Голос дороги - Крушина Светлана Викторовна (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Поэтому он решил не отвечать ничего и только пожал плечами, и сел напротив собеседницы так, чтобы их разделял стол.
— Но я надеюсь, вы порадуете нас своим обществом в городе? — не унималась Камилла. — Летом будет множество приемов, и думаю, всем хотелось бы вас увидеть.
Неужели уже все знакомые в курсе его приезда? Грэм просто в ужас пришел. Ну и девушки, языки им обрезать, чтобы не болтали! Впрочем, глупо было надеяться, что никто не заметит его возвращения. Жизнь дворянства однообразна, и любое событие, хоть немного выделяющееся из общего ряда, неизменно привлекает внимание.
— Не думаю, что смогу доставить вам и вашим друзьям такое удовольствие, — сухо ответил Грэм.
— Почему? — огорчилась Камилла.
— Потому что не задержусь надолго.
— Вы вернетесь в дом вашего отца?
— Нет.
— Вы уедете далеко?
— Да.
— И надолго?
— Думаю, навсегда.
— О, — совсем опечалилась Камилла. — Как жаль. Но пока вы здесь… вы могли бы заехать к нам, мама будет рада.
— Не могу ничего обещать.
Камилла немного помолчала, разглядывая книги, лежавшие на столе. Потом обратила свои лучистые глаза на Грэма и посмотрела так, что сердце у него екнуло, и он подумал: пора уезжать, иначе меня затянет дворянское болото. И толкнут меня туда эти зеленые глаза.
— Вам не сидится на месте, Грэм. Вы, наверное, много путешествовали?
— Порядком, — неохотно ответил Грэм. Он уже понял, что просто так его эта милая девушка в покое не оставит.
И он оказался прав. Камилла, не обращая внимания на то, что собеседник выдавливает фразы в час по чайной ложке, продолжала непринужденно и без всякого смущения щебетать. И, в конце концов, ей удалось-таки разговорить Грэма. Он с изумлением обнаружил, что ему вовсе уж не так неприятно общество Камиллы. Сколько раз бедняжка Марьяна пыталась вызвать меня на разговор, подумал он, но у нее так ничего и не получилось. А эта милая дворяночка сидит тут всего-то минут тридцать, и уже сумела сделать из меня довольно приятного — надеюсь — собеседника.
Это было действительно равносильно чуду, и тем удивительнее, что Грэм так и не смог вспомнить, чтобы раньше их с Камиллой связывали какие-то отношения.
Камилла оказалась интересной и приятной собеседницей, несмотря на некоторую свою наивность, обусловленную, вероятно, тем, что она мало знала мир. Она была на несколько месяцев старше Грэма, но казалось, что он разговаривает с совершенным ребенком. Начитанным и образованным, но ребенком, настолько мало Камилла знала о жизни. Грэма ее наивность начала забавлять уже минут через десять разговора. Он, конечно, мог рассказать ей о той стороне жизни, о которой она даже и не подозревала, но решил, что ни к чему. Камилла нравилась ему такой, какой она была. И эта внезапно появившаяся симпатия его пугала.
Разговор затянулся надолго. Говорила в основном Камилла, а Грэм большую часть времени заботился о том, чтобы не слишком разевать рот, заслушавшись. Он никогда не думал о людях слишком хорошо, и предпочитал ошибаться в худшую сторону, то есть думать о человеке хуже, чем он есть на самом деле, чтобы потом не приходилось разочаровываться. Грязи и гадости в его жизни хватало, и он пока еще не встречал человека, достаточно чистого, чтобы о нем нельзя было сказать ничего плохого (Илис не в счет, у нее, помимо ее удивительной чистоты и безмятежности, хватало недостатков, таких, например, как острый язычок). Что касается Камиллы… Она была совсем не такой, как все люди, до сих пор встречавшиеся Грэму.
Если я знал ее раньше, думал Грэм в замешательстве, то просто удивительно, почему не запомнил. Если она не изменилась с тех времен, она должна была разительно отличаться от своих сверстниц. Я должен был ее заметить! Куда же я смотрел?
