Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Аллор Ира (онлайн книга без .txt) 📗
– Но Мелькор больше не упорствует и не хочет войны, пребывание за Гранью, в Пустоте сломило его и лишило сил…
– Однако он по-прежнему подстрекает к бунту. А что касается его стремления к миру, то вспомни, какие клятвы и заверения давал он, стоя в Круге Четырнадцати, обещая всеми силами помочь исправить зло и исцелить раны, нанесенные Арде его деяниями. И притворство его обмануло многих, и Манвэ в том числе, а он, выждав момент, смерть и разрушение принес в Блаженные земли и сбежал в Средиземье, дабы там продолжать сеять ложь и зло.
– Но в конце Первой эпохи он был наказан и низвергнут за Грань.
– Именно, причем навечно – таков был приговор Мой, изреченный через Манвэ. Если бы он там искренне раскаялся, Я бы, возможно, взял его к себе в Чертог, дабы окончательно исцелить, но смирения и осознания пагубности своих дел не было в нем. А теперь супруг твой освободил его, даже не потребовав покаяния, без каких-либо условий, словно не зная, на что тот употребит обретенную свободу.
– Мне кажется, он не желает более мстить и нарушать покой Арды…
– И тебя растлевает его ложь – впрочем, конечно, твоя душа, наверное, до сих пор поражена гибельным дыханием Ничто… Но тебе же дано Видеть – неужели ты не понимаешь, что даже благодарности не может испытать Враг к освободившему его и дружба его лжива?
«Но я же Видящая, я же чувствую, что он искренне помирился с Манвэ…» – хотела воскликнуть Варда, но ощутила, что это бесполезно: ей сейчас объяснят, что от нее требуется, а ее мнение Всеотца мало интересует.
– Укрепи сердце твое, дочь Моя, и не прельщайся ложью. Супруг твой разгневал Меня, но ты можешь спасти его от кары Моей – тебе он верит, и любовь к тебе еще теплится в его сердце – возможно, хоть тебя он послушает.
– Что же сказать ему, о Единый? Что сделать, чтобы не страдать ему от Твоего гнева?
– Он должен делать лишь то, что Я приказываю ему делать, и должен раскаяться в своем своеволии. Должно ему вернуться к прежнему и смирить гордыню свою…
– Стать, каким он был все эти последние столетия? Но он измучен ответственностью за судьбы Арды, и власть источила его душу…
– Разве ты не способна уже исцелить его сердце, и развеселить его, и порадовать его любовью своей?
– Слишком глубоки раны, нанесенные душе его войной и приговорами.
– А Лориэн для чего? В Садах Грез найдет он исцеление, хотя и непонятно мне, что ранит его, когда вершит он праведный суд.
– Слишком строго судит он в первую очередь себя и не может, да и не хочет закрыться от боли, причиняемой даже врагам…
– Это его беда, что до сих пор не может он отличить добро от зла и не понимает необходимости достойной кары мятежникам!
Варда почувствовала, что терпение ее на исходе.
– Супруг мой не глуп и не слеп, и справедливость ведома ему – Ты сам благословил его на царство.
– Я лучше знаю, что справедливо, а что – нет, и всего Замысла не понять ни тебе, ни ему, ибо вы лишь инструменты в созданной Мной музыке и знаете лишь то, что Я открыл вам.
– Возможно, мы не в силах постичь глубину мыслей Твоих, но то, что происходит здесь, не только и не столько благо. Много жестокостей совершено нами, и этого не забыть…
– Неблагодарная! Не вы ли были осыпаны милостями Моими, не ваш ли престол вознесен над всеми живущими на Арде?! Я дал вам безграничную власть – и, видимо, зря, ибо Манвэ запугал всех настолько, что боятся они ослушаться его, даже если он творит беззаконие, – и все блага Арды у ног ваших и к услугам вашим, и радостью и благоговением должны бы преисполниться сердца ваши, и благодарностью к Тому, Кто все это вам дал, а ты жалобами оскорбляешь благоволение Мое!
Терпение Королевы подошло к концу: объяснять что-то Единому – как головой об стену биться. Манвэ прав – сколько можно?
– Благоволение… Видимо, так оно велико и ослепительно, что уже три эпохи он не может летать, полагая себя недостойным, и уже две эпохи не слышно его песен в Блаженных землях, ибо как петь, когда погибла твоя песня?.. – Горечь душила Варду – неужели Он ничего не способен понять? Или не желает? Она вспомнила последние события, полупрозрачное лицо Манвэ, искаженное болью, пурпурно-ленивую струйку, стекающую из прокушенной губы под золотое колье… Острая жалость и возмущение накатили горячей волной, тяжело стало дышать…
– Так и ты сомневаешься в справедливости и величии Замысла и не желаешь вразумить своего повредившегося разумом супруга?!
