Берсерк - Григорьева Ольга (читать книги полные .txt) 📗

Она не добежала всего шаг — споткнулась и упала совсем рядом. Не понимая, что произошло, я поползла к ней и услышала над головой хриплый, больше похожий на ворчание зверя смех.

— Дочень… — жалобно выдохнула мать, уставилась мимо меня остекленевшим взором и застыла. Она была гордой женщиной и, почуяв приближение смерти, посмотрела в глаза своему убийце. Я тоже взглянула на него.

Убийца мамы оказался совсем мальчишкой, даже моложе Пареты — нашего соседа, и окровавленный меч в его руках выглядел странно тяжелым. Приплывшие на черном драккаре урмане все, как один, были сильными взрослыми мужчинами, а этот — хлипким подростком. Как он очутился здесь?

— Хаки!

Мальчишка оглянулся.

— Хаки! — опять позвали его. Мгновение он глядел на меня, словно размышлял: прикончить это недостойное, копошащееся под ногами создание или нет, но потом легонько пихнул меня мечом в бок и, коверкая словенскую речь, выдавил:

— Ты — моя!

Отупев от горя и страха, я кивнула. Довольно оскалившись, мальчишка схватил меня за ворот и куда-то поволок.

Мама! — слабо сопротивляясь его уверенным движениям, позвала я. «Она мертва», — ответил внутри кто-то чужой. Мертва?! А как же я?! Как же мое родное печище?! Мой холм с елочками, моя Невка с глиняными отмелями, моя насквозь пропитанная запахом хлеба и звериных шкур изба?!

— Пусти! Дурак! Пусти!

Забыв о боли, я вырвалась и кинулась в дым, туда, где совсем недавно стоял наш дом. В угаре я не различала лиц, но все родичи лежали на земле и не отзывались на мои крики. Я узнавала их на ощупь, по одежде, по подвескам, по пряжкам на поясах, шейным гривнам, кокошникам и шитым бисером кикам. Тетка — материна сестра — самая красивая девка в Приболотье, лежала, широко раскинув ноги и прикрывая подолом странно вздувшийся живот. Возле с дубинкой в руке ничком замер Ани — мой брат по отцу. Трясущимися пальцами я ощупала его шею, но, не отыскав лица, окунула ладонь в теплое, липкое месиво…

Мальчишка-урманин нагнал меня у порога нашей пылающей избы, что-то завопил и, ухватив за шкирку, потянул прочь. На ходу он добивал еще шевелящихся людей и ругался, но шум пламени заглушал его слова. Да и услышь я их — вряд ли поняла бы. Ощущение потери и отчаяние заполонили меня, не позволяя даже задуматься над произошедшим.

— А-а-а, это упрямая словенская сучка — Грубый голос напомнил мне о недавней боли и заставил сжаться в тягостном предчувствии. Чернобородый…

Одной рукой он потянул меня из рук мальчишки, а другой вытащил из ножен меч. В красных воспаленных глазах викинга плясало пламя. Чуя в смерти спасительный выход, я запрокинула голову, но мальчишка дернул меня обратно и что-то отрывисто рявкнул. Безумные глаза чернобородого впились в его лицо, спустились по тонким рукам к зажатому в кулаке оружию и презрительно сощурились. Пронзившая меня радость пересилила страх. Чернобородый убьет нахального парня! Убийца моей мамы падет от руки своего же родича!

Но чернобородый и не подумал драться. Он ухмыльнулся, опустил меч и, хлопнув мальчишку по плечу, направился к лодье.

Убрав оружие, тот гордо вскинул голову и улыбнулся:

— Трор признал мою силу!

Я слизнула с подбородка "кровь и не удержалась, чтобы не прошипеть:

— Мерзкий волчонок…

Мне казалось, что мальчишка не услышит, однако он скосил голубые, будто льдинки, глаза, схватил меня за волосы, сбил с ног и поставил на колени..

