Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги бесплатно .txt) 📗

«Хотел бы я знать, как по–энтийски да и нет», – подумал он и широко зевнул.

Древобород не преминул это заметить.

– Хм! Хо, хэй, Пиппин! – пробасил он. Энты смолкли. – Я совсем забыл, что вы народ торопливый. Да и кому не наскучит слушать непонятные речи? Идите прогуляйтесь. Я вас представил, энты на вас посмотрели, согласились, что вы не орки, и порешили добавить в Список еще одну строчку. Больше мы пока ничего сделать не успели, но для Собора энтов и это едва ли не спешка. А вы, если желаете, пройдитесь по балке. Вон на том склоне есть родник – вода там хорошая, чистая, так что попейте, освежитесь. А нам надо еще кое о чем переговорить, прежде чем начнется главная работа. Я буду время от времени навещать вас и рассказывать, как идут дела.

Он поставил хоббитов на землю. Прежде чем отойти, Мерри и Пиппин низко поклонились энтам. Похоже, тех неслыханная гибкость незнакомцев весьма позабавила, если судить по общему гулу и вспыхнувшим в глазах энтов искрам; но вскоре все повернулись к пришельцам спиной и вновь завели свою нескончаемую песню, а хоббиты побрели по одной из тропинок наверх, к изгороди. Добравшись до выхода, они выглянули наружу и осмотрелись. Немного поодаль начинался заросший деревьями склон; вдали, над низкими лесистыми вершинами, светился снежно–белый горный пик. Обернувшись в другую сторону, хоббиты увидели уходящие в серую даль ряды деревьев. Там, на горизонте, светлела зеленая полоска, и Мерри догадался, что это начинаются роханские равнины.

– Интересно, в какой стороне Исенгард? – полюбопытствовал Пиппин.

– Знать бы, где мы, тогда я, может, и сказал бы, – вздохнул в ответ Мерри. – Гора – это, надо думать, Метедрас. А Исенгард, если я правильно помню, лежит по ту сторону хребта. Последний отрог Туманных Гор раздваивается на манер вилки. Между зубьями этой вилки как раз и прячется Исенгард. Видишь там, за хребтом, темную дымку? Может, это не дымка, а настоящий дым?

– А как он выглядит, этот Исенгард? – спросил Пиппин. – Смогут энты к нему подступиться или, может, нечего и пытаться?

– Не знаю, – сказал Мерри. – Исенгард – это что–то вроде площадки, окруженной не то скалами, не то холмами, а посредине стоит не то утес, не то столб, не то каменный остров, который называется Орфанк. На этом острове и выстроена Саруманова башня. Проникнуть в Исенгард можно только через ворота, – правда, я не знаю, одни они там или несколько, а из ворот, кажется, вытекает река – она течет откуда–то с гор в сторону Роханской Щели. Похоже, энтам этот орешек будет не по зубам… Но я тебе скажу, эти энты не так просты, как кажутся. С виду они вроде как безобидные, даже немного потешные – но это только с виду! Они, конечно, чудаки и увальни, и слишком долго терпят, если случается какая–нибудь неприятность, – так что неудивительно, что они такие грустные. Но их все–таки можно расшевелить. И если это случится – не хотел бы я оказаться в стане их врагов!

– Пожалуй, – кивнул Пиппин. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. Одно дело – степенный, задумчивый старый бык, который лежит себе на траве и жует жвачку. И другое дело, если его раздразнить: тут уж уноси ноги! Причем перемена может произойти в одно мгновение. Интересно, удастся ли Древобороду их расшевелить? Он наверняка попытается. Только, боюсь, нелегко это, ох как нелегко! Возьми хотя бы самого Древоборода: как он вскинулся вчера вечером! И тут же спохватился…

Хоббиты постояли и повернули назад. Голоса энтов по–прежнему согласно возносились и опадали: совет шел своим чередом. Солнце поднялось выше и заглянуло в котловину, осветив верхушки трех берез и окатив противоположный склон прохладным золотым светом. Там, на склоне, хоббиты приметили в траве блестку родника и направились к ней, огибая балку по краю. Ох, и приятно же было ступать по мягкой прохладной траве, тем более что торопиться было решительно некуда! Вскоре они добрались до бьющего из земли ключа, глотнули чистой, холодной, ломящей зубы воды и уселись на замшелый камень рядом с родником, глядя на солнечные пятна и тени облаков, скользящие по дну котловины. Гул голосов по–прежнему стоял над Заколдованной Балкой. Хоббитам казалось, что они попали в какой–то иной мир, безмерно чуждый всему, что доводилось им видеть в прежней жизни. Сердце кольнула тоска по родным лицам, по привычным, знакомым голосам друзей. Как там они – Сэм, Фродо, Бродяга?

