Осколки (Трилогия) - Иванова Вероника Евгеньевна (книга регистрации .txt) 📗
— Неужели рядом с h’anu нет того, кто мог бы услаждать ее слух?
— А кто усладит все остальное? — Хохотнула Навигатор. — И что ты заладил: «h’anu», да «h’anu». С рождения я ношу имя Амира. Называй меня только так.
— Как пожелает прекрасная госпожа.
— Справьтесь у хозяина сего благословенного места, найдется ли в его погребах вино моей родины, — велела она одной из стражниц, возвращаясь на подушки. — Я хочу вспомнить терпкую сладость Юга!
— Она всегда в вашем сердце, госпожа Амира. К тому же…
— Ай-тай, ты смущаешь мой покой своими речами, мальчик! Как нехорошо!
— Говорят, что покой сродни смерти, а значит, лишь пока кровь в наших жилах кипит, мы живы.
— И она будет кипеть еще сильнее, как только мы разогреем ее вином… Да сколько же можно ходить?
Спустя час взамен означенной «четверти», я начал уставать от общества громогласной, неутомимой на выдумки и подозрительно развеселившейся Амиры. А ее рассказы о каком-то «нехорошем мальчике», которого она покинула буквально несколько дней назад, существенно меня утомили. С одной стороны, и хорошо, что героем нашего разговора был кто-то неприсутствующий в нашей компании, но с другой, вести осмысленную беседу, не имея представления о ее предмете… По меньшей мере, неудобно. Тем более что в какой-то момент мне стало искренне жаль неизвестного молодого человека, если он вынужден встречаться с Навигатором чаще, чем раз в год. Я мысленно молил о спасении из цепких лап гостеприимной Амиры, и оно пришло. Спасение. Точнее, пришли они.
Когда на пороге комнаты появилась уже заметно округлившаяся фигура Лэни (а узкий корсаж, надетый поверх платья согласно местной моде, только подчеркивал начинающую тяжелеть молоком грудь и выступающий вперед живот), разговор прервался сам собой, потому что началась война взглядов.
Йисини, в чью обязанность входила защита Навигатора, настороженно уставились на незнакомку, да и сама Амира не преминула удивленно и с видимым интересом уделить свое внимание вновь прибывшей. А уж лицо волчицы, которое я видел совершенно четко и ясно, и вовсе изобразило целое представление.
Полукружья бровей рассеянно приподнялись, лиловый взгляд надменно и медленно прополз с одной стражницы на другую, завершил свой путь на громоздкой фигуре Навигатора, кою осмотрел особенно тщательно, а потом уперся в меня и…
Скромно потупив очи (что никак не сочеталось с настроением только что проведенной рекогносцировки), Лэни проворковала:
— Уделит ли господин мгновение драгоценного времени своей недостойной служанке?
— Конечно, — быстро ответил я, выбираясь из подушек. — Сейчас.
Волчица удовлетворенно кивнула, повернулась, гордо вскидывая подбородок, и вышла из комнаты, напоследок полу-фыркнув, полу-тявкнув и ухитрившись вложить в этот звук немаленькую порцию презрения, которое могло относиться в равной степени и ко мне, и к моему случайному окружению, но уверен: предназначалось именно вашему покорному слуге.
— Ай-тай, какой способный мальчик… Славную женщину выбрал, — протянула Амира, лукаво проводив взглядом удаляющуюся Лэни, а я почувствовал, как к щекам начинает приливать кровь.
— Она не моя женщина!
— А вот лгать нехорошо! Если бы она не была твоей, то не смотрела бы на тебя, как на свою собственность, — разумность и умение делать выводы не изменили Навигатору и после нескольких бокалов вина.
— Она не моя! — Интересно, с какой стати я оправдываюсь? Может быть, потому что злюсь? — Она всего лишь из моего Дома!
— Еще скажи, что ребенок в ее чреве не имеет к тебе никакого отношения, — лукаво предложила Амира.
