След Гунна - Говард Роберт Ирвин (онлайн книга без txt) 📗
Тяжелые мраморные колонны и купол, разрушаясь, проваливались куда-то вниз, в подвалы. Оттуда вырывались клубы пара. Смешиваясь с тучами пыли, они окутывали разрушенный храм так, что на его месте уже ничего нельзя было разглядеть.
— Вулфер! — изо всех сил крикнул Кормак. Звук его голоса потонул в страшном грохоте землетрясения. Искусственное солнце померкло, его скрывали теперь пар и пыль. Багрово-зеленый свет сменился бледно-шафрановым, напоминающим цвет остывающих в очаге углей.
— Вулфер!
Огромная рука юта схватила руку Кормака. Оба держали оружие наготове, хотя в этом теперь не было никакой нужды. Биться было не с кем, но пираты считали, что наступил их последний час, а настоящему мужчине подобает умирать с оружием в руках.
Секира, меч и верный друг — что еще нужно, когда наступает конец света?
Искусственное солнце давало теперь не больше света, чем луна в утреннем ясном небе. Отовсюду слышался страшный гул — мир рушился.
Рядом с друзьями опять вздыбилась поверхность вымощенного двора. Огромная сосна, в сотню футов высотой, закачалась и, вывернувшись из земли с корнями, рухнула в нескольких ярдах от людей. Бежать было некуда.
Внезапно небо треснуло, как скорлупа огромного яйца, и сквозь трещину, рассеивая непроглядную тьму, засияло настоящее солнце, умытое туманами земных северных морей. Огромный водяной вал захлестнул то, что некогда было великой Атлантидой; земля ушла из-под ног пиратов.
В последний миг Кормак успел вложить меч в ножны.
— Сюда! — крикнул он, увлекая за собой Вулфера к дереву, едва не раздавившему их несколько мгновений назад. Теперь в свете настоящего солнца можно было разглядеть что-то рядом.
Пираты ухватились за ветви огромного дерева. Кормак подумал, что надо бы привязать себя к дереву хотя бы поясами, однако времени на это не оставалось. К тому же трудно было угадать, каким образом поток воды перевернет дерево вместе с ними.
Огромная соленая волна накрыла их с головой и вынесла куда-то из мира, который должен был исчезнуть несколько тысячелетий назад.
Дерево вздрогнуло, стремительно закрутилось в воде и полетело куда-то. Кормак изо всех сил держался за крепкие ветви. Земля исчезла в глубинах настоящего моря. Огромная волна, видимо, ушла дальше. Теперь сосна спокойно покачивалась на воде. Кормак перебрался наверх и огляделся в поисках Вулфера. Из воды высунулась рука, ухватилась за ветку в десяти футах от кельта.
Кормак вскочил на ноги, балансируя на стволе дерева, как он часто делал, стоя на носу корабля. Однако прежде чем он успел прийти на помощь другу, из воды показалась вторая рука, а за ней голова, мокрая рыжая борода и мощные плечи Вулфера. Ют сплюнул, глубоко вдохнул и взгромоздился на дерево верхом, как на коня.
— А я уж подумал, что ты решил меня бросить, — сказал Кормак.
Вулфер вытащил из-за пояса секиру и вонзил ее глубоко в ствол дерева. Теперь за ее древко можно было держаться.
— Что ты хочешь этим сказать? — проворчал он. — Ты, наверное, забыл, что капитан-то я!
Краем глаза Кормак уловил какое-то движение в воде неподалеку. Скорее всего, это была рыба. Но могло быть и так, что это вынырнул из воды уцелевший кронозавр. Кормак невольно рассмеялся. Выйти живыми из такого приключения и оказаться-таки сожранными отвратительным чудовищем!
— Не вижу ничего смешного, — прорычал Вулфер. — Ты, конечно, не догадался прихватить ничего съестного?
— Я не… — начал было Кормак, но, недоговорив, вскочил на ноги. Вулфер на всякий случай схватил друга за ногу.
— Я действительно не прихватил с собой ничего съестного, — произнес Кормак, — но я думаю, что съестное найдется у них. Гляди-ка, это же наш корабль! Эти лодыри отдыхают! Смотри, весла опущены в воду, парусов нет. Вот что делает с людьми перемена погоды!
Он поднял меч и замахал им над головой:
— Эй! Эй вы, бездельники! Эй! Поднялся и Вулфер:
— Эй, на корабле! Гакон, ленивая скотина! Быстро на весла!
Корабль стоял в четверти мили от сосны, на которой плыли друзья. Однако кто-то услышал призыв своего капитана. Весла дружно ударили по воде.
Кормак и Вулфер опять уселись на ствол, ожидая встречи с викингами. Еще несколько мгновений назад они и мечтать не могли о такой удаче.
