Ямата-но Орочи (СИ) - Чудинов Халег (книга жизни .TXT, .FB2) 📗
Микото было сложно читать ее, но долгая дружба с Нами научила определять направление взгляда людей с Бьякуганом. Сейчас взгляд Кагуи упал на ее собственную ладонь. Он остановился на длинных острых ногтях, больше напоминающих когти. Ооцуцуки подняла руки к лицу и с ужасом посмотрела на них. Она опустила голову. Широкий плащ из белоснежных волос упал на ее плечи. Шелковистые локоны водопадом полились вперед, закрывая лицо. Ее спина задрожала из-за беззвучного плача.
Хикава сама сделала то, что не смогла сделать ее мать. Подлетела к ней и робко коснулась дрожащего плеча. Сейчас они казались такими похожими. Два белых призрака, парящих над землей и окутанных белыми шлейфами длинных волос. В перламутровых прядях внезапно заплясали янтарные искры. Микото оглянулась и заметила с высоты своего Сусаноо, как над горизонтом показался краешек солнца. Настоящего, а не иллюзорного. Его теплый свет залил мать и дочь. И одновременно с этим в небесах на черной тени пробежала мутная рябь — Луна словно скидывала черное покрывало и вновь обретала свой истинный блеск.
С шуршанием опал песок на землю — два шиноби из Сунагакуре приземлились на деревянный настил корабля-храма. Оттуда послышались шлепки чьих-то босых ног. Из-за борта показалось полное любопытства лицо Отохиме, которая беспардонно растолкала Наваки и Хинату. С глухим ворчанием на земле разминал тело Третий Эй, которого больше не окружал Покров Черной Молнии. Микото позволила себе отпустить чакру. Пламя Сусаноо плавно свернулось, опуская ее на землю. Боль техники медленно покидала мышцы.
Теперь, когда огонь Сусаноо не жег ее изнутри, Микото наконец смогла свободно вдохнуть свежий воздух. Он все еще был полон грозового запаха и тяжелого аромата влажной земли и пыли. Но они постепенно отступали. Начинался новый день. И война в самом деле закончилась.
***
Я с хмурым видом осмотрел со всех сторон черный сосуд в своих руках. Напоминал он ширува — обычную деревянную миску с крышкой, покрытую черным древесным лаком. Сам из таких ел мисо-суп. Да, в пропорции один к одному с майонезом, чем вызывал странное непонимание со стороны Джирайи. Ну да речь не об этом. Просто артефакт, в котором хранилась частица Ооцуцуки Шибая, выглядел очень... тривиально, что ли? Так ведь сразу и не скажешь, что это не обычная посуда, а предмет для запечатывания, во многом превосходящий тот же Янтарный Сосуд или кровавую Тыкву, которые смастерил Хагоромо.
Внутри этой миски словно собственное измерение находится. Что-то сродни Камуи или мирам Кагуи. Отличный способ что-то спрятать. Но у меня есть глаза, способные видеть сквозь такие барьеры. И я вижу, что сосуд не пустой. В нем хранится нечто похожее на Плод Чакры.
— Любопытно...
— Открыть его удалось Мадаре лишь с помощью Риннегана, — напомнил о себе мой проводник, благодаря которому я и нашел эту миску. — Он воспользовался пространственно-временной техникой. И смог выхватить лишь небольшой кусочек, который вживил в марионетку.
Я покосился на черную тень в рукаве Кагуи. Зецу стал на диво послушным. И он все еще сохранял свою жизнь, Кагуя не лишила его личности. Хотя я был бы не против этого. Но, с другой стороны, благодаря ему я нашел эту супницу. И теперь смогу добраться до интересного материала. И сколько у меня уйдет времени на его изучение? Ох... Это будет сложно. Разобраться в генетическом коде и так не простая задача, а тут еще и Оцуцуки с их чакро-химеризмом. Как бы мне так сподручнее все провернуть? Наделать клонов со случайными включениями генов Шибая?
Занятно, занятно...
На все нужно время, а есть ли оно у меня?
Я со вздохом спрятал супницу за пазуху нового кимоно — подождет немного. И оглянулся по сторонам. Передо мной раскинулся странный пейзаж. Безжизненный, словно на поверхности Луны. Планета была активна, местное солнце не отличалось от привычного, и его свет не обжигал жестким ультрафиолетом, и солнечный ветер не превратил местность в радиоактивную пустыню. Нет, здесь был озоновый слой, было магнитное поле, где-то извергались вулканы, по небу плыли редкие облака. Но здесь не было ни единой живой клетки. Голые камни. Без растительного покрова вода смыла с них песок и унесла в моря и низины. Вместе с почвой и другой органикой.
