Алые когти - Говард Роберт Ирвин (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Колдунья развязала аквилонку и подняла ее на ноги. Но не страх перед силой, заключенной в руках княгини, превратил Валерию в безвольную куклу.
Это сделали горящие, колдовские, зловещие глаза Таскелы.
7. ТОТ, КТО ПРИХОДИТ ИЗ ТЬМЫ
— Чтоб я кушита вот так увидел!
Конан с любопытством глядел на человека, привязанного к железному колесу.
— Какого черта ты делаешь на этой штуке?
Мычание было ему ответом. Тогда Конан вырвал кляп изо рта узника и тот закричал от страха, потому что железный шар упал вниз и почти коснулся его широкой груди.
— Осторожней, во имя Сета! — простонал Ольмек.
— С чего бы это? — спросил Конан. — Или ты думаешь, что твоя судьба меня интересует? Было бы у меня время, я бы посидел и посмотрел, как этот кусок железа выдавит из тебя кишки. Но я тороплюсь. Где Валерия?
— Освободи меня! — просил Ольмек. — Я все скажу!
— Сперва скажи.
— Ни за что! — князь стиснул массивные челюсти.
— Хорошо, — сказал Конан и уселся на ближайшую скамью. — Я сам ее найду после того, как тебя придавит. Думаю, что дело пойдет быстрее, если я мечом прочищу тебе ухо, — добавил он и протянул оружие к голове Ольмека.
— Подожди! — слова посыпались из князя как зерно из мешка. — Таскела похитила ее у меня. Я всегда был только игрушкой в ее руках…
— Таскела? — Конан сплюнул. — Эта жалкая…
— Нет-нет! — прохрипел Ольмек. — Дело хуже, чем ты думаешь. Таскела очень старая — ей много сотен лет. Она продлевает свою жизнь и возвращает молодость, принося в жертву красивых молодых женщин. Вот почему их так мало в нашем роду. Она вытянет из Валерии жизненную силу и вновь расцветает…
— Ворота заперты? — спросил Конан, пробуя большим пальцем остроту меча.
— Да! Но я знаю, как пройти в Техултли. Эта дорога известна лишь мне и Таскеле, но она думает, что я беспомощен, а тебя нет в живых. Освободи меня, и, клянусь, я помогу тебе освободить Валерию. Без моей помощи тебе не справиться, даже если бы ты пыткой вырвал у меня все секреты, то не сумел бы ими воспользоваться. Освободи меня! Мы подберемся к Таскеле и убьем ее раньше, чем она успеет напустить свои чары. Довольно будет и ножа в спину. Я бы сам давно это сделал, но боялся, что без ее помощи ксоталанцы нас одолеют. И ей нужна была моя помощь, потому что она и позволила мне жить. Теперь один из нас должен умереть. Клянусь, расправимся с ведьмой, и вы с Валерией уйдете от нас с миром. Народ подчинится мне, когда не станет Таскелы.
Конан нагнулся и перерезал путы, удерживающие князя. Тот осторожно выскользнул из-под огромного шара и встал на ноги, мотая головой, словно бык и осыпая всех проклятиями. Оба они, встав плечом к плечу, были олицетворенной мужественностью. Ольмек был так де высок, как Конан, и даже более массивен, но было в нем все же что-то звериное, отталкивающее и киммериец рядом с ним выглядел куда как благородно.
Конана можно было причислить к цвету человечества, Ольмека — к цвету его первобытной побочной ветви.
— Веди! — приказал Конан. — И все время держись впереди меня: веры тебе не больше чем быку, которого тянут за хвост.
И Ольмек пошел, расчесывая пятерней свою спутанную бороду. Он был уверен, что Таскела закрыла ворота, поэтому и направился в одну из комнат на границе Техултли.
— Тайне этой полвека, — говорил он на ходу. — Наш клан не знал ее, а ксоталанцы тем более. Этот тайный ход сделал сам Техултли, а рабов, помогавших ему, убил. Он опасался, что любовь Таскелы легко может перейти в ненависть и она однажды закроет перед ним ворота. Но Таскела открыла тайный ход и заперла его, когда вождь бежал после неудачной вылазки. Ксоталанцы схватили его и казнили. А я узнал об этом, потому что следил за ней.
Он надавил золотое украшение на стене и одна из плит упала, открыв идущие вверх ступени.
