Лезвие сна - де Линт Чарльз (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Если я встречу Розвиндль, то передам ей твои слова, – сказала Иззи на прощание.
Розалинда благодарно улыбнулась и присоединилась к потоку пешеходов, но с ее лица не исчезло непривычное выражение беспокойства. Иззи закрыла глаза и представила себе картину «Моя любимая Гулья», благодаря которой Розвиндль появилась в городе. Интересно, где она сейчас?
– Похоже, появился серьезный коллекционер, интересующийся твоими работами, – сказала Альбина через несколько дней после закрытия выставки «Камни Кроуси».
Иззи уже перестала беспокоиться о проведении выставок, и после напряженной работы перед открытием Детского фонда остаток лета и начало осени прошли для нее в безмятежном спокойствии. Она работала в своей студии иногда в компании Энни, иногда одна, выходила в город в поисках новых сюжетов, встречалась с Рашкиным, Томом Даунсом и остальными друзьями и проводила много времени с Кэти, когда та не была занята книгами или общественной работой. Иногда они вдвоем приходили в помещение фонда и занимались сортировкой подаренных вещей и другими хозяйственными делами, чтобы служащие могли полностью посвятить себя детям. Единственным, чего не хватало в жизни Иззи, были романтические отношения, но даже это не могло нарушить ее душевного спокойствия. Многие ее знакомые оставались одиночками, и никому не казалось странным, что Иззи вела себя так же. Образовавшуюся пустоту они заполняли творчеством и чаще всего утверждали, что больше им никто не нужен.
Успех выставки серии картин «Камни Кроуси» Иззи воспринимала всего лишь как одно из положительных событий этого года. Кэти иногда поддразнивала ее, но дело было вовсе не в том, что успех вскружил Иззи голову, просто она стала меньше обращать на него внимание. Поэтому после слов Альбины о серьезном коллекционере Иззи не почувствовала ничего, кроме легкого любопытства.
– Почему ты так думаешь? – спросила она между двумя глотками чаю, принесенного Альбиной в термосе в студию на Келли-стрит.
Они вдвоем расположились в одной из незанятых комнат в помещении фабрики, используя ее в качестве гостиной, поскольку в студии царил обычный творческий беспорядок. Отсюда открывался вид на аллею, с обеих сторон которой виднелись небольшие дворики, а кое-где поднимались современные здания многочисленных контор.
Альбина налила себе вторую чашку чаю из термоса и только потом ответила:
– Он покупает одну или две твои картины на каждой выставке, и всякий раз это самые дорогие полотна.
– Подожди, не продолжай, – сказала Иззи. – Я попробую угадать. Он врач?
Альбина покачала головой:
– На самом деле это адвокат, но я уверена, что он покупает картины для своего клиента, так что вполне возможно, что твой поклонник – доктор.
Но Иззи уже не слышала последних слов Альбины. При упоминании об адвокате сердце замерло у нее в груди.
– Как... как его имя? – спросила она дрогнувшим голосом.
Альбина не заметила перемены настроения Иззи и продолжала улыбаться.
– Ричард Сильва, – ответила она. – Из конторы «Ольсен, Сильва и Чизмар». Ты как-то спрашивала меня о них, и тогда я не могла сразу вспомнить имя, но с тех пор я получила так много чеков с их подписью, что теперь вряд ли забуду.
Напряжение в груди Иззи стало невыносимым.
– И какие полотна они приобрели? – спросила она.
Как только Альбина перечислила картины, все забытые страхи воскресли. Каждое из этих полотен вызвало ньюмена. В голове Иззи пронеслись обвинения Джона, и ей было ничего сказать в свое оправдание. «Как ты могла? – хотела она крикнуть Альбине. – Как ты позволила ему купить все эти полотна?»
Неудивительно, что Рашкин совершенно не беспокоился по поводу ее самостоятельной работы; он нашел другой способ завладеть ее ньюменами. Иззи удержалась от вопросов, поскольку Альбина вряд ли поняла бы, о чем идет речь. Не могла же она проверять каждого покупателя на предмет связи с Рашкиным. Иззи оставалось только прекратить продавать картины-врата или перестать их писать.
