Волки по ту сторону границы - де Камп Лайон Спрэг (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
Добравшись до алтаря, гадина вползла на него, и замерла, приподняв узкую голову. Движения пиктского колдуна замедлились — и тут, в такт с ним, затанцевала змея. Шаман издал жуткий сдавленный вой, напоминающий шум ветра, проносящегося сквозь заросли бамбука, а змея, поднимаясь все выше и выше над алтарем, внезапно начала обвиваться вокруг брошенного на камень пленника — причем размеры ее были столь велики, что сверкающие кольца полностью скрыли тело человека. На виду оставалась только его слабо подергивающаяся голова с переполненными смертельным ужасом глазами.
Вой шамана сорвался на истерический визг, он сделал резкое движение рукой и бросил что-то в костер.
Огонь стремительно взметнулся вверх, из пламени взвилось и заклубилось над жертвенником причудливое облако, скрывшее на мгновение происходившую на алтаре отвратительную сцену. Потом очертания каменной глыбы словно дрогнули, поплыли, и я уже не мог разобрать в этих непостижимых изменениях, что же было змее, а что — человеком.
Из груди собравшихся возле костра пиктов вырвался единый, полный благоговейного ужаса вздох, прозвучавший как легкое дуновение ветра в ветвях деревьев.
Дым постепенно начал рассеиваться. Змея теперь неподвижно лежала на алтаре рядом с пленником — почему-то я посчитал их обоих мертвыми. Шаман с усилием схватил гадину и сбросил ее на землю, потом стащил с алтаря и тело человека. Тот безвольно упал рядом со змеей, и колдун перерезал кожаные ремни, после чего снова задергался в танце, плетя руками в воздухе причудливые узоры.
И тут пленник начал проявлять признаки жизни. Он попытался приподняться с земли — и не мог. Голова его судорожно поддергивалась и безвольно перекатывалась из стороны в сторону, между полураскрытыми губами то появлялся, то исчезал язык. Потом — я непроизвольно вздрогнул от ужаса
— он пополз в сторону, извиваясь всем телом, словно превратился в змею.
Гадина же, лежащая рядом с ним, содрогалась в резких конвульсиях. Она тоже попыталась приподняться с земли, но рухнула обратно. Снова и снова она безо всякого успеха порывалась встать на хвост, напоминая обезноженного человека, который, не осознавая этого, отчаянно желает подняться.
Тишину ночного леса разорвал дикий вой пиктов. Меня колотило от ужаса, к горлу неудержимо подкатывала тошнота. Теперь-то я до конца понял смысл кошмарного первобытного обряда, о котором раньше мне приходилось только слышать — шаман племени Сокола поместил душу врага в тело змеи, а душу отвратительной гадины — в его тело! Такая месть была достойна всех демонов преисподней! А сидящие вокруг костра пикты испытывали истинное наслаждение от этого омерзительного действа!
Обе жертвы ужасного колдовства — человек и змея — беспомощно корчились на земле.
Затем в свете костра коротко блеснул зажатый в руке шамана клинок, и по земле покатились две головы. И — я не мог поверить своим глазам! — рептилия дернулась и затихла, тело же человека перевернулось на бок и начало судорожно извиваться, как будто это на самом деле была обезглавленная змея.
Глаза мои видели многое, но сейчас на меня накатила волна слабости; я чуть не потерял сознание. Не удивительно: какой нормальный человек может вынести столь устрашающее зрелище кошмарного первобытного колдовства?!
Другое дело пикты: ужасная сцена привела их в такой дикий восторг, что они показались мне в этот момент не людьми, а мерзкими порождениями мрака.
Шаман продолжал свой танец. Высоко подпрыгнув, он остановился перед полукругом воинов, сорвал с лица маску, запрокинул назад голову и завыл, словно голодный волк. Красноватый отблеск огня упал на лицо колдуна — и в этот момент я его узнал! Весь перенесенный только что кошмарный ужас, все вызывающее тошноту отвращение переродилось в жгучую ярость — и, одновременно с этим, как туман испарился мой здравый смысл, все разумные мысли о собственной безопасности, о моей миссии и долге перед своей страной. Потому что шаманом был старый Тейанога — давний и заклятый враг, предавший мучительной смерти множество наших людей. А кроме того, он сжег живьем на костре моего лучшего друга — Джота, сына Гальтера.