– Пощади его, Эру! – собрав остатки надежды, взмолилась Варда. – Если полагаешь его безумным, за что караешь так?
– Безумцу место в Садах Лориэиа, а буйному безумцу вроде его братца – в Залах Мандоса! Если не вразумляют его увещания Мои – да будет оп заключен туда, и кара, постигшая в свое время Отступника, да постигнет его. Ты же, если в тебе еще горит сияние Извечного Пламени, стань орудием возмездия в руке Моей и отрекись от гибельных дел его, дабы не поглотила тебя Тьма вместе с мятежниками! И пребудешь Королевой Мира, свободного от зла, величием и славой превзойдя нерадивого супруга твоего, – Я разрешу тебя от брачных уз, да не омрачится больше душа твоя…
У Варды перехватило дыхание от негодования – ей отречься от любимого, без которого самое ее существование теряет смысл? «Я не буду сопротивляться любому приговору, который тебе придется вынести, – в Валиноре будет Королева…» – Воистину, ее супруг хорошо понимал Эру… Неважно, как Единый представляет себе исполнение подобного, – при том, что сказали Ульмо, Тулкас и Ирмо, – дело не в этом. Предлагать такое – ей? Все время молчавшей о том, что видела, объявившей Мелькора лжецом, только бы супруг ее не сошел с данного Единым пути и остался цел и невредим?! Она отреклась от себя ради любви, но… дальше-то – куда?
Ровно и спокойно она ответила:
– Я не собираюсь отрекаться от Манвэ – я его люблю таким, какой он есть, но свободным – еще больше. Я лгала ради него, я предала Мелькора – ради спокойствия его совести, и эти жертвы оказались напрасными. Больше так не будет.
Ее ослепила вспышка яркого света, и ярость была в обращенном к ней голосе:
– Одумайся! Ты ведешь себя, как смертная женщина, чьи чувства затмевают разум. Ты готова разрушить все в угоду своим капризам – и приведешь Арду к гибели.
– Арду к гибели приведет ложь.
– То есть? Ты что, отказываешься выполнить Мое повеление?
– Я отказываюсь отрекаться от Манвэ и не собираюсь больше объявлять Мелькора лжецом – и тогда никто не назовет решение Манвэ несправедливым.
– Ты посмеешь подтвердить вражеские измышления?!
– Если об этом зайдет речь, я расскажу, как все было, и расскажу то, что видела.
– Предательница! Ты посмеешь рассказать? Что же, расскажи! – и будешь презираема всеми как лгунья, и в первую очередь – твоим драгоценным супругом – ты ведь знаешь, он не любит ложь, хотя сам изолгался до предела. Посмотрим, что он тебе скажет, когда ты ему сообщишь в безумии своем, что Мелькор говорил правду, – а то, что он все же лжет, ты уже неспособна понять, видя перед глазами те же мороки… Манвэ отвернется от тебя, но ни его, ни тебя это уже не спасет от гибели! Знай же, какая кара ждет упорствующих в заблуждениях!
Яростный смерч обрушился на Валиэ, оглушив и пригнув к полу. Боль, отголосок которой она ощутила в кошмаре, увиденном в садах Лориэна, впилась в голову, словно раскалывая ее изнутри.
Варде показалось, что все ее существо растворяется, сгорает в жгучем жидком огне, зрение гасло…
Мелькор и Манвэ, с тревогой вглядывавшиеся в ее сосредоточенное лицо, кинулись к ней.
Последним усилием, безнадежной вспышкой умирающей сущности она воззвала – к тому, от чего так долго отрекалась, слова словно ледяными осколками сполохов возникли в мозгу: «ЭА! К тебе взываю! К тебе иду – прими – ЭА!!!»
Она упала на пол, скорчившись, стиснув голову руками. Манвэ подхватил ее, сжав в объятиях, – дыхания не было, голова безвольно откинулась, звездные глаза померкли.
– Нет!!! – Острое, пронзительное отчаяние затопило Манвэ, ярость, безумная, сметающая подобия мыслей, вытеснила все, словно и не было ничего, ни воли, ни разума, ни чувств – лишь холодная, бешеная, как ледяной заклятый клинок, злоба, способная разрушить мир. Ставшая почти привычной боль, обвив тело, как огненная плеть, соскользнула, растворившись в клокочущем диком неистовстве.