— Лестница эта устроена прямо в стене, — говорил Ольмек, — Она ведет в башню на крыше, а оттуда винтовые лестницы спускаются в разные залы. Поспешим!
— Только после тебя, дружище! — ответил Конан весело и взмахнул мечом. Ольмек пожал плечами и стал подниматься, Конан отстал на полшага.
Они все поднимались, и киммериец понял — уровень верхнего этажа пройден. Оба оказались в цилиндрической башне. Через большие окна были видны другие купола и башенки Ксухотла.
Ольмек не тратил время на пейзаж за окнами, начал спускаться по одной из лестниц, которая через несколько шагов пересекалась узким длинным коридором. Коридор тоже кончался идущими вниз ступенями. Князь остановился.
Откуда-то слышался приглушенный женский стон, полный страха, гнева и стыда. Конан узнал голос Валерии.
Как же велика должна была быть опасность, если даже отважная Валерия заголосила? Конан позабыл про Ольмека, обогнал его и помчался вниз. Но инстинкт приказал ему обернуться как раз в тот момент, когда Ольмек поднял свой громадный кулак. Удар должен был прийтись в основание черепа, но задел только шею. У обычного человека наверняка переломился бы позвоночник, но Конан только крякнул. Он уронил меч, бесполезный на таком расстоянии, схватил Ольмека за руку и дернул на себя. Они покатились по лестнице и еще не остановились, когда железные пальцы киммерийца нашли бычью шею врага и сомкнулись на ней.
Шея и плечо варвара онемели от удара, но это не сказалось на его боевых качествах. Он вцепился в шею Ольмека, как лев в загривок носорога и не обращал внимания на удары о ступеньки. Они с маху врезались в дверь из слоновой кости и разнесли ее на кусочки. Ольмек уже был к этому времени мертв — Конан свернул ему шею.
Киммериец поднялся, стряхнул с себя обломки двери и протер глаза.
Он находился в тронном зале. Кроме него, там было десятка полтора людей, но первой он увидел Валерию. Причудливый черный жертвенник стоял перед яшмовым постаментом, вокруг него были расставлены семь свечей черного воска в золотых подсвечниках. Кольца густого зеленого дыма поднимались к потолку.
На черном камне жертвенника белело обнаженное тело Валерии. Она не была связана и лежала, запрокинув руки за голову. Сильный молодой воин держал ее руки в изголовье жертвенника. С противоположной стороны за ноги жертвы ухватилась женщина. Валерия не могла даже пошевелиться.
Одиннадцать остальных из клана Техултли стояли на коленях, образовав полукруг и жадными глазами глядели на происходящее. На троне из слоновой кости развалилась Таскела. Из ваз, наполненных курящимися благовониями, струился дым.
На грохот развалившейся двери никто не обратил внимания. Коленопреклоненные мужчины и женщины посмотрели без всякого выражения на останки своего князя и на его убийцу, и снова уставились на жертвенник.
Таскела испытующе глянула на киммерийца и снова раскинулась на троне, издевательски хохоча.
— Ведунья! — в глазах Конана появилась жажда убийства. Он двинулся к ней и кулаки его превратились в кувалды. При первом же шаге в его ногу вонзились стальные зубья. Только крепкие мышцы икр спасли кость. И он увидел углубления в полу где поджидали его другие капканы.
— Глупец! — фыркнула Таскела. — Неужели же я не предусмотрела бы твоего возвращения? Возле всякой двери тебя ждала такая же ловушка. Стой и смотри, какая судьба предназначена твоей прекрасной подруге. Потом займемся тобой.
Конан машинально потянулся к мечу, но нашел лишь пустые ножны. Меч он обронил там, на лестнице, тесак еще раньше, в пасти дракона. Боль от стальных зубьев была и вполовину не так сильна, как сознание беспомощности. Мечом он бы отрубил себе ногу и дополз до Таскелы. Валерия глядела на него с безмолвной мольбой, и гнев заполонил душу варвара.
Он опустился на колено и попытался разжать страшные челюсти. Кровь брызнула из-под ногтей, но пружина не уступала ни на йоту.
Таскела не обращала внимания на старания киммерийца. Обведя взглядом своих подданных, она спросила:
— Где Ксатмек, Янат и Тахик?
— Они не вернулись из катакомб, княгиня, — ответил один из воинов. — Они вместе со всеми переносили туда тела и не вернулись. Наверное, их похитил дух Толькемека.