Всепоглощающая ненависть заставила действовать меня едва ли не инстинктивно, без участия подсознания. Я вскинул лук и, наложив стрелу на тетиву, выстрелил, почти не целясь — все произошло почти мгновенно. Свет костра был обманчив, но на таком расстоянии промахнуться я не мог — у нас на Западной Границе жизнь во многом зависит от того, насколько хорошо ты умеешь натягивать лук.
Тонко свистнула в ночном воздухе стрела, старый Тейанога взвыл, как гиена, и, зашатавшись, рухнул навзничь. Из груди шамана торчало оперенное древко стрелы. Моей стрелы! Пикты завопили от неожиданности, сидящий у костра светлокожий высокий человек стремительным движением вскочил на ноги, впервые повернувшись ко мне лицом. И тут — о Митра! — я понял, что то был хайборией!
На какое-то мгновение я застыл, парализованный шоком, и это едва не стоило мне жизни. Все пиктские воины, как дикие кошки, ринулись ко мне, чтобы найти и покарать врага, выпустившего смертоносную стрелу. Они уже достигли края поляны, когда я пришел в себя и стремглав бросился в темноту, огибая стволы деревьев и уклоняясь от хлещущих по лицу ветвей — причем полагаться приходилось лишь на инстинкт и милость Светлого Митры, поскольку разглядеть в таком мраке я не мог ничего. Единственное, что давало мне надежду на спасение, так то, что выскочившие со света пикты не могли видеть во тьме оставляемые мной следы и вынуждены были преследовать меня столь же вслепую, как я пытался от них убежать. Но я знал, что охотиться за мной они будут подобно стае волков — до тех пор, пока не настигнут добычу.
Я мчался по ночному лесу, сердце колотилось где-то под горлом от страха и возбуждения, да еще давали о себе знать впечатления от той кошмарной сцены, невольным свидетелем котором я был только что. И этот хайбориец… Его присутствие во время ритуала потрясло меня самым невероятным образом — ведь человек белой расы не может наблюдать ха тайными обрядами пиктов и уйти живым, разве что ему посчастливилось остаться незамеченным. Но тот, кого я видел, был вооружен — я заметил на его поясе кинжал и топор! Это совершенно не укладывалось у меня в голове и вызывало самые мрачные предчувствия.
При всем моем желании производить как можно меньше шума, я, разумеется, время от времени все же натыкался на деревья; в непроглядной тьме и непролазной чаще избежать этого было невозможно, и мои преследователи ориентировались на эти звуки, поскольку видеть могли не больше моего. Я несколько опередил дикарей — сзади уже не слышались их дикие воинственные вопли, однако я знал, что пиктские воины с горящими, как у волков, глазами, сейчас растянулись широкой цепью и тщательно прочесывают лесные заросли. На мой след они пока еще не напали — если бы дикари почуяли, что жертва находится в пределах их досягаемости, из их глоток немедленно бы вырвался обычный боевой клич.
И, тем не менее, я чуть было не попался. Воин, заметивший меня, явно не был у костра на поляне — слишком намного он опередил своих собратьев. Скорей всего, он был послан в дозор и рыскал по лесу, чтобы не допустить неожиданного появления врагов с севера. Дикарь мгновенно бросился за мной; видеть его я не мог, но явственно слышал приближающиеся стремительные шаги босых ног. Еще немного, и ему удалось настичь меня. Я выхватил кинжал, наугад взмахнул топором, он ударился о нож пикта… И тут мне неслыханно повезло — ринувшись вперед, мой соперник напоролся на выставленный клинок. Предсмертный вопль дикаря разорвал ночную тишину, и ответом на него был яростный рев его сородичей совсем неподалеку от места нашей быстротечной схватки. Теперь пикты завывали, как волки, нагоняющие свою добычу — они наконец-то догадались, где она.
Мне пришлось совершенно забыть об осторожности. Спасти меня сейчас могли только быстрые ноги, а разобью я голову о ближайший ствол или нет, зависело лишь от милости Митры. Однако мне повезло: лес немного поредел, толстые деревья почти не попадались. Исчез и подлесок; сквозь ветви просачивался слабый лунный свет — видимо, ветер разогнал облака.