— И ребенок…
Хм. Сказать, что совсем уж не имеет, не могу: в конце концов, с Боргом Лэни столкнулась исключительно благодаря моим скромным усилиям. Нет, спорить бесполезно и бессмысленно. Еще сочтут трусом, не желающим принимать на себя обязательства… Впрочем, пусть думают, что хотят, а мне следует прежде всего выяснить, что заставило волчицу наведаться в Вэлэссу.
Под тихие смешки йисини я выскочил вслед за Лэни, но прежде чем наброситься на Смотрительницу с гневными расспросами, плотно прикрыл дверь комнаты, дабы избавиться от трех пар любопытных ушей. А когда обернулся, понял, что быть гневным не получится: рядом с волчицей стояла Ирм.
Встретив мой растерянный взгляд, девушка радостно ойкнула и бросилась ко мне, путаясь в длинной юбке.
— Здравствуй, маленькая.
Она потерлась пушистыми локонами виска о мою щеку и посмотрела на меня круглыми от восторга глазами:
— Так красиво! Ты всегда тут живешь?
— Нет, маленькая, конечно, нет. Тебе не понравилось дома?
— Понравилось! Только тебя долго не было… — В прозрачном взгляде скользнула грустная тень. — Почему ты не приходишь?
— Я приду. Обязательно. Но немного позже, хорошо? А пока ты побудешь с Лайн’ой. Согласна?
Энергичный кивок.
— Но мне странно видеть тебя здесь… Что-то случилось? Ты заболела?
— Нет, все хорошо! — Возразила Ирм. — Это не я, это Шани.
— Что с ней?
— Она… Грустит.
Кошка грустит? По какому поводу? Я вопросительно взглянул на Лэни, которая в ответ лишь ехидно улыбнулась и слегка повернула голову, предлагая мне посмотреть в указанную сторону.
— И не просто грустит, а заставляет грустить и всех нас заодно, — из сплетения теней в освещенную часть коридора величественно ступила королева.
Нет, ее платье было самым простым из возможных и не потрясало воображение богатой вышивкой и обилием прочих украшательств: нежно-голубое полотно с едва различимым жемчужно-серым узором строго облегало точеную фигуру. Водопад туго заплетенных косичек лился не вниз, а вверх, вопреки всем законам и правилам — к макушке, где рассыпался брызгами прядок. Темная лазурь глаз смотрела холодно и недовольно, но за этот взгляд можно было отдать многое. Почти все. Только не думаю, что Магрит сочла бы такое подношение достаточным.
— Чем же бедная кошка провинилась перед тобой, драгоценная?
Сестра поджала нижнюю губу и жестом, более подходящим бродячему фокуснику, вынула из-за спины правую руку, пальцы которой крепко сжимали пепельный загривок.
— Сам смотри!
Повелительным жестом Шани была водружена мне на руки и, словно очнувшись от жесткой хватки, изобразила… Можно сказать, песню. По крайней мере, это было и не урчанием, и не мурчанием, а странным переливом мяуканья, в котором почти различались слова. А потом кошка крутанулась, всем телом вытираясь об меня. Я почесал дрожащее от удовольствия мохнатое горлышко. Песня и телодвижения повторились, став еще нетерпеливее.
— Я не совсем понимаю…
— Если ты не заметил, наступила весна, — с легким нажимом в голосе произнесла Магрит.
— Это я знаю. Но…
— А весной у зверей наступает период, во время которого каждый ищет себе пару.
— О!
Понятно, у Шани началась течка. Но я-то здесь причем?
Прочитав в моих глазах незаданный вопрос, сестра заявила:
— Твой зверь, ты им и занимайся!
— То есть?
— Если она хочет стать матерью, обеспечь отца ее детям!
Хм. Хорошо еще, это всего лишь кошка… Вот если бы мне надо было в том же духе заботиться о всех остальных домочадцах, вот тогда я бы взвыл. Хотя и сейчас недалек от обиженного воя.
— Но, драгоценная…
— Возражения не принимаются!
Быстрый взгляд, и Лэни, приобняв Ирм за плечи, ретируется, оставляя брата и сестру наедине. Если не считать кошки, конечно.
— Здравствуй.
— Здравствуй.
— Почему бы не начинать с этих слов? А то получается все наоборот: мы приветствуем друг друга перед самым прощанием.
