Пираты Гора - Норман Джон (онлайн книга без .txt) 📗
Внимание мое снова было привлечено к ходу заседания Совета капитанов.
Поступило предложение основать в северных лесах новый заказник, чтобы получать лесоматериалы для нужд Арсенала в больших количествах. Порт-Кар уже имел несколько участков леса. Существует узаконенная церемония основания подобного заказника, включающая в себя его официальное учреждение и открытие, сопровождаемое звуками трубы. Заказники тщательно охраняются и окружены по периметру глубоким рвом, препятствующим проникновению на территорию заказника крупных животных и браконьерствующих рубщиков леса. Есть здесь и лесничие, следящие за состоянием деревьев и ежегодно отмечающие в документах результаты обмера толщины их стволов и темпы роста. Они также отвечают за вырубку деревьев и подготовку места для посадки новых, ухаживают за молодыми деревьями и зачастую придают их стволам определенную форму, что особенно важно для деревьев, идущих на строительство каркаса корабля, его носа и кормы. Подобные заказники обычно располагаются поблизости от рек, чтобы удобнее было сплавлять срубленные бревна к морю. Порткарцы нередко приобретают пиленый лес и у северных лесных жителей, как правило, занимающихся заготовкой лесоматериалов зимой и доставляющих их к морю на санях. Цена на лес в этом случае во многом зависит от погоды, и если покров снега в зимние месяцы оказался невелик, стоимость лесоматериалов сильно возрастает, Порт-Кар полностью зависит от поставок северного леса. Турская древесина идет на изготовление балок и каркасов, обшивку корпуса и палубных строений; ка-ла-на используется для изготовления поручней и рей; тем-древесина идет на весла и судовые рули, а определенные хвойные породы деревьев, так называемый корабельный лес, идут на изготовление мачт и балочных перекрытий, а также служат отделочным материалом и используются для палубного покрытия.
Собрание высказалось за организацию дополнительного заказника. Я воздержался от голосования; вполне вероятно, что члены собрания совершенно правы, но сути проблемы я не знал, и мне казалось, что гораздо важнее научить строителей экономно и бережно использовать регулярно поступающие материалы, значительная часть которых идет в отходы, нежели увеличивать объемы поставок, что позволит рабочим обходиться с ними еще безалабернее. В общем, я не был убежден в правильности принятого собранием решения.
Но почему же Кос и Тирос готовятся выступить против Порт-Кара? Что произошло? Нет, не может быть. Все это беспочвенные слухи. Болтовня! Назойливо возвращающаяся мысль вызывала раздражение. Я снова и снова старался выбросить ее из головы.
Лучше стоит подумать, какие корабли мне следует приобрести для своей флотилии. Денег на покупку двух новых вполне хватает. Это будут, конечно, круглые корабли, с низкой посадкой, вместительными трюмами и широкими парусами, с хорошей, тщательно подобранной командой. Я уже даже наметил для них маршруты плавания: к Янде и Тарвальдсленду. Каждый такой корабль будет, конечно, сопровождаться небольшой, подвижной галерой. Если все пойдет как надо, вложенные деньги быстро себя окупят.
Внезапно у меня за спиной появился мальчик и вложил мне в руки записку. Я обернулся; это был мальчишка-посыльный при Совете капитанов, в красно-желтой тунике и с тщательно причесанными длинными волосами.
Сложенный вчетверо листок бумаги был запечатан расплавленным воском. Я пригляделся; на поверхности воска отсутствовали какие-либо следы личной печати отправителя.
Я развернул бумагу.
Послание было коротким, выведенным печатными буквами. «Я хотел бы увидеться с вами», — говорилось в записке. Подпись «Самос» также была сделана крупными печатными буквами.
Я скомкал бумагу в руке.
— Кто передал тебе записку? — спросил я у мальчишки.
— Какой-то мужчина, — ответил он. — Я его не знаю.
Я посмотрел на Лисьяка, откинувшегося в кресле и положившего на подлокотник свой позолоченный шлем с капитанским гребнем из шерсти слина.
Он с любопытством наблюдал за мной.
Я не был уверен, что послание действительно отправлено Самосом.
