Анакир - Ли Танит (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗

Ее красота сильно отличалась от его собственной, равно как и от красоты Ральднора, Сульвиан или Астарис. Эта была красота, какая бывает в фантазиях, не сводимая к жемчужно-белой коже и волосам цвета топаза. Ее глаза казались не глазами, а окнами, за которыми горит лампа. И еще — Сила. Сходную силу он ощущал в Рармоне, но у того она была рассеянной, у нее же — сосредоточенной, даже избыточной. Для пробуждения такой силы нужно было что-то иное, не воля. Если Рармон был мечом, то Ашни — клинком огня. А сам Ральданаш... теперь он понял, что его сила совсем другая. Она была зеркалом, бронзовым или стеклянным, улавливающим и умножающим солнечный свет и тепло. Ральданаш увидел это зеркало — увидел, как оно ослепительно вспыхнуло, а затем покоробилось, треснуло, раскололось. Такова судьба зеркала. Он должен умереть.

Ее прикосновение дарило ему расслабленный покой, но без всякой жалости. Она сообщила ему только то, что он и сам давно знал — еще там, на равнинах Ваткри и в холмах Дорфара. Пословица гласит: «Иные люди, как свечи — светя другим, сгорают сами».

Почему-то ему вспомнился дядя Джарред, сгинувший в пылающем море.

Ашни держала его, и ужас отступал. Она начала говорить с ним, но не словами и даже не образами. Непонятно как, но знание, идущее от нее, сразу наполняло его зрение, слух и сердце. Она воскрешала для него прошлое: он видел Ральднора и Ашне’е, былую славу Корамвиса и многое другое из прежних эпох, что изумляло, восхищало, а затем забылось.

К концу этого разговора смерть уже стала для Ральданаша чем-то незначительным. Он поднял глаза — внутренние глаза своей души — и не удивился, узрев Ашни в ее истинном облике, золотом, как лето. Она была выше небес, чьи звезды вплелись в Ее волосы; Ее глаза казались двумя солнцами; чешуйчатый хвост уложен такими тесными кольцами, что походил на башню. Ашнезеа, Ашкар, Анакир.

И тогда Ральданаш нашел слова, чтобы говорить с богиней. Точнее, всего одно слово: «Почему?»

Ответ расцвел в глубине его души:

«Я — только символ и имя. В Оммосе меня зовут Зароком. В Закорисе — Зардуком и Рорном. За пределами мира у меня другие имена. Я — то, что видят во сне, о чем мечтают. Я — символ пробуждения после смерти».

«Но что есть это пробуждение?» — спросил он, хотя ему уже был показан ответ.

«Ты сам», — ответила богиня.

В это время в Зоре Сафка видела во сне колонну света, который сиял, не обжигая. Но Лар-Ральднору в Равнинном городе снились два чудовища, черное и алое, и еще Рэм, охваченный пламенем, c кричащим черепом вместо лица.

21

В шести милях к юго-востоку от Йилмешда местность повышалась и становились совсем непроходимой из-за душных, полных испарений джунглей с хриплыми птичьими голосами и цветами, поедающими ящериц. Даже зимой сюда не приходили холода. И здесь же начиналась Южная дорога короля Йила, который спал и видел, как в один прекрасный день его люди и колесницы ринутся по ней на Дорфар и Вардийский Закорис.

Однако эта сказка не очень-то стремилась стать былью. Люди делали свое дело, а джунгли — переделывали по-своему. Похоже, сражениям суждено было произойти на других, более доступных направлениях. Пока что дорога служила для устрашения дорфарианцев и вардийцев, а также каторгой для тех, кого не устраивали порядки Вольного Закориса.

Где-то в топких болотах на первых двадцати милях дороги команды рабов занимались расчисткой подлеска.

Пару лет назад дорогу здесь выложили каменными плитами, однако они уже успели прорасти побегами ползучих растений. Обнаженные рабыни в одних кожаных набедренных повязках пололи и рубили их от зари до зари. Жара выжимала воду и соль из их тел, спины багровели рубцами от бичей надсмотрщиков. Когда какая-нибудь из них падала без сил, ее поднимали пинками. Если же это не помогало, несчастную просто сталкивали в ров на обочине. Охране запрещалось развлекаться с рабынями, ибо те все равно умрут, не сегодня, так завтра, а расточать семя впустую противозаконно. Надсмотрщики даже не трудились перерезать горло умирающим — время и без них сделает свое дело.

