Адептус Механикус: Омнибус (ЛП) - Абнетт Дэн (список книг TXT) 📗
Кирано кивнул, или не уловив мой язвительный тон или же решив игнорировать его.
— Из всех сил в моем распоряжении, рыцари показали статистически наиболее высокий шанс на успех.
Я вскинул руку вверх прежде, чем Малкольм успел ответить на эту провокацию.
— Мы не в вашем распоряжении, архимагос, — сказал я, ткнув в грудь Кирано пальцем. — Я не для того привел Кадмус в Вондрак, чтобы в очередной раз, связать себя прихотью марсианского священства.
Кирано встретил мой взгляд, оптический имплантат к человеческому глазу.
— Тогда почему вы здесь? — спросил он. — Призывы к оружию не типичны для Кадмус, к тому же Хоукшрауд уже объявили о своей готовности к битве.
— Хоукшрауд? — усмехнулся Малкольм. — Эти голодранцы? Они сбегут даже если вы скажете, что будете бороться со сном.
— Хоукшрауд уважаемый дом, Малкольм, — сказал я. — Их репутация и готовность к бою достойна похвалы.
Малкольм прикусил губу и кивнул, понимая, что переступил черту. В присутствии Механикус, рыцарские дома должны демонстрировать единство между собой.
Я вновь обратился к Кирано.
— Мы здесь чтобы доказать, что вопреки нашей политике снять шестерню, мы все еще высоко ценим Механикус. Ведь мы все служим Императору, вы согласны?
Мгновение спустя: — Конечно, барон Роланд. Так значит, вы пойдете?
— Да, — сказал я. — Дом Кадмус пойдет.
Уязвимости
Помещение, покоившееся сейчас в сердце храма-кузницы, больше походило на клетку, но ее обитатель добровольно заточил себя в ней от окружающего мира. Стены этой камеры покрывала кремовая краска и особое полимерное напыление, препятствующее вокс-прослушке. Она была начисто лишена любых входящих и исходящих портов, ни одного соединения с храмовым коллектором или ноосферой не предполагалось.
Подобно ранним фотографам, нуждавшимся в изолированной от света комнате, хранители данных нуждались в изоляции от информации.
Именно эта ячейка была защищена хуже, чем требовалось Немониксу, но Вондрак едва ли самый высокоразвитый мир-кузница, к тому же, он взял на себя смелость и перемешал ближайшие системы, создав тем самым информационный туман, скрывающий его работу.
Он расположился на полу скрестив ноги, копаясь в персональных файлах дома Кадмус. Изображение за изображением рыцари бежали перед его глазами, вместе с каждым аспектом из их жизней. Некоторые из них были банальны и легко доступны: служебные записи, дислокации, истории семей, все в свободном доступе для того, кто знает, как искать, но особые вещи вроде: психологических портретов, биологических образцов, генетических маркеров — элементы, о существовании которых не известно никому, кроме небольшой группы рыцарей, и уж тем более никому со стороны.
— Ты действительно думаешь, что что-то здесь найдешь? — сказал странно знакомый, и в то же время едва узнаваемый голос.
— Найду, — ответил он. — Кадмус ничем не отличается от остальных. Их уязвимости таятся в людях.
— Типичная марсианская точка зрения, — сказал голос.
— Твоя точка зрения ничем не отличается от этой, — ответил Немоникс, когда дрожащая голограмма, в робе адепта Механикус среднего ранга, вышла на обозрение. Немоникс взглянул на голограмму, проекцию, сотканную из тысяч микропередатчиков, вшитых в ткань его собственной робы.
— Ну да, без сомнений это так, ведь я это ты, как я могу думать иначе?
— Ты это не я, — напомнил Немоникс голограмме. — Ты симуляция меня былого.
Голографический Немоникс не согласился с этим различием: — Только потому что ты систематически лишаешь себя того что делало тебя мной, и превращаешь себя в то что ты есть сейчас, не значит, что я не могу иметь собственных мыслей.
Немоникс рассмеялся.
— Ты понимаешь, как глупо это звучит? Ты не больше чем копия того чем я когда-то был, к тому же, довольно скудная копия.
— И все же, ты держишь меня рядом, — сказала голограмма. — Почему?
— Потому что мне нравится смотреть изо дня в день, насколько далеко я продвинулся с тех пор как произвел инграмный перенос, — сказал Немоникс.
— Это не так, — сказала голограмма.
Устало вздохнув, Немоникс отвернулся обратно к изолированному инфопланшету.
