Собачий принц - Эллиот Кейт (читать книги онлайн без TXT) 📗
Но Матиас был упрям.
Утром граф Лавастин со своей армией покинул Стелесхейм, сам с наследником возглавив колонну. К ним присоединился лорд Уичман со своей буйной ватагой. Племянница Гизелы стояла в тени, пересчитывая монеты в кошельке.
Когда армия скрылась в лесу, Матиас повел сестру к знахарке-травнице. Старуха выслушала их, взяла в уплату за лечение нож, намазала горло Анны резко пахнущей мазью и велела выпить менее гадкий отвар, который сначала попробовал Матиас. Анна послушно допила его, но к концу дня ничего не изменилось.
Вечером Матиас повел Анну к дьякону лорда Уичмана, которая осталась в деревне. Женщина благородного происхождения, она посмотрела на детей с опаской, решив по их облику, что они хотят что-нибудь выклянчить.
— Она не может говорить, добрый дьякон, — пояснил Матиас, выталкивая Анну вперед.
— Многие дети слишком слабы или недоразвиты, — пояснила дьякон. — Это случается из-за болезней, хотя чаще зимой. Может быть, ее ударили по голове в одном из боев?
— Нет, добрый дьякон. — Матиас был настойчив. Иначе они не выжили бы в Генте. — Еще вчера она говорила не хуже меня.
— Отведи ее к знахарке.
— Мы уже ходили.
— Тогда уповай на Господа. — Для дьякона немое дитя ничем не выделялось среди множества больных и искалеченных. Впрочем, она была доброй женщиной и добросовестным священнослужителем. Она помолилась над Анной, возложила руки не ее голову и велела отойти в сторонку. — А ты подожди, мальчик. Я помню тебя. Ты был тяжело ранен Эйка. Я молилась за тебя, но думала, что ты обречен жить калекой до конца дней. Однако я вижу, что Господь исцелил тебя. Мы все должны быть благодарны за эту милость Господню, позволяющую многим выжить, не потеряв телесных и душевных сил.
Анна так испугалась, лишившись дара речи, что почти не замечала Матиаса. Он, в свою очередь, так волновался за нее, что совсем забыл о себе. Как будто свет вспыхнул над ними: они вдруг поняли, что Матиас уже не хромает.
Торопливо, с недоверием, дети сняли с его ноги грязные тряпки. Они не верили своим глазам. Дьякон по-доброму улыбалась, не сознавая, насколько невероятно было происшедшее.
Никакой гнойной раны, никакой мертвой кожи, никакого жуткого искривления — прямая, гладкая, сильная нога.
Он больше не был калекой.
Их ждало еще одно чудо.
Через четыре дня с дороги раздался крик:
— Король! Король входит в Стелесхейм!
Анна и Матиас, как и все население Стелесхейма, поспешили к дороге, по которой к потрепанному селению приближался король Генрих с войском и свитой.
Великолепие королевского кортежа могло лишить дара речи кого угодно. Король, конечно, не заметил Анну. Она была лишь еще одним грязным босоногим ребенком, стоящим на обочине дороги.
Каким гордым и великолепным, красивым и стройным он был! Одет он был почти так же, как и остальные благородные лорды, но ошибиться было невозможно: сразу видно, что он король.
Конечно же, однажды к ней вернется голос. Когда-нибудь, когда она уже будет старушкой, она расскажет стайке собравшихся у ее ног ребятишек, как однажды мимо нее проезжал сам король.
— Это меня доконает! Я уже истощила свои запасы, снарядив графа Лавастина. Теперь я должна кормить эту свиту — и это конец!
Хозяйка Стелесхейма была на пределе нервного напряжения, Росвите, увы, велели ее успокоить. Снаружи, между палисадом и рвом, расположилась на ночлег армия короля. Раз армия графа Лавастина уже выступила, а хозяйка билась в истерике, им не имело смысла оставаться в Стелесхейме дольше чем на одну ночь. Росвита не могла не признать, что жизнь в седле ее утомила.
После того как Сапиентия оправилась, они упорно двигались на север, оторвавшись от обоза. Армия постоянно росла за счет подкреплений, присоединяющихся к ней на каждом ночлеге.
— А без лорда Уичмана, — продолжала плакаться госпожа Гизела, — меня некому защитить от Эйка.
