Евангелие от смартфона (СИ) - Корсак Дмитрий (книга жизни txt) 📗
— Ну какое крушение? Ты меня удивляешь! Опять выдаешь желаемое за действительное. Библейский проект, как ты его называешь, не успешен? Чушь! Отработать почти без единого сбоя две тысячи лет — это, по-твоему, разве не успех? Что же тогда ты назовешь успехом? Но все рано или поздно приходит к своему завершению, даже самые успешные проекты. Необходимо движение, смена парадигм. Но тебе никогда это было не понять.
Шеф презрительно фыркнул и ответил что-то резкое, что именно я не расслышала. Но, видимо, сказал он что-то крайне обидное, раз Советник потеряв свою вальяжность, вскочил с кресла и отпустил ответную колкость.
Я лежала и слушала их ругань и препирательства. В обычной ситуации шеф, конечно же, выставил бы меня за дверь, но сейчас он этого не делал. Забыл обо мне? Думал, что я сплю? Так от их воплей и мертвый проснется. Так почему не сказал Советнику, что они не одни в кабинете? Неужели полковник хотел, чтобы я все это услышала? Вряд ли. Или дело зашло так далеко и ситуация настолько плоха, что уже все равно — услышу я что-нибудь сверхсекретное, не услышу — все одно: закат, крах и финиш. Acta est fabula[5]!
Черт! Я уже как Советник заговорила.
Узнала я многое, правда, поняла далеко не все. Что-то касалось дел давно минувших, о которых я ничего не слышала, иные полунамеки я просто не поняла. Например, что это за замок Грюйер и почему одна фотография этого замка стоила нескольких жизней? Или что представлял собой эксперимент «Вселенная-25»? Упоминался и визит патриарха в Антарктиду, который они почему-то связывали с неким артефактом, вывезенным из Саудовской Аравии.
Единственный, о ком я имела представление, был некий разработчик искусственного интеллекта. Шеф последний год пристально наблюдал за этой компанией, особенно, когда она подмяла под себя лучших специалистов в этой области из России, Японии и Индии, а затем вдруг полностью засекретила свои исследования и перевела счета в оффшоры. За подобной скрытностью всегда торчали уши военных, но не в этот раз. Здесь, наоборот, прослеживалась связь с крупными производителями смартфонов. Всеми сразу. И именно это больше всего и беспокоило шефа.
Довольно часто они возвращались к событиям СССР 1935 года. Но сколько я не напрягала слух, ничего конкретного услышать не смогла, только идущее рефреном «тогда обошлось».
Задумавшись, я отвлеклась.
— 24 июня вам не простят никогда, — тем временем говорил Советник.
— Я к этому не имею отношения.
— Еще бы ты к этому имел отношения! Но вы проморгали момент. А теперь, вместо того, чтобы расчистить то дерьмо, в которое вляпались, еще и норовите усугубить ситуацию. Вы зарываетесь. Вас сотрут. Просто сотрут с лица истории. Скоро. А вместе с вами и всю страну. Всех тех простых людей, о которых ты так печешься. Ты этого хочешь? Тебе напомнить, что бывает с теми, кого списывают со счетов? Писарро еще не отплыл, но корабль уже стоит под парусами.
Писарро? Знакомое имя, что-то из истории Америки? Или нет?
— Мы не столь наивны и доверчивы, — усмехнулся шеф. — Мы можем показать зубы.
— Пф! — фыркнул Советник. — Зубы! Нет у вас зубов! Ты устарел. Устарел, как и ваше оружие Судного дня…
— А что насчет оружия для дня после Судного дня? — вновь усмехнулся Ремезов.
— Вы не посмеете… — начал Советник и вдруг зашелся в кашле.
Отбросив сигару, он судорожно схватился за шею, пытаясь ослабить галстучный узел.
— Бросил бы ты курить, — устало проворчал полковник, доставая из холодильника минералку и протягивая ее Советнику. — Рак заработаешь.
— Не успею, — презрительно выкашлял тот. — Мы все скоро умрем и не от рака — взлетим на воздух, превратимся в радиоактивную пыль, если в самое ближайшее время не восстановим управление.
— Мы? Ты же всегда уверял, что твои хозяева не допустят массового ядерного удара на Земле. А на случай локальных конфликтов у всех вас приготовлены личные норки на островах подальше от берегов Европы и Северной Америки. Что-то изменилось?
