Звезда Запада - Мартьянов Андрей Леонидович (первая книга txt) 📗
Торир предполагал, что рано или поздно датчанам надоест терпеть почитай беспрерывные разорения от хирдманов Вадхейма и всё это кончится тем, что однажды они попытаются стереть с лица земли и морей человека, причинившего бедствий больше, чем все завоевания Каролингов.
Так, собственно, и произошло...
Почему они выбрали для нападения на Вадхейм именно раннюю весну, а не лето, когда дружина уходила в викинг, непонятно, но, видимо, даны решили отомстить сразу и за всё, желая расправиться с буйными норвежцами прямо в их землях. И другие северяне тогда запомнят, что безнаказанно жечь и разорять вотчины потомков Готфрида, Скёльдунгов, Ильвингов и Аудлингов не позволено никому! Зная, что так просто Вадхейм не возьмёшь (дружина Торира была ой как сильна), датчане на пятнадцати кораблях пристали к берегам возле устья Вадхейм-фьорда – восемь дракаров севернее и семь южнее, – после чего стало очевидно, что численное преимущество явно не на стороне норманнов, приютивших отца Целестина. Сам фьорд был недлинным – около трёх лиг, и посему обойти поселение по суше и полностью окружить его можно было (считая путь от океанского берега) всего за сутки.
Восемнадцатое и девятнадцатое марта 851 года вошли в историю Вадхейма как самые страшные и невероятные дни.
Первый отряд датчан появился утром восемнадцатого, с юга. Несколько мужчин, ушедших рано утром на охоту, успели добраться до поселения и рассказать Ториру о нескольких сотнях вооружённых людей под знаменами Скёльдунгов и других знатных датских родов, пробирающихся к Вадхейму через леса. Ворота были немедленно закрыты, всё мужское население взялось за оружие, и вот к полудню из густого хвойного леса появились отряды врага и остановились у ограды поселения. Спустя несколько часов с севера подошёл ещё один отряд такой же численности, и Торир понял, что Вадхейму конец. Вожди данов собрались к востоку от холма, где стоял Вадхейм, – там красовались их многоцветные флаги, доносились победные возгласы и ржание небольших косматых лошадок. Остальное войско числом до семи сотен полностью окружило поселение, а некоторые отряды поначалу даже решились пробиться к гавани Вадхейма и дракарам Торира, но несколько десятков воинов под водительством Халльварда преградили путь в селение.
По той причине, что городьба поселения входила в воду, покрытую ныне льдом, шагов на сорок от правого и левого берегов фьорда, два отряда датчан пробрались вдоль частокола к проёму, в который обычно входили дракары Торира, и, видя, что широкое неогороженное пространство охраняют не больше трёх десятков вадхеймских дружинников, ломанулись очертя голову прямо на их копья, надеясь задавить числом. Умница Халльвард не зря заслужил доверие своего конунга: приказав своим отступить по льду и впустить датчан внутрь ограждения, он выждал, когда десятки воинов датских под знаменем с изображением поднявшегося на дыбы льва выйдут на лёд, преследуя «бегущих» хирдманов Торира, а затем пустил в дело две маленькие рати, незаметно державшиеся у самого прохода, ведущего в гавань. Оба вадхеймских отряда, ударив вдоль городьбы, соединились в единый кулак, закрывший собой свободное от частокола пространство, а с берегов фьорда по датскому строю хлестнул дождь самострельных и лучных стрел. Пришлецы оказались в клещах – прорваться обратно за ограду они уже не могли, ибо вадхеймцы, выстроив хирд, неодолимой стеной встали на пути к отступлению, но и вперёд двигаться тоже стало невозможно. А после того как Халльвард и его сыновья во главе отборного отряда воинов, прикрываемых со всех сторон рядами лучников, ударили по уже смешавшемуся из-за непрерывного обстрела строю датчан, стало ясно, что все захватчики, решившиеся с налёту взять посёлок столь малыми силами, обречены. С лязгом столкнулись круглые щиты, даны медленно отступали, огрызаясь короткими выпадами, но в этот момент хирд, закрывший собой выход из посёлка, тоже двинулся на них. Вскипела короткая, но кровопролитная схватка, звон мечей с новой силой наполнил холодный утренний воздух. Датчанам пришлось драться в полном окружении, и, поняв, что гибель теперь неизбежна, отбивались они отчаянно, с яростью бьёрсерков...