Дальше в глубину леса, где были выкорчеваны гигантские папоротники и лианы, как муравьи, трудились мужчины-рабы, укладывая новые каменные плиты.

А еще дальше прямо посреди дороги росло дерево. Его обвязали веревками, которые продели в железную упряжь двух огромных палюторвусов — гигантских зверей, обитающих в болотах Закориса и на границе Таддры. Один из них был цвета ржавчины, второй — чернее ночи. Твари тупо тянули, их шерсть струилась, как вода, тела вздрагивали от хлестких ударов, словно от укусов насекомых. Дерево скрипело, сопротивляясь, но в конце концов поддалось, цепкие корни полезли прочь из земли.

Немного в стороне, прямо в душной тени у дороги, тоже было на что посмотреть. Бродячий святой, явно помешанный, предсказал, что скоро будет дождь, и сейчас бился в судорогах, призывая его. Стража не смеялась над ним. Если у нее возникало желание позабавиться, то для этого имелся другой безумец.

У обочины стояла телега с колесами, застопоренными с помощью камней. Солнечный свет с беспощадной яростью выставлял напоказ того, кто на ней находился.

Часа два перед этим он завывал, но сейчас вроде бы заснул. Его голова склонилась на грудь, черные волосы и борода скрыли лицо. Медная кожа со следами кнута лоснилась от пота и грязи. Телега тоже была грязна, хоть и украшена увядшими гирляндами, и хранила множество отметин от камней, которые толпа в Йилмешде швыряла в нее и в сидящего на ней человека. Безумец был опутан неестественно тяжелыми цепями, которые крепились к циббовому столбу, вбитому в телегу. К нему же, прямо над головой человека, был прибит кусок дерева с выжженной надписью. Не все могли прочесть, что на нем написано, но догадаться было нетрудно. «Я — принц Рармон эм Дорфар, сын Ральднора, сына Редона. Воззрите на мой триумф!»

Они взирали на это уже почти месяц. И слушали тоже. Правда, речь у безумца была невнятная, зато легкие великолепные. Еще больше развлекало их, когда он начинал греметь цепями, не в силах освободиться. Его ярость и гнилостный запах от его ран доставляли Вольным закорианцам исключительное удовольствие. Вот что они сделают со всем Дорфаром, а также с проклятыми желтыми народами, которые посрамили их.

Пленнику регулярно давали пить и время от времени кормили его. Йил желал, чтобы Рурм эм Ральнар прожил долго.

Когда по ночам он выл на луну, его пытались унять с помощью кнута, но это не помогало. Единственный человек, который решился подойти к нему, чтобы почесать об него кулаки, кончил очень плохо — безумец бросился ему на горло и прокусил вену. Через минуту стражник испустил дух, захлебнувшись кровью. Теперь, когда Рармон начинал вопить, его осыпали проклятиями, но не решались ни на что иное.

В пятидесяти шагах от него огромное дерево наконец-то вырвалось из земли, обдав всех фонтаном камней и грязи. Палюторвусы замерли, и пленник на телеге вскинул голову. Глаза у него были желтые, как у его бабки, степной колдуньи Ашне’е.

Сначала Вольные закорианцы хотели его ослепить, но Йил, точнее, Катус, не разрешил его калечить, заявив, что намерен показывать его во время войны, а потому он должен остаться узнаваем для врагов.

Подлесок вдоль дороги полагалось выжигать. Далеко на юге, в перенаселенных долинах меж гор, освоенных еще Старым Закорисом, огонь был главным средством остановить наступление леса. Передовой отряд расчистки продвинулся так далеко, как только можно, в основном ради того, чтобы заставить шпионов Повелителя Гроз бить тревогу. Однако на всем протяжении дороги оттуда до здешнего участка буйство джунглей сдерживалось с неимоверным трудом.

Зима в Таддре была порой дождей, а потому выжигание производилось именно в это время года. Глубь леса под пологом листвы всегда оставалась влажной и полной испарений, но здесь, на открытом пространстве, солнце высушивало деревья, и они вспыхивали как щепки от любого случайного огонька.