Меч Скелоса - Оффут Эндрю (библиотека книг .TXT) 📗
— Проклятая тупая скотина, убирайся… прочь! — бушевал Сарид, стараясь объехать потерявшего всадника Железноголового. Лошадь заржала и снова поднялась на дыбы.
За спиной Сарида Испарана сбросила свой капюшон. Она теперь тоже сжимала в кулаке меч; костяшки ее пальцев побелели, туго обтянутые кожей. На земле извивался Хассек. Его лошадь по-прежнему разделяла Конана и Сарида у самого въезда в лощину.
Пронеслось еще несколько секунд. Слегка перегнувшись в седле, Конан ударил лошадь Хассека; в самый последний момент он вывернул запястье так, что меч с громким хлопком плашмя ударился о круп Железноголового.
С почти человеческим криком животное, не разбирая дороги, ринулось вперед. И поэтому его плечо ударило лошадь Сарида чуть позади выгибающейся, покрытой длинной гривой шеи, — а Железноголовый продолжал двигаться. Он силой пробил себе дорогу, и его плечо, а потом седло почти оторвали Сариду ногу. Солдат закричал таким же высоким и нечеловеческим голосом, как до него лошадь.
Потом Железноголовый пронесся мимо Испараны, а Сарид уже не мог справиться ни с лошадью, ни с собой; он шатался в седле, его лицо искажалось гримасами, и Конан ударил своего скакуна обоими каблуками, а потом плотно прижал их. На ногах киммерийца вздулись мускулы.
Его лошадь дернулась вперед, вслед за животным, которое она знала и за которым следовала всю дорогу от Шадизара. И Конан нанес удар — справа, над шеей Гнедыша, мимо собственной груди и в левую руку Сарида.
Клинок вошел глубоко. Обе лошади в это время двигались в противоположных направлениях. Лезвие меча застряло, погруженное в мышцы и кость. Рука Конана оказалась переброшенной через его грудь и прижатой к ней. Его лошадь продолжала двигаться. Конан заворчал, и его тело изогнулось. Лошадь неуклонно продвигалась вперед. Конан, уже потерявший равновесие, наконец в отчаянии выпустил меч — слишком поздно. Он упал.
Левое заднее копыто высокой гнедой лошади Сарида просвистело в двух пальцах от головы киммерийца.
Гнедой пошел рысью — теперь его ничто не сдерживало, ибо левая рука Сарида была наполовину отделена от тела, и бьющая из нее кровь сверкающим потоком окружала клинок, торчащий из раны. Потом гнедой понесся галопом мимо вьючных лошадей Конана, которые все еще стояли в узком проходе между барханами. Места было недостаточно; гнедого это не волновало. Сарида вышибло из седла выступающим в сторону тюком. Он тяжело упал наземь. Меч, торчащий из его руки, стал словно бы короче.
Сарид изменил своей присяге солдата Турана из желания обладать Испараной, побуждаемый к лихорадочному безумию похотью, льстивыми речами и обещаниями награды, затмевающей даже ее соблазнительную особу. Он пошел в бессмысленную атаку, убил Хассека, который был ему совершенно незнаком… и потерял левую руку и способность владеть левой ногой.
А теперь шарахающаяся в панике вьючная лошадь наступила ему на грудь и вдавила ребра внутрь.
Конан тем временем тяжело шлепнулся на песок. Извернувшись в момент столкновения с землей, он был на ногах через две секунды. Он потерял и лошадь, и меч, а другая лошадь чуть было не наступила на него. Он был зол до такой степени, которая граничила с безумием. Обернувшись туда, откуда он приехал, он уставился на круп лошади Испараны. Длинный черный хвост животного развевался сзади, как знамя, как манящий вымпел.
Огромный киммериец зарычал и совершил безрассудный поступок. Он схватился за этот длинный струящийся хвост обеими руками и уперся ногами в землю.
Через мгновение его каблуки глубоко утопали в песке, а конский волос резал ему пальцы.
Животное взвизгнуло, дернулось так резко, что женщина в седле покачнулась, и остановилось. Оно напрягло все мускулы, всхрапывая, — и Конан устоял!