— Я —из рода Волков, — закричал он, — а ты из рода рабов. Я буду иметь за тебя золото. Орм скажет, сколько ты стоишь…

Подошедший белобрысый урманин что-то недовольно сказал, и мальчишка смолк. То ли ему не понравилась назначенная за меня цена, то ли понял, что разговаривать с рабой, пусть и погодкой, недостойно. Он отвернулся и двинулся прочь, а Белоголовый Орм поднял меня на ноги и подтолкнул к реке. Глотая слезы, я побрела вниз с холма, и только у самой воды заметила развешенные по бортам драккара цельные медвежьи шкуры. «Берсерки» — всплыло в памяти. Так мама называла морских разбойников, которых не брали ни меч, ни огонь, потому что они не чувствовали боли. Берсерки считались самыми безжалостными воинами и вывешивали на своих драккарах шкуры, содранные ими с живых медведей. Стали понятны и слова мальчишки: «Я из рода Волков», и необъяснимая необузданная ярость урман. Берсерки мало кого оставляли в живых. «А ведь я повела их в печище, — мелькнула запоздалая мысль. — Я виновата…»

Хаки

Весной мне выпала большая честь — Белоголовый Орм взял меня в хирд [5].

Когда-то очень давно Орм ходил в походы с моим дедом, Хаки Волком. Но однажды в стычке с данами [6]. Дед погиб, а из четырех Ормовых драккаров уцелел лишь один — «Акула». Это было еще во времена конунга [7] Харальда Прекрасноволосого.

С тех пор Орм по-прежнему называл себя свободным хевдингом [8] и ходил в походы сам по себе, присоединяясь то к одному, то к другому союзнику. Он провел в море всю жизнь и уже давно забыл, где его настоящая родина, но в любой земле находились его родичи, готовые приютить и накормить. Орм улыбался им и щедро одаривал, но никому не доверял.

"Огненная пляска Скегуль [9] чаще всего порождается рукой друга", — говорил он. Если доводилось ночевать у родни, он ложился спать возле дверей и внимательно следил, чтоб они не были заперты. За это его прозвали Орм Открытая Дверь. А я с малолетства звал его отцом. На самом деле моим отцом был Льот Высокий, но он погиб у берегов Унгараланда в тот самый миг, когда мать произвела меня на свет. Белоголовый Орм взял мою мать в жены и усадил меня на колено, признав своим сыном. Потом у меня появились братья — Арм и Отто Слепец, но все же, возвращаясь из походов, Орм не забывал привозить мне диковинные подарки — мечи, дротики, блестящие шлемы и кривые ножи. Белоголовый был могучим воином, и уже трех лет от роду я понял, что никто не осмелится встретиться с ним в открытом бою.

— Почему отца все боятся? — донимал я мать. — Почему другие страшатся выходить в море и на трех драккарах, а он уходит на одном и всегда возвращается?

— Потому что он — воин Одина [10], — отвечала она, попутно нагружая меня ведрами для воды или дровами, которые нужно было перенести к печи. — Он из рода Волков.

— Что значит «из рода Волков»?

— Придет время — узнаешь, ведь ты тоже — Волк… И я узнал. В один из холодных зимних вечеров, когда даже тепло очага не согревало промерзших постелей, Орм разбудил меня, вытолкал из избы и жестко сказал:

— Великий бог Один подал знак. Я не властен назначать тебе учителя. Ступай и сам отыщи того, кто станет тебя учить.

Мне было холодно сидеть полуголым на мерзлой, чуть припорошенной колючим снегом земле, а от непонятных отцовских слов сдавливало сердце. Надеясь, что Белоголовый всего лишь перепил меда и вскоре образумится, я попытался проскользнуть обратно в избу, но он отшвырнул меня назад.

— Холодно! — кутаясь в шкуру, осмелился выдавить я.

— Найди себе одежду и кров, — равнодушно ответил Орм.

— Но я хочу домой.

— Я не знаю, где твой дом.

Желтые глаза викинга бесстрастно взирали мимо меня, а нога стояла на пороге.

— Ты гонишь меня? Орм засмеялся.

— Нет, порождение Волка. [11] Я пытаюсь позвать тебя, — сказал он и захлопнул дверь.

Трясясь от холода, я до света просидел у порога, а на заре из избы выскочила мать. Она поспешно сунула мне узелок с едой, пару лыж и зашептала:

— Ступай к Ульфу Круглоглазому в Уппсалу [12] Иди… — Она подтолкнула меня в спину и скрылась в избе. Я не знал, зачем мать послала меня к Ульфу, но почувствовал, что отныне у меня нет дома.