78 - Элтанг Лена (прочитать книгу .TXT) 📗
Чего ты так смотришь? Испугался?
Да ладно тебе, мало ли какие глюки с перепою приглючатся.
Ну говорю же тебе — все в порядке.
Ладно, мне уже бежать надо — Женьку забирать.
3
Вот я так и знала, что встречу тебя сегодня. Только потому и пришла. У меня голова с утра болела, даже вставать не хотелось.
Дождь собирается, вот и болит голова. Подожди минутку, я сок куплю. Очень пить хочется.
Я нормально.
Ты уже знаешь, да? Поэтому спросить боишься?
Не бойся, все в порядке.
Мы не знаем, что случилось. Врачи тоже не поняли. Сказали, синдром детской смерти, что ли. Только Ян в интернете смотрел, так вроде этот синдром только до полугода. А Женьке уже почти два было.
Ну да, ты прав, теперь уже без разницы.
А чего ты не спрашиваешь: «вы развелись»? Всегда спрашиваешь, а сейчас не спросил.
Нет, не развелись. Хотя если честно, то я и не знаю толком. Ни о чем таком не говорили. Да и какой смысл разводиться? Я же в больнице почти все время.
Ну что ты смотришь, как будто я из сумасшедшего дома сбежала. Я не сбежала, меня отпустили погулять. Я иногда прошу, чтобы отпустили, так они отпускают.
Мы тогда с кладбища вернулись, и Ян начал у меня прощения просить и плакать. Ну, что он меня обижал, и что дома его не было, когда это все с Женькой случилось. А я даже и понять не могла, о чем он говорит.
Знаешь, мне когда врач скорой сказал, что все, ничего уже сделать нельзя, так в меня как игла стальная вошла, я сама чуть умерла, и дышать перестала, и потемнело все вокруг. Упала на пол, хорошо скорая еще не уехала, так они меня откачали.
И я тогда странную вещь почувствовала — как будто эта смерть все на свои места поставила. Я ведь и не жила раньше. Вроде как не для чего. Все казалось — вот сейчас что-нибудь произойдет, и тогда уже заживу в полную силу. А оно все не происходило и не происходило.
Не знаю, как объяснить. Я вдруг поняла, что всё это мое горе — выдумка. Причем не моя выдумка, его кто-то другой придумал, а у меня вроде как и выбора нет.
И вот представь, я стою посреди комнаты, и чувствую, что с меня как будто черное покрывало сняли. Стою и улыбаюсь. И вот тут как раз Ян вернулся.
Это я потом поняла, что есть вещи, которые никому рассказывать нельзя. Но мне казалось, он поймет.
Нет, не понял.
Пару дней он все ходил вокруг меня, ждал, что я тоже плакать начну. А потом к врачу отвел. А я, дура, так врачу и сказала — что, мол, все хорошо и правильно. Что без смерти все плоское и неинтересное. Вроде все есть, а вроде чего-то и не хватает. А когда смерть приходит, сразу объем появляется. И цвета ярче делаются, и звуки звонче.
Врач сказал, что это у меня шок посттравматический. И предложил полежать в стационаре. А мне что — мне даже хорошо. Мне домой не очень хотелось возвращаться, а больше вроде как и некуда идти. Ты же знаешь, у меня тут никого нет. Ну, кроме тебя, конечно…
Ян приходил сначала, а потом перестал.
Нет, ты не понимаешь. Он хороший и добрый, и если бы я лежала на кровати и рыдала, он бы от меня не отходил.
Но иногда, знаешь, немножко обидно. Он же мне сам говорил — для гармонии все нужно, и без плохого нет хорошего. И я на него злилась, но все равно пыталась понять, изо всех сил пыталась.
Нет, я допивать не буду. Пусть немножко останется. Мне кажется, всегда нужно немножко в стакане оставлять. Не знаю, зачем. Просто так правильно, что ли.
А может и нет. Может, глупость обыкновенная.
Ты иди, не жди меня. Я еще немножко посижу. Меня до обеда отпустили.
Такой день хороший, неохота раньше времени возвращаться.
4 Чаши
Роскошь, избыток
Обещая благоденствие, этот Аркан одновременно спрашивает: "А морда не треснет? Не зажрались ли вы случайно, господин хороший?" И призывает покончить с беспечностью и (на всякий случай) собраться.