Маленькая и быстрая победа пусть и не принесла особого перевеса в силах, но всё-таки это была победа!
Вадхейм гудел, как пчелиный улей. Отец Целестин, в панике бегавший по посёлку, мог наблюдать, как любая женщина, старик или подросток с суровыми лицами шли к ограде. Почитай у каждого на боку висел меч, женщины да девицы в руках держали небольшие самострелы. Отдавали быстрые, чёткие приказы бывалые воины – никакого беспорядка не наблюдалось, была лишь яростная решимость отстоять родной посёлок да уверенность, что если и не быть победе, то смерть в бою – достойный удел. А бой предстоял страшный. По подсчетам Торира, под стенами Вадхейма стояло свыше семидесяти десятков данов, и для каждого война была хлебом и жизнью. Судя по всему, намерения у их вождей были самые серьёзные... И это против двухсот дружинников Торира, если не считать женщин и стариков.
Конунг прекрасно понимал, что отбиться почти невозможно. Стены у посёлка не крепостные – деревянные колья, вбитые в землю; ворота не железные, а против этакой силищи без помощи Одина не выстоять. Будем драться до конца, до последнего человека. Только вот что нужно пришлецам датским? Зачем они явились в Вадхейм? Пока ни послов, ни условий – ничего. Просто встали лагерем у ограды, ибо одолеть с наскоку и овладеть посёлком сразу не вышло, да и долгой осады у них не получится – ранняя весна, припасов много с собой небось не взяли. Значит, будут штурмовать. И произойдёт это очень скоро.
Часа через четыре после полудня из датского лагеря на маленькой гнедой лошади выехал человек в красивой посеребрённой кольчуге и со знаменем с изображением льва. Подъехав вплотную к воротам, он несколько раз протрубил в рожок, висевший на груди, и прокричал:
– Бьёрн Скёльдунг вызывает на переговоры Торира из Вадхейма! Я пришёл говорить, не стреляйте! – На всадника со стен были нацелены десятки луков и самострелов.
Торир поднялся на стену. Русые с сединой волосы вьются по ветру, лицо каменное, клёпки на кожаной куртке сверкают на весеннем солнце, на боку короткий и широкий меч – вождь-воитель. Видгар, с горящими глазами, позади, рука эфес меча сжимает, Халльвард рядом, всегда готов своею грудью конунга от стрелы врага прикрыть. Отец Целестин тут же. Боязно монаху, но всё-таки положение обязывает, да и чего бояться пока одинокого всадника?
– Ну я Торир! – звучно пробасил конунг. – Чего тебе нужно, Бьёрн?
Датчанин смерил конунга пристальным и, как показалось, чуть насмешливым взглядом, явно осознавая своё превосходство, и провозгласил:
– Ежели ты и есть Торир из Вадхейма – разбойник и грабитель, – то трепещи! Ибо я, Бьёрн Скёльдунг, пришёл потребовать по праву возмещения урона, чинимого твоею дружиной прошлыми годами, и дабы обезопасить земли датские от твоих набегов впредь! Коли проявишь ты благоразумие и согласен будешь на условия наши, то обещаю я жизнь всем, кто сложит оружие и покорится власти конунга Скёльдунга, ибо отныне он будет повелевать вами. Требуем мы также виру за потери наши от набегов дружины твоей, Торир: золотом, сколько возьмём, да двумя сотнями рабов, да ещё отдашь ты нам две своих ладьи. И клятву принесёшь, что впредь дружину твою с датских берегов не увидят более, а если и увидят, то только под стягами Скёльдунгов. Иначе же и Вадхейм, и воины, и все жители его познают тяжесть гнева и меча датчан!
Во время всей этой напыщенной речи Торир стоял спокойно, словно не слыша того, что говорил Бьёрн, а только злобно порыкивал что-то для прочих неразборчивое. И так было понятно, что для гордого норманнского конунга условия, выставленные данами, неприемлемы, но так же ясно можно было понять, что за спиной Торира стоят семьсот человек, из коих по-настоящему могут защитить себя в предстоящем бою лишь мужчины-викинги.
Ну нет! Мы ещё посмотрим, чья возьмет!
В ответ на слова Бьёрна Торир разразился таким градом проклятий и самой чёрной брани, что конёк дана аж присел на задние ноги, а сам датчанин, словно и не ожидая услышать что-либо другое, дёрнул повод, подняв коня на дыбы.