Ее племянница спокойно стояла позади с тем выражением, какое бывает у женщин, научившихся покорности.
— Ну уж Эйка-то вы, я думаю, можете не опасаться. Между ними и вами две армии, да и герцогиня Ротрудис с маркграфиней Джудит прибудут со дня на день с юго-востока.
Но хозяйка была неутешна. Цепляясь за руку племянницы, она продолжала причитать:
— О Господи, граф и его армия на четыре дня оторвались от вас, добрая сестра! Главная дорога совсем запущена и очень опасна. Эйка, возможно, уже разбили армию графа и гложут их кости на своем нечестивом пиру!
— Ну уж этот-то пир не за твой счет, — резко одернула ее племянница, выдергивая руку.
Сестра Амабилия и брат Фортунатус, маячившие за спиной Росвиты, разом фыркнули, не в силах сдержаться. Росвита укоряюще обернулась к ним и увидела, что они закрывают рты рукавами. Фортунатус симулировал припадок кашля, Амабилия еще хихикала, безуспешно стараясь подавить смех. К счастью, вперед вышел юный брат Константин, постаравшийся урезонить молодую женщину и удержать ее от неуместных шуток.
— Прошу вас, брат, — обратилась к нему Росвита, — помочь мне рассеять страхи доброй госпожи Гизелы. Нам нужен лишь скромный ужин, мы понимаем, что у хозяйки нет богатых запасов для обильной трапезы…
Этого госпожа Гизела тоже не могла стерпеть. Подстегиваемая честолюбием, она обернулась к племяннице и приказала забить полсотни голов скота, и сотню кур, и…
Росвита и ее клирики спешно отступили с поля боя к столу, поставленному в сторонке для их грамотейских потребностей.
— Она, кажется, собирается перебить всех кур в именин, — предположила сестра Амабилия. — Боюсь, ей нечем будет кормить оставшееся население.
— Если король Генрих не разобьет Эйка, здесь не будет вообще никакого населения, — возразил брат Фортунатус.
Росвита оставила их дискутировать и вышла.
Там она увидела Виллама, сидевшего на скамье и руководившего выравниванием двора для установки королевского шатра. Его уцелевшая рука лежала на колене, пустой рукав был приколот к плечу, чтобы не болтался при ходьбе. Он улыбнулся и жестом пригласил ее сесть рядом. Она опустилась на скамью.
— Вы сегодня серьезны, лорд Виллам, — сказала она, заметив его нахмуренные брови.
Он пожал плечами:
— Тяжело, даже в моем возрасте, видеть, что сражение близко, и не иметь возможности принять в нем участия. Я не могу даже послать в бой своего сына.
— Сочувствую вам. — Она не смотрела на пустой рукав, помня о том, что он потерял руку при Касселе. Но лорд Виллам сожалел, конечно, не столько о руке, сколько о сыне Бертольде, пропавшем более года назад на холмах у монастыря Херсфельд. Она проследила за его взглядом и ахнула: — Не собирается же она в бой сразу после родов?
Под навесом в походном кресле сидела принцесса Сапиентия, возле которой стояли отец Хью, придворные дамы, ее «орел», служанки и нянька, занимавшаяся ребенком. Ипполита, здоровый и энергичный ребенок, орала во всю глотку, а мастер примерял располневшей после родов принцессе кожаную броню.
— Прошло почти два месяца, — возразил Виллам.
— Почти два месяца! — Росвита отряхнулась и поправила рясу. — Мне это не нравится, хотя, признаю, принцесса очень окрепла.
Сапиентии почти не приходилось заниматься младенцем, поэтому она очень быстро привыкла к своему новому положению некоронованной наследницы.Виллам поднял бровь:
— Она, конечно, доказала свою способность править деторождением, но ей следует доказать и способность командовать войсками и руководить королевством, и это не менее важное испытание.
— И ей как раз подвернулась такая возможность, — поморщилась Росвита.
Действительно, Генрих не короновал и не помазал Сапиентию, но она постоянно сопровождала его в походе и за столом на пиру; ей давалось слово, когда надо было уломать леди и лордов Вендара выделить войска для похода на Гент. Ее ребенок, здоровый и красивый, вызывал всеобщий восторг, поэтому Сапиентия расставалась с ним лишь па ночь. Дочь сопровождала принцессу, красноречиво подтверждая ее право на наследование.
