Берсерк - Григорьева Ольга (читать книги полные .txt) 📗

— Куда мы идем? — спросил я.

— К Харальду Синезубому, конунгу датчан, — ответил Орм.

— Зачем?

Он помрачнел:

— Не знаю, но полагаю, не обошлось без Хакона.

В большой и просторной избе конунга собралось много викингов. Я увидел рассеченное шрамом лицо старого знакомца Ерси Кита и большеносого Армхейла из Ис-Дандии. Был и кое-кто из йомсвикингов [52]. Синезубый сидел во главе стола. По обоим бокам от него развалились его ярлы, а чуть в стороне пристроились Хакон и Золотой Харальд, Я кивнул Золотому и скромно встал в дальнем углу.

— Никто и никогда не просил конунга Дании разделить державу, но этой зимой я услышал такую просьбу, — начал Синезубый. — Горм Старый — мой отец и Рогнар Кожаные Штаны — его дед, сочли бы подобное предложение оскорблением, но я не хочу ссориться с племянником. — Он замолчал и многозначительно покосился на Золотого. Викинги зашумели, а я насторожился. Орм был прав — этой зимой что-то случилось. Похоже, Золотой имел глупость потребовать от дядьки раздела державы… Но почему Синезубый не убил его сразу после такого предложения? Вряд ли помешала привязанность к племяннику или стоящие у берега девять его кораблей. Нет, тут было что-то другое…

Словно подсказывая мне ответ, негромко кашлянул Хакон-ярл. Я покосился на него. Ярл был явно доволен.

— Хакон что-то замышляет, — тихо шепнул я на ухо Орму. Тот кивнул и, призывая меня к молчанию, взмахнул рукой. Синезубый повторил его жест, и викинги притихли.

— Мы долго говорили с племянником и решили помириться. Теперь между нами нет никаких недоразумений.

Золотой искренне заулыбался и закивал косматой головой. Орм хмыкнул, но ничего не сказал. Вместо него заговорил Альдестайн из Кумраланда.

— Мир — доброе дело, — сказал он. — Но почему до сей поры мы не ведаем, куда поведут нас могучие вожди? Или они устали от битв и не желают в этом признаваться?

— Не торопись, Альдестайн, — перебил его датчанин. — Мы замышляем большой поход. Такой большой и такой выгодный, что ты даже не можешь себе представить. Но прежде мы должны привлечь на нашу сторону еще одного могущественного правителя.

— Кого же?

— Харальда Серую Шкуру, конунга норвежцев. Вот это было уже ново! Золотой еще мог примириться с Синезубым — как-никак они были родичами, но чтоб

Хакон-ярл простил изгнавшего его из Норвегии Серую Шкуру?! Нет, это было невероятно. Не поверил не только я. Все зашумели, закачали головами, и тут заговорил сам Хакон. Он единственный не поднялся со скамьи.

— Я думаю, — негромко заявил он, — что ради общего дела стоит поступиться мелочами…

Это он Трандхейм-то называл мелочью?! Почти трети всей Норвежской державы?! Однако голубые глаза ярда были так чисты и наивны, что викинги невольно примолкли и с недоумением воззрились на него. Теперь уже никто ничего не понимал…

— Я не желаю вновь ссориться с Серой Шкурой и другими сыновьями Гуннхильд, — тихо признался ярл. — Они причинили мне много зла, но я готов простить им обиды. И не нужно упрекать меня в трусости или — как ты там сказал Альдестайн? — усталости… Мы долго думали, прежде чем решиться на подобное, но в конце концов хватит ссор меж детьми Одина и Ньерда! Горм Старый объединил всю Датскую державу, так пусть же его сын и внук объединят всех конунгов! Вместе мы будем гораздо сильнее, а наши замыслы будут обречены на успех! Нас ждут великие походы и сказочные богатства!

Вокруг сначала нерешительно, а затем нарастая зазвучали приветственные возгласы. Хакон был прав. Если б все северные конунги объединились в одну мощную силу, мир лег бы к нашим ногам! Нам не смог бы противостоять ни один правитель! Мы покорили б страну черных людей, и страну сарацин и далекую загадочную страну ванов, откуда пришли боги! О, это были бы великие походы!

Я прищелкнул языком. Хакон оказался достойным восхищения — он сумел простить своего врага ради общей цели!