Ольга Ольховская
Золотые рыбки
Павел Викентиевич закончил неприятный разговор с директором филиала.
Откинулся на спинку кресла. Закурил. "Нужно увольнять. Жаль. Хороший мужик, пробивной. И показатели у него самые лучшие по региону. Сколько лет, считай, бок о бок. Но стратегии не видит. И ведь самое обидное — никак не хочет
увидеть. Самых очевидных вещей". Легко и безболезненно расставаться с сотрудниками Павел Викентиевич так и не научился. Ответственность. Эмоции.
Но делу необходимо движение. Особенно сейчас. Тут еще большая ответственность — перед многими.
По экрану проплывают мультяшные золотые рыбки с дурацкими улыбающимися рожицами. Им есть чему улыбаться. За истекшие годы, с того момента как Павел Викентиевич занял ключевой пост, «РыбСнабСервис» из заурядной оптовой компании выбился в тройку лидеров. Развернулась сеть филиалов, заключены прямые договоры с западными производителями. Компания из неприглядного помещения на территории умирающего завода перебралась в шикарный офис в престижном районе. Акционеры счастливы. Персонал едва ли не боготворит генерального. Менеджеры по продажам щеголяют друг перед другом новенькими Хондами и БМВ.
Павел Викентиевич один понимает всю шаткость и ненадежность положения.
Поэтому месяц назад и засновали кильками по коридорам офиса консультанты и системные интеграторы, пытаясь выловить в мутной воде документооборота крупицы здравого смысла. Тьфу, ну что за ассоциации!
Нужно держать руку на пульсе. Нужно предугадывать конъюнктуру и делать ходы на опережение. Когда буржуи открывают в столице представительство за представительством. Когда сети активно выдавливают с рынка посредников.
Пусть пока, главным образом, в других отраслях. Однако — тенденция. Нужно сейчас, пока не упущен момент, закрепляться в Калининграде, в Мурманске, в Норвегии. Нужно инвестировать в собственное производство. Нужно увеличивать долю экспорта. Нужно, нужно, нужно. Это слово блестящим кухонным ножом шинкует мысли на маленькие кусочки, перемешивает, заправляет в суп.
Хорошо, что сотрудники любят и доверяют. Поддерживают. Команда. Хорошо, что есть бюджет и нереализованные еще внутренние резервы. Хорошо, что рыба регулярно приходит и по прежнему успешно продается.
Основной поток рыбы идет из Калининграда. Павел Викентиевич живо представляет себе, как скумбрия перебирает по дороге хвостовыми плавниками, отсчитывая километр за километром. Как прорастает бамбук вставших на дыбы волос сквозь фуражки таможенников. Как неповоротливая треска голосует на шоссе, заставляя повидавших на своем веку чуть ли не самого черта дальнобойщиков судорожно кретиться, плевать через левое плечо и выскакивать на встречку.
Эх, если бы… Павел Викентиевич улыбается.
Нужно расслабиться. Плюнуть на все и улететь на Карибы. На месяц. Забыть обо всем. Только солнце, пальмы, океан, морепродукты… Тьфу.
Павел Викентиевич бросает взгляд на часы. Хотя это и необязательно. Внутренний хронометр с некоторых пор действует безошибочно.
— Людочка, пускай Миша запрягает.
— А у него кобыла расковалась! — Шутит в ответ Людмила Ивановна. По проводам внутренней связи переливаются задорные смешинки.
— Пускай запрягает вороного. — Улыбка ширится на лице генерального. Перед глазами встает разгоряченная, в мыле морда жеребца Гамлета. Хорошо отпрыгал, хоть и не первый. Не зря спонсировали. Завязалось несколько нужных знакомств. Калининград. Нужно будет не забыть в этом году…
Миша, водитель, откладывает газету с кроссвордами. Гасит свет в салоне, несколько раз сильно моргает глазами, привыкая к вечернему освещению за лобовым стеклом. Подгоняет черную, таинственно мерцающую в свете золотистых фонарей «восьмерку» Ауди. В зеркале капота отражаются паруса офисного здания. Будто по низким, тяжелым облакам скользит небесная яхта.