Через два часа Грэм почти растаял, как сливочное мороженное, и спасло его только появление Гаты. Он сразу сбежал, оставив девушек одних, и поспешил найти укромный уголок, чтобы прийти в себя. На него нахлынули странные ощущения. Даже щеки его запылали — редкое, почти невозможное явление! Сердце бухало, грозясь проломить ребра, словно он без передыху пробежал пару миль. Чтобы успокоиться, Грэм вышел во двор и вылил себе на голову ведро холодной воды. Полегчало, но почему-то ему показалось, что ненадолго. Очередной приступ странного состояния грозил ему при следующей встрече с Камиллой. Грэм выругался, от души посочувствовал Роджеру и пошел собирать дорожную сумку. Если не уехать немедленно, думал он, я не уеду еще очень долго, и, чего доброго, приму приглашение этой девицы и начну ездить по приемам. Б-р-р-р… даже страшно подумать об этом. Нет, уезжать, немедленно уезжать.
8
Собранная сумка провалялась в комнате еще больше недели. Каждое утро Грэм просыпался с мыслью: сегодня в дорогу! Но вслед за этим находилась целая тысяча отговорок, чтобы не уезжать. Грэм проклинал себя последними словами, но это не помогало.
Каждый день он встречался с Камиллой, и они вдвоем совершали долгие конные прогулки. Это было совсем не похоже на те дикие гонки, которые Грэм и Гата устраивали во владениях своего отца. С Камиллой они никуда не торопились и никуда не неслись сломя голову, а медленно ехали рядом, почти касаясь друг друга коленями. Им необязательно было разговаривать, достаточно было просто любоваться великолепием майского дня.
Но самым привлекательным в этих прогулках было то, что в обществе Камиллы Грэм напрочь забывал о своем прошлом и о своей непривлекательной сущности, и не чувствовал себя негодяем и подонком, как это было, например, с Марьяной. Возможно, дело было в том, что Камилла не знала, что он собой представляет, и считала, что долгие годы он просто путешествовал, как путешествуют некоторые нобили, которым не сидится на месте. Грэм не рассказывал о себе ничего, что могло бы открыть ей глаза и отвратить ее от него, хотя его постоянно мучили угрызения совести. Умалчивание он считал нечестным. Камилла имела право знать, что за человека она выбрала другом, но он не мог, просто не мог, рассказать ей. Ему было больно при одной мысли о том, что эти лучистые зеленые глаза посмотрят на него с холодным презрением, а бледные губы скривятся в брезгливой гримасе.
Когда Камилла улыбалась, в груди у него что-то сжималось и комок подступал к горлу. Большая часть его мыслей была только о ней. Каждый вечер он обзывал себя непроходимым идиотом, и говорил себе, что такого дурака не видел еще белый свет, и собирался с утра уезжать, но каждое утро снова отправлялся на встречу с Камиллой и смотрел на нее, не в силах оторвать глаз. Он избегал Роджера, который, как ему казалось, сразу поймет, что с ним неладно, и прятался от Илис, опасаясь ее ехидных реплик. Было так плохо, как не было еще никогда. Раздвоение, мучавшее его неделю назад, когда он не мог решиться ни уехать, ни остаться, казалось теперь сущим пустяком. Теперь Грэма просто рвало на части. Ведь стоит ему поддаться чувству, с каждым днем овладевавшему им все больше, и скоро он будет неспособен представить себе жизни без Камиллы, а это значит, что придется остаться, войти в наследство, принять титул… и погрузиться в жизнь, обычную для нобиля в Наи. А стоило об этом подумать, и ему казалось, что он лучше перережет себе горло, чем окунется опять в дворянское болото.
А когда он вдруг обнаружил себя целующим Камиллу, понял, что пропал.
…Они заехали в небольшой лесок, и там девушка захотела спешиться, чтобы погулять по молодой траве и полюбоваться расцветающими ландышами. Грэм помог ей слезть с седла, обмотал поводья вокруг низко наклоненной ветки и пошел рядом со Камиллой, которая то и дело нагибалась, чтобы рассмотреть цветок. Потом они как-то оказались стоящими так близко друг к другу, что Грэм мог чувствовать на своей щеке легкое дыхание Камиллы, а затем… он словно наблюдал за собой со стороны: как будто и не его руки легли на талию девушки, и не он наклонился, чтобы коснуться своими губами ее губ. Поцелуй был таким долгим, что у него закружилась голова, а Камилла, когда наконец отстранилась и выскользнула из его объятий, покраснела до корней волос.