Обсуждая мудрость примирившихся конунгов, викинги двинулись к выходу. Пошли и мы с Ормом.

— А Хакон-то… — восхищенно начал я, и тут Орм расхохотался. Он смеялся так, что на его глазах выступили слезы. Проходящие мимо оборачивались, хмыкали, непонимающе косились на меня и шли дальше. Я потянулся к мечу. Никто, даже приемный отец, не смел смеяться надо мной в присутствии стольких воинов!

— Погоди, — он положил вздрагивающую от смеха ладонь на мою руку, — я смеюсь над малыми хевдингами. Поверить Хакону! Это ж надо! Их провели, обманули, как детей, а они довольны!

— Почему обманули? — Я не разделял отцовского веселья. Он почуял в моем голосе обиду и успокоился:

— Что нового ты услышал этим вечером, Волчонок?

— Ну, что Хакон простил Серую Шкуру и конунги решили не делить державу данов, а, наоборот, предложить мир норвежскому правителю….

— Нет, нет, — замахал руками Орм. — Это они сказали, а что ты услышал? Ты узнал, куда мы пойдем? Или против какого врага нам нужна столь могучая сила? А может, ты понял, зачем они собрали всех, кого только сумели найти на побережье, и полдня морочили им головы речами о мире?

Я задумался. Вожди и впрямь не ответили на главные, беспокоившие всех вопросы. Они болтали о дружбе и великих замыслах, но о каких замыслах? Неужели они хотели попусту почесать языками? Ведь об их примирении все знали и до этого — они частенько собирались вместе за дружеским пиршеством. Правда, люди Хакона признавали, что зимой меж конунгом данов и Золотым Харальдом пробежала мышь раздора, но норвежский ярл сумел вовремя их примирить.

— Вот так-то, сын, — хлопнул меня по плечу Орм. — Есть над чем подумать, не правда ли?

Но думать мне не пришлось. Мы еще не дошли до своего драккара, что стоял возле кораблей Золотого Харальда, как нас догнал неприметный мужичок в одежде раба. Он склонился перед Ормом и забормотал:

— Золотой Харальд, и ярл-Хакон, и Харальд, конунг данов, просят тебя, хевдинг, прийти к ним для очень важного разговора.

Орм остановился:

— Передай, что иду.

Прихрамывая, раб побежал обратно, а Орм поглядел на темнеющее небо и задумчиво произнес:

— Слушай, Хаки. Я пойду к ним, но нынешние дела столь загадочны, что я могу и не вернуться. Если это случится, держись ближе к ярлу Хакону. Норвежец самый умный и хитрый здесь, а значит, самый сильный. Понял?

Я кивнул. За Ормом прибежал раб, а не хирдманнец выходит, эта беседа была тайной. Многие не возвращались после тайных бесед с конунгами. Но я не пошел к драккару, а, едва Орм скрылся за деревьями, направился следом. Орм был моим отцом, хоть и приемным, и его смерть не должна была остаться безнаказанной! Я не собирался тянуть с местью.

Никем не замеченный, я прокрался к избе конунга датчан. Возле большого костра у входа сидело много викингов, но Орма среди них не было. Он пропал внутри горбатого, поросшего мхом и травой холма, за плотно затворенной дверью. Одно это казалось странным — Орм никогда не любил запертых дверей.

По-кошачьи цепляясь за бугры и наросты, я осторожно влез на крышу и чуть-чуть приоткрыл круглое отверстие дымоотвода. Клубы горького дыма вынырнули наружу и забились в нос. Сдавив его пальцами, я прислушался.

В избе говорил Золотой Харальд.

— Ты был со мной во многих походах, Орм Открытая Дверь, и только тебе я могу доверить столь важное для меня дело, — бормотал он. — Мои друзья согласны.

— Что я должен сделать и что буду с этого иметь? — это был голос отца. Я напрягся.

— О-о-о, дело совсем небольшое, — в беседу вмешался Хакон, — нужно всего лишь пойти к Серой Шкуре и сказать, что я, Хакон-ярл, его старинный враг, лежу при смерти и выживаю из ума, а конунг данов в знак уважения и примирения зовет своего воспитанника Хараль-да Серую Шкуру в гости и хочет отдать ему в лен те земли в Дании, коими раньше владели Серая Шкура и его братья.

— А не лучше ли с подобным поручением направить мирный торговый корабль? — не сдавался отец. — Серая Шкура может не поверить мне.