Тысяча Сынов - Макнилл Грэм (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
— Да, мой лорд, — откликнулся Хатхор Маат, и вслед за ним те же слова повторили остальные капитаны, пока не остался один Ариман.
Он ощутил на себе взгляд примарха и коротко поклонился:
— Я все понял, мой лорд.
— В таком случае Рехахти закончен, — произнес Магнус и стукнул рукоятью посоха по солнечному диску.
Из центра вырвался золотистый луч и окутал своим сиянием собравшихся воинов. Действие Символа Тутмоса завершилось, и Ариман ощутил, как его тело вновь омывают струи эфира.
Амон раздвинул двери пирамиды. Ариман, поклонившись примарху, направился к выходу вслед за своими собратьями.
— Азек, — окликнул его Магнус, — задержись, пожалуйста.
Ариман замер на мгновение, затем развернулся и прошел к центру пирамиды, готовясь принять наказание. Примарх, уже вернув оружию первоначальные пропорции, убрал хопеш в ножны. Слегка прищурив зеленый глаз, он оценивающе посмотрел на главного библиария:
— Тебя что-то тревожит, друг мой. Что именно?
— История о людях в пещере, [27] — сказал Ариман. — Та самая, что ты рассказал мне, когда я еще был неофитом, мой лорд.
— Я помню ее, — кивнул Магнус. — Но что именно тебя беспокоит?
— Если я правильно понимаю, суть истории в том, насколько бесполезно делиться нашими знаниями с тем, кто мыслит слишком узко. Как мы сумеем просветить наших друзей, если их зрение ограниченно?
— А мы и не будем этого делать, — сказал Магнус, увлекая Аримана по спирали к открытым дверям пирамиды. — По крайней мере, пока.
— Это мне непонятно.
— Мы не приносим свет человечеству, мы ведем людей к свету, — пояснил Магнус. — Мы учим, как поднять сознание людей на высший уровень, чтобы они сами могли отыскать этот свет.
Ариман ощутил страсть, овладевшую примархом, и сам захотел испытать такой же энтузиазм.
— Пытаться объяснить суть эфира смертным — то же самое, что растолковывать слепцу значение понятия желтого цвета. Они не хотят его видеть. Они боятся его.
— Понемногу, Азек, будем двигаться мелкими шажками, — терпеливо объяснил Магнус. — Человечество уже начинает сознавать важность психических сил, но, прежде чем бегать, надо научиться ходить. С нашей помощью.
— Твоя вера в человечество велика, — сказал Ариман, уже дойдя до самой двери. — Однажды они хотели нас уничтожить. И могут повторить попытку.
Магнус покачал головой:
— Ты должен немного больше доверять им, мой сын. Поверь мне.
— Я верю тебе, мой лорд! — воскликнул Ариман. — Моя жизнь принадлежит тебе.
— И я ценю это, сын мой, можешь не сомневаться, — сказал Магнус. — Но я определил свой путь, и мне нужна твоя помощь, Азек. Остальные смотрят на тебя, и они пойдут туда, куда ты их поведешь.
— Как прикажешь, мой лорд, — заверил его Ариман и почтительно поклонился.
— А теперь, когда ты начнешь приглядываться к летописцам, я хочу, чтобы особое внимание ты обратил на Лемюэля Гамона.
— На Гамона? На толкователя эфира?
— Да, на него. Он обладает некоторой силой, приобретенной, как мне кажется, после чтения трудов сангома из Нордафрики, — сказал Магнус. — Он убежден, что нам ничего не известно, и предпринимает первые нерешительные попытки применить ее. Я хочу, чтобы ты его наставлял. Выясни, насколько он одарен, и определи, как он может воспользоваться силой без опасности для него и для нас. Если мы сумеем помочь ему, то сумеем помочь и остальным.
— Это будет нелегко, он не посвящен в искусство Исчислений.
— Вот поэтому ты и должен его обучить, — завершил беседу Магнус.