Наконец энты смолкли. Хоббиты увидели Древоборода: он шел к ним в сопровождении еще одного энта.

– Гм! Гумм!.. Я к вам, – произнес Древобород. – Соскучились небось? Устали, не стоится на месте, хм? Боюсь, придется потерпеть еще немного. Точнее, еще столько же, а может, и больше. Надо еще раз растолковать дело тем, кто живет далеко отсюда и далеко от Исенгарда, а заодно – всем, кого я не успел предупредить сегодня утром, перед Собором: они подошли только теперь. А там уж мы решим, что делать. Впрочем, время нужно только на то, чтобы пересказать суть. Решаем–то мы быстро… Так что готовьтесь: сегодня Собор не кончится. Скорее всего, мы будем беседовать еще добрых два дня. В утешение я привел вам товарища. Он живет поблизости. По–эльфийски его зовут Брегалад. Он заявляет, что решение уже принял и обсуждать ему нечего. Хм! Хм! Если кого из энтов и можно назвать торопливым, так это его! Уверен, что вы подружитесь… Ну, до свидания! – И Древобород пошел прочь.

Брегалад торжественно и серьезно разглядывал хоббитов, а те в свою очередь смотрели на него, гадая, когда же он выкажет свою «торопливость». Их новый товарищ был высок ростом и, видимо, принадлежал к младшему поколению. Кожа на руках и ногах у него была гладкой и блестела, губы алели, а волосы – отливали всеми оттенками серо–зеленого. Он легко гнулся в любую сторону, как тонкое деревце на ветру. Помолчав, энт наконец заговорил звучным, как у Древоборода, но не таким низким и без рокочущих ноток голосом.

– Ха, хм! Друзья мои! Не прогуляться ли нам? – предложил он. – Я – Брегалад, или, по–вашему, Стремглав. [358] Это, конечно, прозвище, не имя. Так меня зовут с тех пор, как я однажды ответил «Да!» одному из старших, не успев дослушать вопроса. Но я и пью быстрее, чем остальные. Бывает, они еще усов не обмочили, а я уже ставлю на стол кубок и – поминай как звали… Ну как, пойдем?

И он протянул хоббитам красивые длиннопалые руки.

Целый день они гуляли с ним по лесу, распевали песни и смеялись; а смеялся Стремглав часто. Солнце выглядывало из–за туч – и он смеялся от радости, встречался по пути ручей или родник – Стремглав, смеясь, наклонялся над ним и плескал водой себе на голову и ноги. Он смеялся, услышав непонятный хоббитам шорох в чаще, смеялся шелесту листвы. Увидев рябину, он непременно останавливался, протягивал к ней руки и заводил долгую песню, покачиваясь, словно на ветру.

К ночи он привел хоббитов к себе домой – если, конечно, можно было назвать домом замшелый камень в густой траве под зеленым склоном. Вокруг росли рябины, под боком журчала вода (какой же энтийский дом без воды!): на сей раз это был родник на склоне холма. Брегалад и хоббиты сумерничали, тихо беседуя, пока на лес не спустилась темная ночь. Из Балки доносился гул энтийских голосов, но теперь они звучали глуше, грознее и решительнее, чем утром. Иногда какой–нибудь голос выделялся из общего хора и взмывал над остальными взволнованной скороговоркой; тогда все прочие энты стихали, словно прислушиваясь. Но Брегалад не обращал внимания и тихонько шептался с хоббитами на Общем Языке. Они узнали, что энт принадлежит к роду Живокоров. Край, где обитали его родичи, был разорен дотла. Теперь хоббиты поняли, почему Брегалад так «поторопился», – любить орков ему было не за что.

– У меня на родине росло столько рябин! – шептал Брегалад печально. – Некоторые из них поднялись над землей, еще когда я был совсем молодым побегом. Это было много лет назад, когда повсюду царили мир и тишина. Самые старые из моих рябин были посажены еще энтами – они хотели угодить своим женам, но те только улыбнулись [359] и возразили, что знают места, где и цвет на деревьях белее, и плоды слаще. Но для меня рябины затмевают красотой даже племя Розовых Кустов! Кроны у моих рябин были что зеленые купола, а осенью ветви их пригибались к земле под тяжестью красных ягод, так что любо было смотреть! К ним слетались целые стаи птиц. Я люблю птиц, даже самых горластых, а у моих рябин всем находилось угощение. Только в один прекрасный день с птицами что–то случилось – они стали жадными и недобрыми: повадились ощипывать листья, а ягоды бросать на землю, не склевывая… Ну а вслед за птицами явились орки с топорами в руках и срубили мои деревья. Я звал моих друзей, я пел их длинные имена одно за другим, но ни один листик не дрогнул в ответ. Они не слышали, не отвечали. Они умерли, мои рябины.