Уши в трубочку - Никитин Юрий Александрович (полная версия книги .TXT) 📗
Рядом послышался вздох, я наконец скосил глаза, торкесса смотрит с обидой.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Наверное, – ответила она с непониманием в глазах. – Вы так настойчиво от меня требовали…
– Чего?
Она высоко подняла красивые брови.
– Близости, чего же еще требуют мужчины?
Я покачал головой, глаза не отрывали взгляд от проема.
– У нас несколько разные системы знаков. У вас, как у муравьев, знаковая система неизмеримо богаче, я смиряюсь. Возможно, вы еще умеете переговариваться, как те же муравьи, феромонами, танцами и тактильными…
– Умеем, – подтвердила она оживленно. – Я могу обучить этому языку…
Зов был силен, я чувствовал в ушах звон, а в глазах начало темнеть от оттока крови, зато в нижней части потяжелело, словно я сидел в ванне с горячей водой.
– Рано…
– Дорогой, – проворковала она, – убери пистолет… Я понимаю, это так мужественно, когда с пистолетом, некоторым самцам это добавляет, усиливает, повышает…
Я обернулся, труп уже начал шевелиться, приподнялся на локте, ранка на лбу затянулась, оба глаза смотрят с нечеловеческой злобой. Я выстрелил дважды, босс вздрогнул и распластался снова. На этот раз руки разбросал, будто решил тренироваться, как будет выглядеть на кресте.
Торкесса прошептала с глубоким уважением:
– Так ты…
– Ага, – ответил я и сунул пистолет за пояс.
Мы прошли несколько шагов к лестнице, что ведет вниз, я подобрал автомат, проверил диск. Торкесса спросила с недоумением и боязливостью:
– Ожидаешь внизу… кого-то еще?
– Да, – ответил я, – но только не внизу.
Круто развернувшись, выпустил длинную очередь в набегающего в продырявленном плаще босса. Шляпу уже потерял, на квадратной голове блестели две крохотные клеммы, лицо позеленело и вытянулось, а рук уже шесть, если не восемь… Пули остановили, закачался, куски раскаленного металла рвали его тело, потекла кровь, уже не красная, а ядовито-зеленая, куски плоти шлепались на пол, дымились и быстро испарялись, как сухой лед.
Автомат поперхнулся, я отшвырнул, выхватил пистолет и снова всадил по пуле в глазные впадины. Монстр упал навзничь. Я стоял над ним с пистолетом в вытянутой руке, торкесса шумно дрожала сзади. Вокруг монстра возникла дымка, я ощутил холод, словно испарялась лужа жидкого кислорода, тело монстра задрожало, начало истаивать, через пару минут остался только скелет, но и тот, как сосулька на горячей плите, исчез, превратился в пар.
Торкесса вздрагивала, зубы стучали, а глаза стали размером с блюдца.
– Как он… как он мог…
Я сказал задумчиво:
– Есть вещи и куда более странные, чем это оживление из мертвых…
– Что?
– Как он ухитрился из шестизарядного магнума выстрелить восемь раз подряд?
Мы молча уставились друг на друга. Либо магнумы начали выпускать в новой модификации, что немыслимо… немыслима не новая модификация, а что мы не знали о таком, либо наш противник обладал какими-то неведомыми способностями.
Я внимательно осмотрел пистолет, волосы зашевелились на загривке. Торкесса спросила пугливым шепотом:
– Что?
Я выдернул пустую обойму, молча показал. Она посчитала, шевеля губами и показывая розовым, как конфетка, пальчиком: в самом деле, поместились бы восемь патронов. А девятый в стволе!
– Это, – прошептала она, – неземное оружие!
– Черт…
– Оно сделано не на этой планете!
– Но как же тогда?
Снова мы уставились друг на друга. Наконец я сказал тупо:
– Если это неземное оружие… тогда это… тогда его использовали неземляне? А раз неземляне, то… инопланетяне?
Она покачала головой, в глазах дикий ужас.
– Но это же… это немыслимо!
– Почему?
Она прошептала еще тише:
– По всеобщему закону… по договоренности… все высокотехничные цивилизации, попадая на планеты с более низким уровнем технологии, могут использовать только то оружие и те средства, что имеются там.
