Королевский дракон - Эллиот Кейт (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Они хотят вести переговоры, — сказала вдруг Констанция. — Это символика Виллама.
И действительно, несколько человек с голубым флагом и изображенным на нем серебряным древом вышли из рядов королевской рати и направились по нейтральной земле навстречу врагу. Неожиданно фигура в белом и золотом оставила строй солдат Фесса и присоединилась к парламентерам.
— Конечно, — отозвалась Сабела. Она кивнула Антонии. — Вы знаете, госпожа епископ, что им сказать.
Та уже сидела верхом на белом муле. Из всех клириков с ней шел только Гериберт.
— Таллия! — коротко окрикнула Сабела. Дочь неохотно выступила вперед. — Отправишься с госпожой Антониёй. Пора тебе выйти из тени.
Девушка послушно кивнула, но шла неохотно, напоминая скорее мышь, попавшую в совиные когти. Антония посчитала всех, бывших с Вилламом: сама герцогиня Лютгарда и еще двое. Затем осмотрела посланных Сабелой и наконец бросила взгляд на Алана:
— Пойдем с нами, дитя. Поведешь моего мула.
Сабела приподняла брови:
— Мальчишка из псарни?
— Нечто большее. Две собаки, которые с ним, принадлежат графу Лавастину. Виллам узнает их и поймет, что граф добровольно поддерживает нас.
— Послать собак вместо графа? — Герцогиня фыркнула. — Впрочем, если это пойдет на пользу… Ступайте.
Не видя иного выбора, Алан взял за поводья мула и пошел вперед. Тоска и Ярость шли рядом. Клирик Гериберт вел под уздцы лошадь Таллии, она ехала бок о бок с епископом, как полагалось по статусу. Алан тем временем увидел четырех наездников. Двух «орлов» — он опознал их по серым плащам, отороченным красным. Обе женщины, и одна из них — не старше Алана. В левой руке она держала знамя Виллама. Крепкий старик, должно быть, и был знаменитым маркграфом. На нем виднелась кольчуга, а поверх кафтан с вышитым серебряным деревом. Взгляд Алана задержался на четвертом эмиссаре. Герцогиня Лютгарда. Та самая, на которой отказался жениться Агиус. Высокая и довольно молодая, с надменным лицом и взглядом, в котором чувствовался сильный характер. В ее руке был собственный флаг, а сидела она на великолепной белой лошади в роскошной золотой сбруе. Доспехи Лютгарды были богаче, чем доспехи Виллама, и куда более тонко украшены, чем у самого короля. Удивительно было видеть молодую женщину столь высокого титула, которая, подвергая себя риску, отправлялась на войну. Но лицо Лютгарды говорило о том, что женщина эта чрезвычайно сильна и сломить ее характер трудно. Она заметила изучающий взгляд Алана и в свою очередь с интересом посмотрела на него.
Юноша понимал, что на переговорах можно сказать многое одним только подбором участников. Он вспоминал слова тетушки Белы: «Избегай людей с лицами слишком мрачными или слишком улыбчивыми — ни тем, ни другим нельзя верить». Алан попытался придать лицу выражение полного безразличия. Теперь он смотрел на Таллию. Он никогда еще не оказывался так близко к молодой герцогине. У нее была красивая и чистая кожа, кое-где покрытая веснушками. На солнце ее светлые волосы ярко отливали золотом. Нижняя губа дрожала. Девушка отважилась бросить взгляд на Антонию, на лице которой застыло обыкновенное выражение добродушной заботливости.
Виллам неохотно спешился и поцеловал руку епископу, выказывая уважение к ее сану. Две «орлицы» были персонами не столь важными, чтобы удостоиться подобной чести. Как и Алан с Герибертом, они стояли позади, наблюдая за происходящим.
— Госпожа Таллия, — произнес Гельмут Виллам, кивнув девушке. — Рад видеть вас снова.
Та кивнула в ответ, не сказав ни слова. Казалось, сейчас она вообще неспособна говорить.
— Это все, с кем мы должны вести переговоры? — продолжил старый маркграф. — Лорд Родульф не удостоит нас своим присутствием?
— Думаю, вы и так знаете, что он вам скажет.
— Правда, — отвечал Виллам, не удержавшись от улыбки. — Родульф человек искренний. Но я вижу в вашем войске знамена, которые удивляют меня. Его величество и я, мы оба лично знаем графа Лавастина, и все же он не пожелал высказать нам свои требования и претензии.
