Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Очень приятно, Лера. А почему тебе мое имя таким интересным показалось?
— Да так.
Она пожала плечами и вошла в узкий и тускло освещенный редкими лампами коридор. Справа от них шла стена из рифленого железа, в которой через равные промежутки находились закрытые деревянные двери с номерами и пара дверей с надписью «туалет». В левой стене дверей не было, но метров через двадцать была ниша, где на табуретке сидел пожилой мужчина в тулупе и дремал. За ним находилась массивная дверь с небольшим стеклянным окошком. Дверь выходила на улицу. Васнецов обратил внимание, что там какая-то открытая площадка, огороженная мешками, видимо наполненными песком. Они опоясывали что-то массивное, стоящее на треноге и накрытое большим и добротным чехлом из звериных шкур.
— Дядя Петя, опять спишь на посту? — звонко смеясь, сказала Лера, проходя мимо.
Тот зашевелился, закряхтел и потер глаза.
— Эх, егоза. Ну, постой сама. Чего я там не видел, на улице? Метель началась.
— Да ладно, дядь Петь, не сердись. Я шучу. А то заходи, чаю налью.
— У меня свой в термосочке. Да и ты, вон, не одна. Ишь ты…
— Ну что ты болтаешь? — Девушка обернулась и укоризненно посмотрела на старика. И на ее бледных и худых щеках проступил румянец.
— Ладно-ладно, ступай, — махнул он рукой, тихо смеясь.
Идти оставалось недолго. Возле очередной двери девушка остановилась.
— Ну, вот и мое жилище. — Она облокотилась локтями о степу, заведя назад руки. — Спасибо, что проводил.
— Послушай, Лера, я ведь спросить хотел кое о чем.
Она открыла дверь и вошла в нее.
— Ну, заходи тогда. Поболтаем, — кивнула она.
Жилищем был железный контейнер с отверстием для вентиляции и одиноко свисающей лампочкой под низким потолком. Одна широкая кровать и небольшой столик. Деревянный ящик, видимо, с домашней утварью. Все свободное пространство было заставлено стопками книг и различной разобранной или разбитой аудиоаппаратурой. Коробки с дисками и кассетами. Небольшая тумбочка с электросамоваром на ней и один стул возле койки.
— Где ты все это берешь? — спросил Васнецов, искренне удивляясь такому обилию кассет, магнитофонов и книг.
— Иногда в поход с амазонками нашими хожу. Ну, если недалеко. В ближайшие поселки. Кое-что из техники починить приносят. Я умею.
— Так ты живешь этим? Ну, торговлей и ремонтом?
— Да нет. Не совсем. Это дополнительный заработок. А так… Я ведь грамоте обучена. Мама, спасибо ей, научила. Ну, я вот иногда всякие статейки для нашей газетки «Вавилонский абзац» стряпаю. Ну и комиксы туда рисую, для неграмотных. Картинки всякие на заказ. Короче, не голодаю. И право на электричество имею. А это не каждому дано. Ну и гостиница. Она ведь мамина была. Родителей, точнее. Но отца я совсем не помню. Он давно погиб в какой-то стычке. Ну, я дела по гостинице Матвею передала, а сама стабильную долю за это имею. Я тут типа из зажиточных. — Она лукаво улыбнулась.
— Понятно. — Николай кивнул.
— Чаю хочешь? Из сушеных ягод шиповника. Редкая вещь.
— Нет, спасибо. — Он мотнул головой и продолжил осматривать обилие книг. — И ты все это перечитала?
— Нет. — Она засмеялась. — Это все я мечтаю прочитать. Так ты о чем меня спросить хотел?
— Ах… Да… Слушай. — Он почесал затылок. — Вот ты когда в первый раз меня увидела, ты как-то посмотрела странно…
— Ну да. — Она кивнула и снова улыбнулась. На сей раз грустно. — Ну, это так. Всколыхнуло что-то в тебе мои детские воспоминания.
— Детские воспоминания? О чем я тебе мог напомнить? — удивился Васнецов.