Всадница, повернувшись над высокой задней лукой седла, сделанного из кожи, натянутой на деревянную основу, откинулась назад, чтобы рубануть Конана своим мечом, который был изогнут на восточный манер: клинок, способный нанести резаную рану. Хвост ее коня был роскошно длинным, и Конан, тянущий за него, стоял на довольно большом расстоянии. Он был как раз вне досягаемости острия ее меча. Она сделала еще одну попытку.
То, что она перенесла вес назад, вместе с ее резкими движениями и дергающим за хвост Конаном заставило животное взвиться на дыбы, перебирая передними ногами в воздухе.
Конан, по-волчьи ухмыляясь, разжал руки в тот самый миг, когда Испарана кубарем свалилась на него. Они покатились по земле, мужчина и женщина в длинных одеждах. Оба сыпали проклятиями. Пострадавшая лошадь оглянулась назад, сверкая белками больших вращающихся глаз, которые, казалось, отражали ее оскорбленные чувства. Потом она отвернулась и обменялась взглядами с вьючными животными. Одно из них — то, у которого правое переднее копыто было в крови, — негромко фыркнуло. Конь Испараны фыркнул в ответ. В нескольких ярдах от него Конанов гнедой оглянулся назад и качнул головой; его сбруя зазвенела. Он тоже издал это негромкое мягкое фырканье, потом поднял морду и заржал. В четверти мили от этой сцены Железноголовый услышал его и, замедлив бег, остановился. Потом он повернулся, поглядел туда, откуда прискакал; качнул головой; громко заржал.
Испарана и Конан барахтались и катались по песку. Когда они остановились на мгновенье, она была сверху. Она вскочила и уселась ему на грудь; мелькнули колени в желтых шароварах; ее меч взлетел вверх. Ненависть и жажда убийства сделали ее глаза безобразными, а солнце высекало из них искры, так же, как и из ее изогнутого полумесяцем клинка.
Конан увидел блеск этих ненавидящих, безумных глаз, однако сверкание ее меча представляло гораздо более безотлагательный интерес. Он выбросил вверх руки в тот самый момент, когда она ударила.
Ее запястье упало в его правую ладонь, словно весло в уключину. Вся ее рука содрогнулась от столкновения и застыла, словно налетела на камень. Рука Конана держала, останавливала ее руку, и его ладонь сомкнулась. Потом сжалась.
Другая его рука вытащила ее кинжал.
Испарана почувствовала, как кости ее запястья трутся друг о друга и пальцы разжимаются против ее воли; она застонала, и ее скимитар отлетел прочь. Она увидела, как ее собственный кинжал, сверкая, метнулся к ней, и закричала: «Нет!» — и в это время Конан нанес удар — удар, распоровший ее джеллабу снизу доверху.
Под этой одеждой пустыни на ней не было ничего, кроме льняной нагрудной повязки и низко опущенных на бедра, завязывающихся шнурком шаровар с прорезями. И то, и другое было ярко-желтого цвета, красиво контрастирующего с ее золотисто-коричневой кожей. Конан не увидел на двух полусферах ее груди никаких шрамов. Он отбросил в сторону кинжал и притянул ее к себе. Она упала ему на грудь, и он перекатился через нее. Теперь он был сверху и заглядывал ей в глаза. Она укусила его за руку, и он разжал другую на достаточно долгое время, чтобы дать ей пощечину.
— Нет, будь ты проклят! — крикнула она и начала бешено извиваться.
Хассек из Иранистана лежал неподвижно, и Сарид, туранский солдат из Самарры, лежал неподвижно; а Испарана из Замбулы извивалась, тяжело дыша, и вскоре Конан увидел на ее бедре уродливый шрам от ожога. Равнодушное солнце пустыни с сияющей улыбкой смотрело на них сверху вниз, и скоро капли пота окропили песок, и через некоторое время проклятия Испараны перешли в стоны и тихие вскрикивания, а еще несколько мгновений спустя они зазвучали по-иному, ибо она не была девушкой.