Губы Антонии дрогнули. Она просто указала на собак. Виллам посмотрел в их сторону и сначала показался взволнованным. Епископ, очевидно, давала понять, что Лавастин верен Сабеле как собака и что граф желал оскорбить короля, посылая псов как своих представителей. Гельмут повернулся и несколько минут глядел на Алана, не знавшему куда себя деть все эти долгие, мучительные минуты. На лице Гельмута появилось выражение неутоленной скорби, причин которой Алан не знал. Лютгарда коснулась его запястья, ободряя маркграфа.
— Я желал бы говорить, — оправившись, продолжил Виллам, — с принцессой Сабелой.
— Разумеется, — вкрадчиво сказала Антония, — все слова, произнесенные достойным маркграфом, достигнут ее ушей. Я всего лишь утлая ладья, что переправит их через людское море. Да и самой госпоже есть что сказать брату.
— Без сомнения, — сухо ответил старик. — Приступим же к делу. Зачем Сабела и ее войско оставили земли Арконии?
Мул, на котором сидела епископ, забеспокоился, и Алану пришлось натянуть поводья, чтобы утихомирить его. Антония указала рукой на красное знамя Генриха.
— Госпожа недовольна тем, что брат занял трон Вендара, по праву принадлежащий ей.
Виллам кивнул. Взгляд его был тяжелым, темным, как после долгих бессонных ночей.
— Спор этот уладили восемь лет назад. На вашем алтаре, госпожа Антония, принцесса Сабела поклялась не держать обиды на короля Генриха, удалиться в свои владения и быть верным помощником брату в нелегких его трудах. Она нарушает клятву?
— Госпожа принесла ее по принуждению, как вы и сами знаете, достойный маркграф. Был ли у нее выбор? Только те, что способны носить алые одеяния святых мучеников, могут предпочесть смерть жизни. И потому Владычица всегда прощает нам наше желание жить, лишь бы сердце наше оставалось чистым, а поведение достойным. Лишь бы не забывали мы наш долг перед Господом.
— Вот как, оказывается, можно трактовать Писание, — неожиданно вмешалась Лютгарда.
— Я не желала бы, — отвечала, терпеливо улыбаясь, Антония, — заводить здесь богословский спор, госпожа. — И она вновь повернулась к Вилламу. Даже сидя на своем муле, старая женщина все же не возвышалась над ним, маркграф был высок и тучен. — Сабела разумная женщина. Генрих сохранит титул герцога Саонии. Графство Аттомар отойдет его сестре, Ротрудис. Сабела займет трон Вендара, а Варре отойдет к ее дочери, госпоже Таллии. Она выкажет Генриху уважение: его сын, Эккехард, сможет жениться на ней и стать герцогом-консортом Варре.
Виллам был слишком умен и стар и к тому же слишком отягощен своей скорбью, чтобы позволить гневу овладеть собой.
— Предложение столь дерзко, что я не в силах даже посмеяться над ним. Король Генрих может сказать госпоже Сабеле только одно: она сохранит владения и титул, если оставит поле битвы и вернется в пределы своего герцогства.
— Свое герцогство? Аркония принадлежит ее супругу, Беренгару.
Виллам недовольно хмыкнул, выказывая наконец свое раздражение.
— Ваше преосвященство, не стоит обращаться со мной как с несмышленым глупцом. Беренгар достойный человек и весьма благородных кровей, но он, скажем так, не вполне владеет ситуацией. Все мы знаем, что герцогством правит Сабела. — Он быстро кивнул в сторону Таллии, она густо покраснела и так сосредоточенно изучала свои руки, что сперва Алан, потом Гериберт, двое «орлиц», а затем и остальные трое, знавшие девушку лучше, тоже посмотрели на ее руки, будто желая видеть, не выросло ли на них нечто необычное и заслуживающее столь пристального внимания.
— Простите меня, госпожа Таллия.
Она пробормотала в ответ что-то невразумительное. Антония заговорила:
— Если мы не приходим к согласию, маркграф Виллам, не стоит и спорить, не так ли?
— Вы желаете сражаться? — Он выглядел весьма удивленным.
Было чему удивляться: королевская многочисленная рать располагала большим количеством кавалерии. Это гарантировало Генриху победу.
