Конунг. Вечный отпуск (СИ) - Руденко Сергей (читать книги txt) 📗
- О, супруг мой, я знаю, вчера ты встречался с последователями Тараниса (48)… - осторожно начала женщина, в любой момент готовая отступить. – Когда это произойдет? Они уже видят шанс восстановить справедливость и вернуть тебе дедовский трон?
(48) Таранис – кельтский бог грома и дождя, требовал умерщвления жертвы через побои или сожжение.
Заранее получив «компенсацию», Эвальд легче переносил мысль о необходимости однажды все-таки решительно выступить против брата. Поэтому практически без внутренней раздвоенности, он подробно пересказал разговор, который сводился к мысли, что «пока не время».
Со слов друидов выходило: слишком многие Ивинги все еще обмануты отступниками от правильных старых традиций, а значит, сейчас победа может излишне ослабить племя, и оно лишится либо приносящих богатые сборы земель у Врат батавов, либо потеряет пашни и ловы в дельте Рихаса. А с такими «победами» племя может и вообще исчезнуть.
* * *
Верхом или в колеснице, дорога от Врат батавов до Эверберга обычно занимала время от восхода до заката. Это на пределе сил лошадей и после такого им необходимым был длительный отдых. Тоже расстояние, но в течение длительного перехода, кавалерия проходит уже в среднем за полтора-два дня. Если бы отряд шел с заводными, можно было бы и быстрее, но только не для каравана.
Погонщики волов, ожидали насладиться видом высоких стен крепости лишь через гарантированные два с половиной - три дня неспешного движения. Поэтому после небольшой беседы, двое всадников отделились, чтобы предупредить вторую половину дюжины, ведущий поиск южнее. Остальной же отряд начал набирать разгон в обратную сторону.
Игорю из уважения предложили выбирать – поедет он в колеснице, или ему уступит скакуна один из двух оставшихся всадников. Прикинув, что и как, тот в свою очередь, предложил располагать им, как почитают правильным столь опытные воины. Пошутив по поводу будущих походов, к которым тоже надо готовиться. Правда, надо заметить, он пока и сам был не в курсе, насколько прав.
- Но я, предпочел бы выбрать и тот и другой вариант, - уточнил переселенец из мира совсем других скоростей. - Ехать сидя, я думаю, в такой повозке было бы мучительно, а долго стоять – ведь тоже не в радость…
На что воины посмеялись, подтвердив, что в долгой скачке обычно так и поступают. Правда, в процессе удалось выяснить: скачки на фризских колесницах заметно удобнее, чем предполагалось. Несколько широких ремней, натянутых справа налево, давали возможность вознице и экипажу, во-первых, не зависеть друг от друга, во-вторых, избавляли от необходимости как-то удерживаться и предоставляли возможность сосредотачиваться на непосредственных обязанностях. Шла ли речь об управлении лошадьми, стрельбе или попытках поразить врагов как-то еще. Все было настолько продумано, удобно и надежно, что в какой-то момент, Игорь подметил даже попытки копейщика покемарить.
Сам он ни на такие цирковые эксперименты не решился, да и в целом, ни каких неожиданностей не случилось. Уже утром следующего дня парень как-то вдруг осознал, что видит парящие над холмами стены цитадели, а к обеду – отряд смог приблизиться к наружным вратам крепости.
По странному стечению обстоятельств, на посту стояли те же два приятеля, что и почти неделю назад, поспорили по поводу направления, которые выберет экс-журналист. Учитывая, что один из них уже успел побывать в роли его наставника, ничего удивительного, что не обошлось без перекрикиваний.
- Ингвар, а где твоя лошадь? – поддержал уже сложившийся тренд стражник на воротной башне.
- Я ее обменял.
- Надеюсь, сделка была выгодной?
- О, еще как! Мне моя жизнь оказалась очень дорога! – под гогот сопровождающих и заинтересованно высыпавшей стражи, пояснил он.
В крепости проживали лишь немногим больше двух тысяч человек. Еще шесть-семь сотен беглецов или изгнанников из других племен расселились в посаде у подножия скалы, на которой стоял Эверберг. Там же располагались несколько общинных домов, где жили более сотни рабов в основном из степных племен. Правда, не стоит представлять себе мрачные казематы, решетки и залитый кровью пол.