Глава 4
ПРИГОВОР
ТАНЦУЮЩИЕ ВО МРАКЕ
ПРИГЛАШЕНИЕ
Вся планета была охвачена огнем, и пожары полыхали до самого горизонта. Небеса, взбудораженные избыточным давлением, разразились неестественно сильными разрядами молний. Водопады осколков стекла со свистом рассекали воздух, по улицам текло расплавленное золото, и прекрасные когда-то проспекты, украшенные статуями, превращались в руины под грохот снарядов и вопли убийц.
В развалинах великолепного города, этого островка рая на земле, уже сновали грабители. Повсюду вокруг нее горели высокие сооружения из стекла, серебра и золота, а в воздухе пародией на конфетти летали миллиарды обрывков обгоревших бумаг. Во рту появился противный привкус крови, и, хотя она никогда раньше не видела этого города, она оплакивала его уничтожение.
Такая безукоризненная геометрия, такой возвышенный стиль... У кого могла подняться рука на это великолепное прибежище? Высокие серебряные башни рушились от жара пламени, разбитые стекла блестящими водопадами осыпались из высоких окон и с пирамидальных верхушек. Отблески огней сверкали в каждом осколке, и во всех стеклах отражался огромный золотой глаз, истекающий кровавыми слезами.
Ей хотелось прекратить это безумие, остановить кровопролитие, пока не стало слишком поздно, чтобы уберечь город от полного уничтожения. Но было уже слишком поздно. Его судьба была предопределена задолго до того, как упала первая бомба и первые захватчики вторглись в его золотые дворцы, мощенные мрамором храмы и великолепные парки.
Город был обречен, и ничто не могло изменить его участь.
Мысль еще не до конца оформилась в ее мозгу, а она уже поняла, что это не так.
Город можно было спасти.
После этой мысли тучи внезапно рассеялись и открылось восхитительно-голубое небо. Солнечные лучи позолотили вершины гор, а гарь и запах сгоревшей плоти и металла сменились ароматами полевых цветов. Серебряные башни снова взметнулись к небесам, замерцали бесчисленными стеклами высокие пирамиды, сулившие удивительно красочное будущее.
Она в одиночестве бродила по улицам города, не задумываясь о направлении, без помех наслаждаясь поразительной красотой. Мягкий ветерок приносил острые и пряные ароматы, что предполагало наличие человеческой жизни, но, как бы она ни вглядывалась, нигде не было заметно никаких следов обитателей города.
Это ее ничуть не смутило, и она продолжала прогулку, на каждом шагу обнаруживая все новые чудеса. Целый проспект мраморных библиотек и музеев был уставлен золотыми статуями существ с соколиными головами, на другой улице источали сладковатый аромат ряды финиковых пальм. Серебряные львы высотой в сотни метров разинули пасти в безмолвном реве у входа в пирамиду, столь огромную, что она казалась настоящей горой, а не архитектурным сооружением.
Могучие резные колонны с капителями в виде свитков обрамляли торжественные магистрали, по которым могли торжественным маршем пройти целые армии. В великолепных парках ее поражало смешение природных форм с творениями человеческих рук, настолько тесное, что было невозможно отличить одно от другого.
Повсюду, куда бы она ни посмотрела, линии удивляли своим совершенством и гармонией, которая могла быть достигнута лишь безукоризненным сочетанием таланта и знания. Да, это было совершенство, о котором человечество могло только мечтать.
Это было воплощение счастья, хотя она знала, что оно не может быть реальным, поскольку творение рук человеческих не может быть совершенным.
Во всем есть хоть малейший изъян.
И как любой рай, это место не может существовать долго.
И вот издалека донесся скорбный крик, настолько слабый, что его едва можно было услышать.
К этому крику, принесенному из застывшей темноты безысходного будущего, присоединился еще один, и звуки, отраженные стенами пирамид, раскатились по пустынным улицам мрачным проклятием. Они отозвались в иссохшей, почти атрофировавшейся части ее мозга воспоминаниями о тех первобытных временах, когда человек был просто добычей, прямоходящим гуманоидом, более самоуверенным, чем все остальные млекопитающие.
Звук напомнил о похожих на сабли клыках и когтях охотников, которые были старше человека.