В голосе шефа слышались саркастические нотки.
— Если начнется хаос, то не помогут ни норки, ни острова, — Советник наконец-то откашлялся и вновь задымил сигарой. Бутылку с водой он презрительно проигнорировал. — Обезьяна с гранатой — знакомо выражение? Как думаешь, что может быть хуже? Только испуганная обезьяна с гранатой. Ты вообще в курсе новостей? Они же там от страха с ума посходили, старушка Елизавета призывает готовиться к Армагеддону, президент США объявляет всеобщую мобилизацию, финансовые воротилы сливают акции и прыгают в окна небоскребов, рынок трясет как ветхий лист под шквальным ветром. Папа с патриархом, словно пара испуганных котят, забывших свои мелкие распри, жмутся друг к другу. Элита, как они себя величают, сейчас будто детский сад без воспитателя, они же чувствуют, что над ними нет сильной руки. Они словно испуганные дети без присмотра — боятся сами себя. Одно неловкое слово, резкое движение, неважно с чьей стороны, и начнется хаос. Не выдержат у кого-то нервы, и протянется шаловливая ручонка к ядерной кнопке, а схватить-то за руку нынче некому.
В кабинете повисла тишина, только было слышно тяжелое с всхлипами дыхание Советника — этот монолог дался ему нелегко.
За окном тихо позвякивал трамвай, где-то на улице орали коты. Городская жизнь шла своим чередом, не ведая о грядущих опасностях.
— Антон, — Советник впервые назвал шефа по имени. — Дело действительно очень серьезно, нам нужен этот мальчик и нужен живым. Я не прошу у тебя помощи, я прошу не мешать.
Он положил на стол потухшую сигару и тяжело поднялся с кресла. Слова шефа застали его на полпути к двери:
— Феликс, а как все-таки было бы хорошо, если бы мы могли сбросить со своей шеи это ярмо. Ты никогда не задумывался об этом? Может, сейчас у нас тот редкий, если не единственный, шанс?
Советник замедлил шаг, потом мотнул головой, словно отгоняя от себя пришедшею в голову мысль, и, опустив голову, вышел.
Проводив взглядом закрывающуюся за Советником дверь, шеф резким движением свернул крышку со стоящей на столе бутылки и жадно присосался к горлышку. Потом повернулся в мою сторону.
— Многое услышала?
Притворятся, что я сплю, больше не имело смысла. Я села, закутавшись в плед, и осторожно водрузила больную руку на подушку.
— Многое, — кивнула я. — Только поняла далеко не все.
Ремезов внимательно посмотрел на меня и, задержавшись взглядом на повязке, осведомился:
— Как рука? Болит?
Я молча помотала головой. Боль, ненадолго напомнив о себе, уже успокоилась.
Шеф пригладил седой ежик волос.
— Ну, спрашивай, — наконец нехотя разрешил он.
— 24 июня — это день, когда был убит Давыдов. Советник его смерть имел в виду, когда говорил, что нам не простят? Я и раньше подозревала, что убийство Давыдова — не простая бытовуха.
— Да. Стрелявший принадлежал к нашим спецслужбам, — неохотно подтвердил шеф. — Но не спрашивай, чья эта была операция. Детали я все равно не знаю.
Ладно, попробуем зайти с другой стороны.
— О какой катастрофе говорил Советник? Почему мир сейчас на грани войны? Почему грядет хаос? Каким образом здесь замешан Андрей? И вообще, как связаны Андрей и Давыдов? Если вообще связаны?
Вопросы, словно четки, нанизывались на нитку один за другим, но все, что я услышала в ответ, было:
— Да уж… Гм...
— Зачем приходил Советник? Не поболтать же с вами о кризисе?
— А если и поболтать? Мы знакомы очень давно, со школы, даже дружили когда-то. Очень давно, правда. Но так уж сложилось, что оказались по разные стороны баррикад.
Ну а на этот вопрос я тоже не получу ответа:
— Почему Егор хотел убить Андрея?
— Убить?..
Неужели я смогла удивить шефа?
— Нет, не думаю… — задумчиво протянул полковник.
— Но я сама сегодня видела, как он стрелял в Андрея! — возмутилась я.
— Задержать он его хотел. Не мог допустить, чтобы такой опасный, э-э-э… — Ремезов замялся в поисках подходящего эпитета.