— Ты понимаешь, я ведь росла без отца. Мать сильно маялась. Да и болела она. Однажды в Вавилон пришел человек один. Да на постой остановился в гостинице нашей. Это было лет шесть назад. Или больше. Он не похожий был на других. Не было в нем никакой напыщенности и хвастовства. И хамом он не был. Ну, это вроде как не мужской характер. Такие мужики и не запоминаются, и не привлекают ничем. Но тут другое. Он был огромный просто. Великан. Сильный. Суровый. И добрый одновременно. Умный и грустный немного. Вот такой человек, с такими качествами, запоминается надолго. Да на всю жизнь, чего уж там… Я ведь… Пацанка мелкая, влюбилась в него просто. Ну как в такого не влюбиться? Ну а мама моя вообще голову потеряла. Так и увивалась вокруг него. Я даже ревновала немного. — Лера хихикнула. — Он-то сразу понял, чего от него хотят. Чтоб под крыло свое могучее взял нас. Чтобы остался. Но он сразу сказал, что не останется. И что никаких отношений… В общем… Но меня, покуда жил у нас, рукопашному бою поучил чуток. Научил этому, паяльному делу. — Она кивнула на магнитофоны. — Он где-то месяц у нас жил или чуть больше.
Николай недоумевал. Отчего он напомнил ей этого человека? Конечно, лестно такое сравнение, но он ощущал себя не могучим великаном, влюбляющим в себя своей безграничной силой настоящего мужчины. Он ощущал себя неприметным и непутевым блаженным, как метко заметил Людоед… Даже в баре эти женщины не обратили на него никакого внимания, пока он не стал демонстративно уходить. Так кого он мог ей напомнить? Что вообще может быть общего у них, у двух молодых людей, всю жизнь проживших в узких рамках своих обителей, между которыми бездна накрытых снегом руин цивилизации?
— А тут вижу, ты идешь, — продолжала она. — И ловлю твой взгляд. Я чуть в обморок не рухнула. У тебя его глаза. Ну, в точности. Такой же пронзительный черный взгляд. Вроде как звериное что-то в нем. Но такая глубина в нем, если присмотреться. Глубина, ум и печаль какая-то. Надо же, думаю, как похож…
Левая рука задрожала и нащупала спинку кровати. Васнецов медленно на нее сел. Он вдруг представил себе огромного сильного великана. Умный и добрый… И такие же, как у него, Николая, глаза. Он очень хорошо себе представил этого человека. Прошло семь лет, но он его помнил. Ведь он всегда бережно хранил его фотографию. Это был его отец.
— Как его звали? — совсем тихо спросил Васнецов.
— Так в том-то и дело! — воскликнула Лера. — В том-то все и дело! Я чего так удивилась, когда ты сказал, что тебя Николаем зовут! Его ведь тоже так звали. Дядька Колька, я его называла!
— Фамилия… — прохрипел он.
Он вдруг вспомнил последнее утро в Надеждинске. Тогда Варяг обругал их сильно за скандал, который устроил на посту Славик. Они так и не успели собрать личные вещи. Взяли только оружие. И все это время не покидала Николая мысль, что он забыл что-то важное. Но в суматохе их путешествия это как-то померкло и почти вылетело из головы. Но теперь он понял, что он забыл. Фотографию отца. Возьми он ее с собой тогда, то стоило лишь показать ее Лере. И ответ был очевиден. Она обязательно сказала бы: «Да, это он».
— Я не знаю, какая у него была фамилия. — Девушка пожала плечами и уставилась на гостя. — Чего это с тобой? На тебе лица нет. Тебе плохо?
— А откуда он?
— Да издалека… Что-то… Надежда… Что-то такое. Да не помню я…
— Надеждинск! — Васнецов вдруг вскочил. — Надеждинск! Ну, вспомни! И он бывший десантник! Майор!
— Ты чего это кричишь? — Она опешила. — И чего ты… Откуда ты знаешь? Он в самом деле майор ВДВ в прошлом…
— Это мой отец! — Николай схватил ее за руки. — Лера! Это мой отец! Он пропал семь лет назад! Ушел в поход и не вернулся больше!
— Правда? — Она с недоверием посмотрела в его глаза.
— Где он сейчас?!
— Я не знаю. Он же ушел тогда, и все. Больше никто ничего о нем не слышал.
— Куда ушел?!
— В горы. Он сказал, что должен найти Аркаим этот. Тут все его отговаривали. Говорили, что если этот город и существует на самом деле, то он оккупирован молохитами. Что идти туда — это смерть. А он и сказал, что любая жизнь — это смерть, только отложенная на черный день… Коля, отпусти, ты мне больно делаешь…
— В чем дело!
Этот разгневанный возглас за спиной заставил Николая резко развернуться.
На пороге стоял молодой человек, Лет двадцати шести или около того. В теплом военном комбинезоне, на котором еще не растаял снег, налипший от метели. Он свирепо смотрел на Васнецова и то и дело переводил взгляд на Леру.