Одним из перечисленных Альбиной полотен оказалась картина «Моя любимая Гулья», и Иззи чуть не застонала от боли. Как она могла быть настолько глупой? Как могла предать наивную горгулью? Неудивительно, что Джон не хотел с ней общаться. Она оказалась совершенно безответственной, несмотря на все его предупреждения.
– Что-то случилось? – спросила Альбина, заметив перемену ее настроения.
Иззи повернула голову, но ничего не могла произнести.
– Нет, – наконец пробормотала она. – Просто легкий приступ меланхолии. Наверно, близятся критические дни, – добавила она.
– Вот в чем преимущество менопаузы, – сказала Альбина. – Это единственное проявление преклонного возраста, которое не вызывает у меня сожаления.
Вежливая улыбка тронула губы Иззи, но глаза оставались грустными. Всё, чего она сейчас хотела, – это остаться наедине со своим горем и гневом. Последний был направлен как на саму себя, так и на Рашкина. Как она могла снова поддаться его чарам, хотя давно знала, что ему нельзя доверять?
Прошла целая вечность, прежде чем Альбина наконец отправилась обратно в галерею.
– Это не твоя вина, – сказала Кэти вечером того же дня. – Ты не могла об этом знать.
Именно эти слова Иззи хотела услышать, но она прекрасно знала, что это неправда. Она сидела за кухонным столом, придерживая на груди вязаный жакет и глядя на Кэти сквозь пелену слез.
– В том-то всё и дело, – печально сказала она. – Я знала. Я давно должна была понять, что Рашкин представляет собой смертельную опасность для моих ньюменов и что он не сдастся так легко. Джон предупреждал меня, к тому же я сама видела, как он убил крылатую кошку. Я видела, как он охотился за Пэддиджеком.
– Но ты же говорила, что видела это во сне.
– Да, говорила, – сказала Иззи. – Но как бы я ни притворялась, что этого не было, сон оказался вещим. Я как будто смотрела фильм, но в то же время находилась в кадре.
Кэти нагнулась над столом и взяла ладонь Иззи в свои руки.
– Мне так плохо, – продолжала Иззи. – Как только я вспомню, каким он был приветливым, как я наслаждалась его обществом. А он в это время питался моими ньюменами за моей спиной...
– Подожди-ка, – прервала ее Кэти. – Мы ведь говорим о Рашкине, я не ошиблась?
Иззи кивнула.
– Но я считала, что ты его больше не видела.
– Я не собиралась. Даже не знаю, как всё произошло. Получилось так, что я снова стала с ним общаться. Я зашла в его студию, потом он пришел ко мне. Всё было так безобидно, по-дружески. Я многому у него научилась...
– И всё же ты не виновата, – снова сказала Кэти. – Ты не в силах контролировать поступки Рашкина.
Иззи понимала, что она заслуживает обвинений – она была виновна, – но испытывала благодарность к Кэти за поддержку и желание ее оправдать.
– Я должна была поверить Джону, – сказала она. – Я просто не хотела, чтобы Рашкин оказался таким, каким представлял его Джон.
– Если очень сильно хотеть, чтобы вещи были не такими, какие они есть, легко убедить себя в желаемом.
Иззи расстроенно кивнула:
– Но больше я не стану подвергать их риску. С этой минуты я буду изображать только пейзажи и портреты реальных людей.
– Ты не можешь так поступить, – возразила Кэти.
– А что мне остается делать? Как только я закончу очередную картину-переход, ньюмену будет угрожать опасность. Даже если запереть полотна в квартире или в студии, где гарантия, что он не доберется до них? Он же сумел лишить жизненной силы картины, которые я создавала в мастерской профессора Дейпла, хотя сам он там не был.
– Откуда ты знаешь?
– В ту ночь шел снег, и, если бы к дверям кто-то подходил, я бы заметила следы снаружи. Да и внутри не было ни единого признака вторжения.
– Да, риск существует, – сказала Кэти. – Но мы с тобой уже не раз беседовали на эту тему. В жизни всегда присутствует доля риска. Даже при переходе через улицу.