Рабство всегда остается рабством, отношения между победителями и побежденными для здешних откровенных времен продолжают быть простыми и понятными, но местная неволя ничем не напоминала фильмы вроде «Спартака» или насилие, практиковавшееся в германских концлагерях во время Второй Мировой. Не смотря на частичное разложение здешней родоплеменной общины, неволя по-прежнему отличалась патриархальностью, а в некоторых случаях, даже условностью.
Например, взятые в бою молодые воины или лишенные свободы в неожиданном набеге юноши, чаще всего прекрасно знали, что если их не прикончат со зла или во время попытки родни отбить, через 12 лет они могут рассчитывать на частичную свободу. Правда, во время обсуждения, Анвар назвал это скорее «колонией-поселением», потому что оказывается, получив такого рода волю, они все же должны были оставаться в тех местах, где их селил прежний владелец. Но теперь уже отдавали не весь свой труд, а лишь десятину. Еще десятину приходилось платить местному правителю в племенную казну. Это, конечно, было в два раза больше, чем требовали от обычных членов рода, но в целом вполне приемлемо, учитывая южное изобилие.
При том, у бывших рабов к этому времени обычно появлялись семьи, какое никакое имущество, и чаще всего смысла куда-то бежать не оставалось. А со временем, они при желании имели право выкупить свою судьбу за довольно доступную сумму. Чаще всего, если речь шла не об искусном ремесленнике или воине, назначали не более 120 гельдов, которые при толике удачи можно было собрать лет за восемь-десять. Кстати, бывшие бойцы имели шансы решить все вопросы и заметно проще. Стоило им сходить в удачный набег вместе с племенным ополчением один-два раза. Естественно, не на свою прежнюю родню.
Все это к женщинам обычно не относилось. В плену они сразу становились частью собственности, и если не находили себе мужа, так и оставались навсегда «движимым имуществом». Кроме матерей, дети которых выбивались в дружинники или в мастера. К этому времени женщины успевали расстаться с молодостью, и их обычно отпускали к детям без всяких условий, как условных членов рода.
Высокородные обоего пола, конечно, имели возможность выкупиться сразу, но учитывая, что общины, в которых брали пленных, чаще всего перед этим громили и грабили, дело это было не таким легким, а нередко и очень затруднительным. Поэтому родовитых женщин обычно в итоге отдавали за отличившихся дружинников или выслужившихся старших из слуг.
А вот совсем иначе обстояло дело с потерявшими свободу членами племени и янгонами. Первые, считались несвободными лишь на время отработки долга, а его размеры и продолжительность заранее четко оговаривались. А вторые - формально считались собственностью всего племени, хотя и отдавали больше половины дохода именно вождям, распоряжающимся местными землями. Поэтому выкупиться они не могли, но и в их личные дела никто особо не лез, пока те выполняли свои обязательства.
…Так вот, при довольно тесной застройке и узких улочках, к крепости тяготели почти три тысячи человек, и таинственно появившиеся чужеземцы считались местными знаменитостями, поэтому отряду пришлось практически протискиваться сквозь толпы желающих узнать, что и как. И это учитывая полдень, когда за пределами укреплений оставалось множество срочных работ. Когда почти неделю назад прошел слух, что один из них, тот, кого выделяет и привечает ярл, пропал, это дало массу пищи для болтовни на все прошедшие дни.
И вот одна из групп возвращается с вооруженной пропажей, но не вся. Каждый встречный, чей статус позволял напрямую обратиться к хускарлам, спешил задать свой вопрос. Однако десятник, возглавлявший эту полудюжину, явно наслаждаясь всеобщим вниманием, предпочитал ронять слова веско, таинственно и совершенно непонятно.
* * *
Игорь догадывался, что сейчас испытывают его друзья, однако разум однозначно твердил: первым он должен отправиться к ярлу. По дороге ему подробно рассказали, какое тот принял участие в его судьбе, какие строгие раздал приказы поисковым партиям, и помимо чисто человеческой благодарности, это нельзя было не оценить и из самых настоящих «корыстных соображений». Эрвин Сильный должен был получить четкий и недвусмысленный сигнал – пусть его гостю и удалось решить все проблемы самому, поступок оценен по достоинству и благодарность однозначно испытывается.