— Ты разработан с зацикленной формой антероградной амнезии, и каждый раз, когда я запускаю тебя, у нас случается одинаковый диалог, — сказал он. — Мы пререкаемся, ты задаешь глубокие вопросы, наподобие — почему я создал тебя и держу возле себя. Я игнорирую это, и мы концентрируемся на текущем задании. Так может быть мы без лишних споров закончим и эту дискуссию подобным образом, и двинемся дальше?
Голограмма сложила руки, и Немоникс снова вздохнул.
— Вот, — сказал он, показывая ему инфопланшет.
— Ты мог бы просто модернизировать мою когнитивную архитектуру, чтобы я ориентировался в функционале ноосферы. — Тогда бы тебе не пришлось показывать мне все это.
— Ни за что, — сказал Немоникс. — Ты изолирован не без причины. Я не могу оставлять информационные следы за собой, а ты оставишь такой след, что даже орк заметит.
Как и много раз до этого, голограмма пожала плечами, и занялась инфопланшетом. Немоникс прокрутил всех рыцарей Кадмус, позволяя своему раннему воплощению, подробно исследовать каждого из них.
Последняя запись была о Антонисе из Кадмус.
— У этого есть потенциал, — сказал Немоникс. — Он уничтожил ступню титана класса "Владыка Войны", прежде чем тот успел раздавить кадианского полковника. Я думаю, он может стать нашим пропуском внутрь.
Голограмма потрясла головой: — Нет, этот слишком типичный, слишком холодный. В нем недостаточно человечности для эксплуатации.
— Тот, кто вступил в бой с ”Владыкой Войны” в доспехе рыцаря, должен иметь эго планетарного масштаба, — сказал Немоникс.
— Не эго побудило его сражаться, а необходимость. Антонис знал, что без полковника Паска, сражение будет проиграно. У него просто не было выбора.
— Тогда что на счет Роланда? Обычно у лидера должно быть самое большое эго.
— Нет, если это Роланд тянет Кадмус вниз, то весь дом пойдет вместе с ним, а насколько я понял из записей, Механикус хотят вернуть этих рыцарей обратно.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Вместо того чтобы развращать силу, мы можем надавить на слабость, — сказала голограмма. — Вышедшие из строя компоненты машины заменяются, но люди в большинстве своем сентиментальные существа. Они поместят сломанную шестерню в механизм, не осознавая, что одна маленькая деталь, может привести к катастрофе.
— Кто же тогда эта сломанная шестеренка в доме Кадмус?
— Пролистай шесть страниц назад.
Немоникс сделал это и кивнул.
— Да, вот этот, — сказала голограмма, и Немоникс вспомнил этот голод, азарт охоты, сходящий на нет с каждой аугментацией служившей ему защитой от нежелательных следов своего присутствия.
Именно поэтому он и сохранил свое прежнее я: чтобы чувствовать вещи, которые он уже никогда не испытает.
— Последние десять лет он гнался за успехами Роланда на Охоте, — продолжила голограмма. — Он жаждет власти, но Роланд ее так просто не отдаст. Он слишком долго ждал, дай ему то что он хочет, и он собственноручно намалюет шестерню на броню каждого рыцаря.
Немоникс изучил психологический портрет сира Малкольма, и кивнул в согласии.
— Как мы доберемся до него?
— Через уязвимость любого мужчины из плоти и крови, — сказала голограмма с улыбкой, — его жену.
Немоникс пролистал вниз.
— Ее имя Кассия, — сказал он.
Накануне кровопролития, Кадмус пировал.
Независимо от мира, или от поставок припасов, рыцари и их супруги, собираются чтобы попировать в компании друг друга, тем количеством еды и питья что удается раздобыть.
Это старая традиция, берущая начало задолго до падения Высших лордов, оживленная впоследствии Корделией после восхождения Роланд на командный пост дома Кадмус.
В Цитадели Големов такие банкеты проходили в расположенном в монолитном крыле горы-крепости Суинфорд Холле, который был воздвигнут далекими предками Роланда. Сам зал празднования представлял собой фантастического размера ротонду из вытянутого метала, украшенную монолитными скульптурам и бюстами почитаемых героев дома. Купол, отделанный расписным стеклом, выступал над бесконечными лесами плато, открывая удивительный вид. В Холле не разрешены сидения, для того чтобы ни мужчина, ни женщина не смогли получить расположение мастера дома, за счет места за столом. Помещения, выделенные управляющим лорда Оудена, Корделия сочла подходящими, но все же не чета Суинфорд Холлу. Воины пили местное ферментированное варево и громко беседовали, в то время как сервиторы назначенные из лагеря Хранителей, расположившегося за городскими стенами, без устали подносили жаренное мясо и тушенные корнеплоды местной овощной культуры. Каждый рыцарь, исключая Антониса не принимавшего активного участия в трапезе, пойдут завтра с больными животами и похмельем, это тоже было традицией.