Несмотря на отсутствие жизни, здесь можно было заметить вирусные частицы и сложные органические молекулы. Этот мир когда-то был живым, наверное, еще не так давно. И не сохранись здесь кислород, то жизнь, возможно, могла бы зародиться вновь. К сожалению, в кислородной атмосфере привычный для меня цикл зарождения жизни был затруднен. Но даже и без кислорода, при наличии этого чудного и очень знакомого элемента пейзажа — огромного голого ствола Шинджу с пустым венцом увядших чашелистиков — есть ли у живого шанс найти здесь дом?
Этот мир был мне знаком. Здесь я сражался с Исшики. Здесь он хранил частицу Шибая и своего Десятихвостого. Но вот в чем смысл Ооцуцуки так себя вести? Странные у них методы. Пусть они называют населенные миры грядками, но за ними они совсем не ухаживают. Выдаивают досуха и бегут дальше, не заботясь о последствиях. В лучшем случае сами тут кукуют в ожидании созревания нового плода. А ведь такая удобная планета для заселения... Не то, что те, которые я смог найти в сжатом графике перед началом войны и подготовить для эвакуации Лунной базы.
Хлопок ладоней громом пронесся по пустой равнине. Звук не встречал сопротивления и врезался в громаду ствола Шинджу. Та вздрогнула было и на миг застыла. Чтобы начать осыпаться на землю плодородной почвой. Земля под ногами тяжело вздохнула и тоже обвалилась. Длинные корни, скрытые под ее поверхностью, тоже рассыпались и превращались в прах. И совсем скоро блеклая поверхность обветренных камней начала крошиться. От моих стоп во все стороны бежала сеть мелких трещин. Земная твердь, раздираемая изнутри тонкими белыми ростками трав и деревьев, начала зеленеть. Буквально на глазах на безжизненных просторах появился масштабный кусочек лесостепи. Свежая зеленая трава волнами стелилась по земле. Разнообразные деревья шелестели на ветру листьями, хвоей и всем прочим, их заменяющем. И прямо на их ветвях, словно причудливые плоды, вырастали животные. Шишки обрастали шерстью и срывались вниз разными зверьми, цветы начинали взмахивать лепестками, обращаясь насекомыми, листья сворачивались в клубки из перьев, тут же вспархивающие вверх птицами, клубни вырывались на поверхность змеями, ящерицами и лягушками.
Остановив поток чакры, я устало вдохнул наполнившийся ароматом леса и разнотравья воздух. И с трудом оторвал ноги от земли. От стоп в превратившийся липкий чернозем камень мелкой сетью уходили нити, напоминающие корни или грибницу. Когда-то Хаширама одним лишь Мокутоном вырастил Лес Смерти. Я же, со своими знаниями и объединенным геномом Стихии Дерева и Силы Белого Змея, мог создать более жизнеспособную и автономную экосистему. Первое время за ней нужно ухаживать, но в целом она могла прижиться и захватить весь этот безжизненный мир сама. Хотя все же стоит в разных широтах вырастить более приспособленные к климату виды растений и животных. Или вообще не торопиться и просто засеять все семенами, а потом заселить животными.
— Ты хочешь что-то сказать? — спросил я, оборачиваясь.
Прямо передо мной была Кагуя. Пусть она подлетела почти бесшумно, но ее приближение было сложно не заметить — слишком мощная чакра. Даже без способностей Мудреца и особенностей моего тела обычный человек мог бы ощутить ее приближение. И не был бы от этого в восторге. Кагуя была красивой и вместе с тем жутковатой. Что творится у нее в голове, было сложно понять. Возможно, даже ей самой. Чакра и влияние Джуби через нее — этому непросто сопротивляться. Сейчас, когда я потратил много чакры на создание жизни, было немало вариантов будущего, когда она попыталась бы меня атаковать. Однако воплотилась иная линия.
Нас разделяли считанные сантиметры. Можно было почувствовать ее дыхание, ее тепло. Рассеянный взгляд ее жемчужных глаз блуждал по моему лицу, складки век Ринне-Шарингана на лбу прикрыты из-за приподнятых бровей, рот приоткрыт в удивлении, а уголки алых губ слегка опущены. Она выглядела потерянной, словно увидела что-то удивительное и боялась быть обманутой своими глазами. В ней смешались грусть и надежда.