Я кивнул понимающе:
– Понятно, почему никаких бластеров и световых мечей… Но какой-то хитрец сумел замаскировать свою технологию под простой пистолет! Есть и среди вас не полные идиоты. Сам бы так сделал, нет ничего слаще, чем нарушить закон! Никакой оргазм не сравнится.
Она смотрела, шокированная, я улыбнулся ей бесстыдной улыбкой. Почему-то эти дуры полагают, что мы за траханье все отдадим и от всего откажемся. Подумаешь, траханье. Вот знакомая бухгалтерша признавалась, что, когда баланс сходится, наслаждение выше, чем если бы переспала с Ричардом Гиром, Куртом Расселом и даже поручиком Ржевским, вместе взятыми. А про нас, мужчин, и говорить неча, для нас многое выше.
– Ладно, – сказал я мудро. – Пойдем, рассосется.
Она взглянула вопросительно, я указал на неприметную лесенку, ведущую наверх.
– На крыше? – перепросила она.
– На крышу, – поправил я.
Она внимательно рассматривала меня, во взгляде промелькнуло нечто расчетливое, словно через глаза торкессы на меня взглянул другой человек. Моя рубашка сидит на ней как свободное платье, очень даже свободное, едва-едва прикрывая то место, на котором обычно трусики, а ворот распахнут до очаровательного пупка.
– А ты… – проговорила она задумчиво, – гм… я полагала, что если граф, то обязательно хилый…
– Да? – переспросил я.
Напряг мышцы, с удивлением обнаружил, что вздулись, как сытые анаконды. Посмотрел на живот, весь в ровных квадратиках мышц, оглядел руки, толстые и мускулистые, ишь, что делает беготня и драка. И хотя в мое время не стыдно быть хиляком, это у предков бзик на роскошной мускулатуре, но все-таки пустячок, а приятный пустячок. Тем более что торкесса смотрит томными глазами на мой обнаженный торс.
– Тебя подсадить?
– Подсади, – ответила она с готовностью.
Дурак, напросился, пришлось подсаживать, а это значит держать в ладонях ее упругие ягодицы. Рубашка коротка, я старался не поднимать голову, но глаза появились на кончиках пальцев, те не только чувствовали и невольно мяли обнаженную плоть, но и… таращились, мы еле вылезли на крышу, оба красные и потные, запыхавшиеся, разогревшиеся до такой степени, что прямо искры из ноздрей.
И сразу же вздрогнули, как от удара хлыста, от грозного окрика:
– Стоять! Даже не дышать!.. Девке отступить на два шага… та-а-ак…
Я подумал, что, если бы меня хотели застрелить, уже бы выстрелили, медленно повернул голову. Один уцелевший из восьмерки, который жевал чуингам, держит нас под прицелом пистолета. Одна половинка морды в запекшейся крови, однако челюсти так же мерно двигаются, жвачку жуют как будто сами по себе.
Торкесса бросила на меня умоляющий взгляд. Я сказал:
– Делай, что он велит.
Наемник ухмыльнулся гнусно:
– Мудрые слова. Теперь хочешь узнать, почему не застрелил?
– Не хочу, – ответил я.
Он удивился:
– Почему?
– И так все ясно.
– Но все всегда спрашивают…
– Я не все, – ответил я гордо. Добавил: – К тому же длинные разговоры слишком разбавляют экшен, снижают драйв. К тому же и так понятно, зачем берешь в заложницы. Это все равно что на дерево повесить табличку с надписью «Дерево».
– Ого! А почему?
Я посмотрел ему в глаза.
– Ты берешь ее в заложницы и хочешь, чтобы об этом узнали и не сбили вертолет. А мертвый я никому сказать не сумею, чтобы не стреляли…
– Вертолет? – переспросил он с интересом. – Откуда знаешь?
Я указал в небо:
– Вон летит сюда. Вы как-то собирались отсюда сматываться? Да побыстрее?
Он ухмыльнулся:
– Голова у тебя варит. Я бы взял тебя в свой отряд… Тем более что ты всех здесь перебил, тебе цены нет.
Вертолет тяжело приземлился точно посредине, колеса просели под тяжестью бронированной кабины. Летчик выглянул, лицо довольное:
– Захватили? Прекрасно, генерал будет доволен. А где остальные?
Наемник запихнул торкессу в кабину, сам влез, я ожидал, что вертолет тут же оторвется от крыши, однако из дверного проема вывалилось тело пилота, а наемник крикнул вдогонку:
