Шайтан-звезда - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
– Кто избрал в супруги Ади аль-Асвада? – метельщик, любопытство в котором пересилило страх, обернулся – и увидел перед собой женщину в мужском наряде, женщину с бесстыже открытым лицом, напялившую на себя тюрбан, с джамбией в руке, в придачу ко всему – светлоглазую!
Он не назвал бы эти глаза голубыми, скорее серыми, но метельщику было не до оттенков.
– Ты хочешь стать супругой царского сына, о несчастная? – изумился он, тыча пальцем в грудь Джейран.
Она левой рукой отбила его не в меру шуструю руку, при этом конец тюрбана сбился-таки со своего места и обнажил знаки на щеке.
– О Аллах, кто из нас бесноватый – я или они? – возопил метельщик.
Тут на дальнем конце площади показались люди. Впереди шли черные рабы с обнаженными мечами и с дубинками. За ними вели мула, на котором восседала женщина во многих покрывалах. Ее пешком сопровождали мужчины в богатых больших тюрбанах со множеством складок и перевивов, в парчовых халатах, с длинными ухоженными бородами, оказывая ей величайшее внимание. Следом за этой женщиной ехали вереницей, попарно, ее невольницы, числом более двадцати, тоже на мулах, и они были одеты, как мальчики, и имели при себе небольшие ханджары, а также полупрозрачные покрывала, оставлявшие открытыми у каждой губы и подбородок.
Метельщик, увидев это зрелище, прижался к стене.
– Уходите скорее, – сказал он Джейран и Хашиму. – Вот бедствие из бедствий, вот женщина, подобная пятнистой змее! Она извела мать аль-Асвада, а теперь хочет погубить сына! И она уже погубила его! Глядите – она показывает, где поставить помост для седалища царя, а где – помост для казни, а где разместить стражу и простой народ!
Джейран не понимала, как метельщик прочитал это по движениям рук женщины, и ей оставалось лишь поверить ему на слово.
– Кто это, о друг Аллаха? – спросила она.
– Это жена царя и мать его наследника, царевича Мервана, а зовут ее Хайят-ан-Нуфус.
– Кого еще знаешь ты из тех людей? – задал свой вопрос Хашим.
– Вон тот, у ее правого стремени, – Джубейр ибн Умейр, это он захватил в плен аль-Асвада, да не спасет его за это Аллах и да не приветствует!
– Джубейр ибн Умейр… – повторила Джейран. – Далеко же он забрался в погоне за аль-Асвадом, оказался возле самых гор, и Черного ущелья, и… О Хашим!
– На голове и на глазах, о звезда! – немедленно изъявил готовность слушать и повиноваться старик.
– Ведь нам уже и тогда показалось странным, что люди, которых аль-Кассар выгнал из долины у Черного ущелья, за которыми он устремился, исчезли бесследно! А ведь там было не меньше десятка всадников, и верблюды с женщинами, и вьючные верблюды. Даже если Джубейр ибн Умейр оказал им покровительство – они должны были рано или поздно покинуть его. Но никто на всей дороге, которую он прошел, ведя пленных, не говорил нам, что войско сопровождал караван не принадлежащий ему, и что этот караван отошел от войска и двинулся своей дорогой!
– Да пусть его идет той дорогой, какая будет угодна Аллаху! – буркнул старик еще не понимая мыслей Джейран, но таким голосом, каким правоверный посылал бы караван по дороге, угодной шайтану.
Джейран задумалась.
– Я не могу объяснить тебе то подозрение, которое посетило меня, о шейх, – сказала она. – Слишком много нитей образуют этот узор, и в голове моей все они не помещаются…
– А разве есть что-то, что может не поместиться в твоей голове, о звезда? – искренне удивился Хашим.
– Скажи, о друг Аллаха, – обратилась Джейран к метельщику, – давно ли эта женщина, Хайят-ан-Нуфус, стала царской женой, и каковы ее обстоятельства?
– Она из царских дочерей, и ее привезли, когда наш царь захотел родить себе сына от белой женщины хорошего рода, чтобы назначить его наследником, а до сих пор все его любимицы были черные, – сказал тот. – Ее сын – царевич Мерван, и если есть в землях арабов живое воплощение шайтана, так это – он!