— Спасибо тебе, что ты бросился за мной в воду, — сказал Вульфер, не глядя на друга.
Кормак усмехнулся.
— За сокровища целого мира не позволил бы тебе утонуть.
Он вспомнил маленькую Лоугру, вздохнул и стал ждать приближения корабля.
КЛИНКИ ДЛЯ ФРАНЦИИ
ВОИТЕЛЬНИЦА (Перевод с англ. А. Курич)
— Агнес! Рыжее отродье дьявола, где ты? — это был крик отца — по-другому он ко мне и не обращался.
Я откинула с лица мокрые от пота волосы и взвалила на плечо связку хвороста. Отдыхать мне случалось редко.
Отец раздвинул кусты и вышел на поляну — высокий, худой, злой. Лицо его было темным от загара, приобретенного во время многочисленных военных кампаний, и покрыто шрамами, полученными на службе у алчных герцогов. Увидев меня, он нахмурился — пожалуй, если б на его лице появилось другое выражение, я бы его и не узнала.
— Где ты прохлаждаешься? — заревел он.
— Ты же сам послал меня в лес за хворостом, — ответила я угрюмо.
— Разве я послал тебя на целый день? — рявкнул он, пытаясь отвесить мне подзатыльник, от которого я увернулась с ловкостью, приобретенной большим опытом. — Ты что, забыла, что сегодня твоя свадьба?
При этих словах пальцы мои бессильно разжались, и бечевка выскользнула из рук, вся связка хвороста рассыпалась по земле. Мне показалось, что даже солнце как-то потускнело, а птицы запели печальнее.
— Я забыла, — прошептала я пересохшими внезапно губами.
— Давай, собирай свои ветки и ступай домой, — сердито произнес отец. — Солнце уже садится. Неблагодарная дрянь, проклятая негодница, твой отец должен тащить свои старые кости через весь лес, чтобы привести тебя к мужу.
— К мужу! — пробормотала я. — Это к Франкусу?! Черт побери!
— Ах ты дрянь, ты смеешь поминать черта? — заревел отец. — Проучить тебя снова? Ты смеешь пренебрегать человеком, которого я для тебя выбрал? Франкус — самый прекрасный юноша во всей Нормандии!
— Он жирная свинья, — прошептала я. — Чавкающая, вечно жующая, тупорылая свинья!
— Замолчи! — вскрикнул отец. — Он будет мне поддержкой в старости. Я больше не могу ходить за плугом. Старые раны дают себя знать. Муж твоей сестры Изабель — собака, он мне не помощник. А Франкус не такой. Он тебя укротит. Он тебе потакать не будет, как я. Он-то уж тебя пообломает, моя красавица.
Услышав это, я почувствовала, что кровь в моих жилах закипела и кровавая пелена заволокла взор. Так всегда случалось при разговорах о том, что меня пора усмирить. Я швырнула на землю ветки, которые до этого машинально собирала и увязывала, и вся моя ярость вылилась в крик:
— Пусть он сгниет в аду, и ты вместе с ним! Я не выйду за него замуж. Бей меня, хоть убей! Используй, как хочешь, но я никогда не лягу с Франкусом в одну постель!
Глаза отца загорелись таким гневом, что я бы дрогнула, если б не охватившее меня бешенство. В его взгляде отражалось пламя ярости, насилия, то, что жило в отце, когда он грабил, убивал и насиловал, будучи воином Вольного Отряда. Он бросился на меня и попытался ударить кулаком в голову. Я увернулась, он ударил левой, но снова мимо. Так он колотил воздух, пока со звериным криком не поймал меня за волосы и не намотал их на руку, дернув назад мою голову и чуть не сломав шею. Затем он ударил меня правым кулаком в подбородок, и свет померк перед моими глазами.
Должно быть, я пробыла сколько-то времени без сознания — достаточно долго, чтобы он успел перетащить меня из леса в деревню. Не в первый раз я приходила в себя после побоев, но сейчас меня тошнило, голова кружилась, и все тело болело от ссадин и синяков, полученных, пока отец волок меня по земле. Я лежала в нашей жалкой лачуге. Когда я с трудом приподнялась и села, то обнаружила, что вместо простого шерстяного платья на мне свадебный наряд. Клянусь святым Дионисием, почувствовать его на себе было отвратительнее скользкого прикосновения змеи, меня охватила дрожь, я хотела сорвать его с себя, но снова подступили тошнота и головокружение, и я со стоном повалилась на пол. И опять на меня навалилась тьма, еще чернее, чем прежний обморок, и я увидела себя в ловушке, из которой нет выхода. Сила вытекала из меня; я бы расплакалась, если б могла. Но я никогда не умела плакать, и теперь была слишком слаба, чтобы проклинать отца. Я просто лежала, тупо уставившись на изгрызенные крысами бревна нашей лачуги.