Если записка его, значит, он узнал, что Тэрл Кэбот находится сейчас в Порт-Каре. Но каким образом он смог это выяснить? И что еще удивительнее, как он сумел догадаться, что Боcк, этот торговец и забияка, каким меня знали в Порт-Каре, и человек, некогда бывший воином из Ко-ро-ба, — одно и то же лицо?
Если так, значит, нет ничего удивительного, что он хочет увидеться со мной и несомненно напомнит о моей службе Царствующим Жрецам.
Но я больше ни у кого на службе не нахожусь. Я служу теперь только самому себе.
Я почувствовал раздражение.
Почему я должен держать перед кем-то ответ в своих действиях?
Да плевать я хотел на эту записку!
В этот момент в зал заседаний Совета капитанов ворвался человек.
На лице у него застыло какое-то безумное выражение.
Я тотчас узнал его: это был Хенрак, тот самый, что предал своих общинников-ренсоводов и, стоя с белой шелковой повязкой на руке, наблюдал, как их вылавливали, чтобы обратить в рабство.
— Арсенал! — закричал он диким голосом. — Арсенал горит!
Глава одиннадцатая. ГРЕБЕНЬ ИЗ ШЕРСТИ СЛИНА
Капитаны с воплями вскакивали со своих мест. Их массивные стулья с грохотом падали на пол. Ответственный секретарь что-то кричал, очевидно, отдавая какие-то распоряжения, но его никто не слушал. Все помчались к дверям, ведущим в коридор и дальше — на внутреннюю вымощенную камнем площадь, расположенную перед зданием Совета.
Я увидел испуганно мечущихся мальчишек-посыльных, пытающихся в начавшейся неразберихе подобрать разлетевшиеся по полу бумаги и путающихся у всех под ногами.
И тут я обратил внимание, что Лисьяк, развалившийся в кресле с надетым на подлокотник шлемом с капитанским гребнем из шерсти слина, не двинулся с места.
Заметил я также, что писец, обычно сидевший на стуле по правую руку от неизменно пустующего трона Генриса Севариуса Пятого и выполнявший на заседаниях Совета роль его доверенного лица, уже исчез.
Снаружи через распахнутые настежь массивные двери в зал доносились тревожные крики и лязг оружия.
Лисьяк с перехваченными сзади алой лентой волосами неторопливо поднялся.
Он водрузил на голову шлем и обнажил меч.
Мой клинок также оставил ножны.
Однако Лисьяк с мечом наготове зашагал к выходу и, бросив на меня быстрый взгляд, выскочил из зала через боковую дверь.
Я оглянулся.
В углу, там, где кто-то второпях обронил на пол светильник, уже занималось пламя.
Повсюду валялись опрокинутые стулья, исписанные, залитые чернилами листы бумаги.
Ответственный секретарь в оцепенении стоял за окончательно опустевшим центральным столом, за которым в правильном порядке возвышались предназначавшиеся для правителей города пять тронов с широкими спинками.
К секретарю подходили обменивающиеся испуганными взглядами писцы; чуть поодаль сбились в кучу несколько мальчиков-посыльных.
Тут в комнату ввалился какой-то весь залитый грязью капитан. Из груди у него торчала стрела. Едва держась на ногах, он сделал два-три неверных шага и, цепляясь за спинки кресел, замертво повалился на пол. Следом за ним, группами по четыре-пять человек, появились еще несколько возбужденно переговаривающихся, размахивающих оружием капитанов. Некоторые из них, очевидно, получившие легкие ранения, были в крови, но все они передвигались самостоятельно.
Я вышел в центр зала, к пустующим тронам.
Жавшиеся друг к другу мальчики-посыльные встретили меня испуганными взглядами.
— Потушите огонь, — сказал я им, кивнув на расползающееся по полу пламя от упавшего светильника.
Мальчики бросились выполнять приказание.
— Соберите и сохраните все записи заседаний Совета, — обратился я к ответственному секретарю.
Тот очнулся от оцепенения.
— Да, капитан, — ответил он и стал поспешно собирать исписанные листы, словно только и ждал моего распоряжения.