– Сколько же лет царевичу? – с большим интересом осведомился Хашим, ибо слова «отродье шайтана» звучали для него так же, как для правоверного «любимец Аллаха».
– Ему не больше восемнадцати, а он уже успел опозорить немало женщин из знатных семей, и их мужья вынуждены были принять их обратно после того, как их выпускали из покоев Мервана, да поразит его Аллах! И он приезжает на рынки, и берет у купцов из товаров все, что ему приглянется, а денег не платит. А когда на него жалуются царю, то Хайят-ан-Нуфус покрывает его и виноватым оказывается тот, что приносит жалобу.
– И этот царевич назначен наследником? – уточнила Джейран.
– Да, о госпожа, а старший сын царя, от невольницы, Ади аль-Асвад, который среди арабов идет за пятьсот всадников, завтра погибнет из-за этого скверного, этого гнусного! Если бы он собрал достаточно войска, и одержал победу, и вошел в Хиру, то это был бы праздник для всех, и люди поздравляли бы друг друга. Ибо он – благороден и держит данное слово…
– Да, он держит данное слово! – перебила девушка, и голос ее при этом задрожал так, что Хашим насторожился – после такой дрожи могли пролиться обильные слезы, что было бы неприлично для сошедшей с небес звезды. – И он дал мне слово взять меня в свой харим, о друг Аллаха! Скажи – хочешь ли ты помочь нам в этом, мне и ему?
– На голове и на глазах! – отвечал метельщик. – Я понял – вы действительно пришли за аль-Асвадом. Но нет у меня оружия, кроме этой метлы, и нет у меня войска, кроме моих братьев, которые тоже имеют лишь метлы, и нет у меня денег, кроме этих двух дирхемов, которые сегодня моя жена потратит на ужин.
– Твоя жена потратит на ужин гораздо больше, – сказал Хашим, и Джейран, соглашаясь, закивала. – Ты дашь ей эти десять динаров, и позовешь своих братьев, и мы поищем, нет ли среди них брата, имеющего приятелей в городской страже. Нам нужно доставить в Хиру свой товар и своих людей, о друг Аллаха, но так, чтобы об этом никто не узнал.
– На голове и на глазах! – воскликнул метельщик.
За ночь на рыночной площади были поставлены два помоста, один – для престарелого царя, другой – для казни мятежников. И помост для царя был высотой в пятнадцать локтей, а помост для казни – в десять.
Утром невольники убирали царский помост коврами, и надсмотрщики не торопили их. Никто не спешил на площадь, ни у кого не было желания занять лучшее место, чтобы увидеть казнь аль-Асвада.
Но тем не менее конная стража заблаговременно выстроилась у помоста и вдоль той намеченной на площади дороги, по которой должны были привезти осужденных.
Джейран, одетая в красивое платье, закутанная в шелковый изар, сидела в одной из запертых лавок на мешке с луком, уткнувшись носом в дверную щель, хотя смотреть было не на что. В другую щель наблюдал Хашим, а метельщик Афиф, чей дядя и был владельцем этой зеленной лавки, рассказывал, какими церемониями обставляли публичные казни в Хире.
– Еще десять лет назад у царя был для этой надобности слон, о госпожа, – говорил он, – и для слона изготовили особое седло, а на нем установили сиденье, чуть ли не в три локтя высотой, так что человек, привязанный к сиденью, был лицом вровень с крышами и его видели издалека. Но слон, благодарение Аллаху, издох, а за новым так никого и не отправили. Сейчас осужденных привозят на верблюдах, и наряжают их перед смертью, как царских детей, но привешивают к их парчовым халатам и к верблюжьей сбруе лисьи хвосты и колокольчики…
– Где Джарайзи? – спросила Джейран.
– Джарайзи, Бакур и Дауба держат твоего коня, о звезда, и они появятся вон оттуда, – Хашим показал пальцем по запертой двери, как именно прибудут на площадь мальчики и вороной жеребец.
Девушка несколько раз кивнула.
Ей пришлось заново осваиваться с платьем и изаром, с вышитыми туфлями и бренчащими на щиколотках браслетами. А также ей пришлось осваиваться с поясом, подобного которому она никогда не носила. Такие пояса обычно надевали поверх широких кожаных ремней, и Джейран боялась в нем нагнуться, и молила Аллаха, чтобы пояс не погубил ее прежде, чем она осуществит свой замысел.
