Разрушитель - Джордан Роберт (читаем книги .TXT) 📗
– Вставай, дитя мое, – обратилась она к Дженне и, обернувшись, позвала Верховного Жреца: – Ксантерес! Она готова!
Жрец вошел в комнату с золотой чашей в руках. Тарамис сама открыла ее и сказала:
– Возьми Рог, Дженна.
Ее глаза ревниво следили за руками Дженны. Ничего, думала Тарамис, завтра утром она будет единственной, кому будет даровано право прикасаться к Рогу и Сердцу. Завтра утром.
Четыре удара гонга пронеслись по дворцу. Наступила ночь.
– Пойдем, дитя мое, – сказала Тарамис.
С Рогом на вытянутых руках Дженна последовала за ней навстречу судьбе.
Конан бесшумно ступал по коридорам дворца, не обращая внимания ни на великолепные ковры вендийской работы, устилавшие пол, ни на гобелены из Иранистана, свисавшие со стен, на которых горели позолоченные светильники. Его спутники едва поспевали за ним. Стражники стояли чуть ли не на каждом шагу. Несколько раз Конану и его товарищам приходилось прятаться в боковых переходах за занавесями, пережидая, пока мимо пройдет патруль – десяток воинов в черных доспехах. Разобраться с такой компанией не подняв шума было невозможно. А Дженну следовало разыскать, не вызвав никакой тревоги, если только они хотели сохранить хоть малейшую надежду на то, чтобы выбраться с нею из дворца живыми.
Киммериец шагнул из одного коридора в другой. Скрип кожаной одежды дал ему шанс. По обе стороны от входа, прислонившись к стене, стояли два стражника в черных доспехах и шлемах с забралами. Их руки рванулись к рукояткам сабель. Времени на размышления не оставалось. Надо было действовать.
Сжимая меч двумя руками, Конан метнулся влево и вонзил клинок под эбеновую пластину. Стражник успел лишь до половины вынуть саблю из ножен. Продолжая начатое вращение, Конан выдернул меч из тела жертвы. Второй страж, выхватив саблю, совершил ошибку, занеся ее для рубящего удара, вместо того чтобы колоть. Меч Конана воткнулся под занесенную руку. Еще мгновение, и Конан, шагнув вперед, довершил дело, полоснув клинком по шлему изо всех сил. Первое тело еще не затихло на полу, когда труп второго стражника уже рухнул на него.
Малак восхищенно присвистнул. Зула тоже смотрела на Конана, оцепенев.
– Ты… такая скорость… Я никогда…
– Вот что, – прервал ее Конан. – Этих двоих или обнаружат в виде трупов, или, по крайней мере, хватятся очень скоро, независимо от того, будем мы их прятать или нет.
– Ты хочешь сказать, что все двести, или сколько их там, стражников узнают, что мы здесь? – голос Малака задрожал. – Костлявая задница Данха!
– Проваливай обратно в тюрьму и выбирайся отсюда, – презрительно бросила Зула. – Путь пока открыт.
Малак состроил ей рожу, а потом вытащил кинжалы.
– Всегда мечтал стать героем, – сообщил он.
Конан сказал:
– Я думаю, прятаться дальше нет смысла. Надо найти Дженну. И побыстрее!
Словно леопард он бросился вперед, подгоняемый опустившейся за окнами темнотой.
Взрыв молитв жрецов встретил маленькую процессию, появившуюся во дворике. Тарамис знала, что хвалебные молитвы возносятся Дженне, но и она ощущала себя причастной. Ведь кто, как не она, сумел организовать все для этого триумфа своей племянницы.
Тарамис стояла рядом с Дженной, придирчиво поглядывая на нее и на стоящего рядом Верховного Жреца. Тот, сменив чашу на золотой посох, увенчанный алмазным глазом, тоже с удовлетворением внимал благодарным молитвам своих единоверцев.
– Спящий Бог никогда не умрет, – привычно затянула Тарамис.
– Там, где есть вера, – нет смерти, – последовал ответ стоявших на коленях жрецов.
Тарамис широко развела руки.
– Пришла Ночь Пробуждения, – крикнула принцесса, – ибо вернулась Она.
Эхом прокатился ответ:
– Слава Ей, служащей Спящему Богу! Десяток стражников отступили в тень колоннады, как было приказано. Заиграли флейты, возвещая наступление времени жертвоприношения. На черном бархате неба звезды выстроились в том порядке, в каком они бывают лишь раз в тысячу лет. Настал момент.
Власть, сила, думала Тарамис, слушая замолкающее эхо молитв. Власть и бессмертие. Завтра они будут принадлежать ей.
Конан был вынужден остановиться, когда высокий, едва ли не выше и шире в плечах, чем он сам, человек в черном шлеме с саблей в руке шагнул навстречу ему из бокового коридора.
– Я знал, что ты придешь сюда, мерзкий вор, – тихо сказал Бомбатта. – Как только я наткнулся на трупы, я понял, что ты жив. И я понял, что ты направляешься в центральный двор, чтобы спасти ее. Но если Дженна не может быть моей, она не достанется никому из смертных. Она отправится к богам, вор.
Сабля блеснула в свете масляных ламп. Конан жестом приказал своим спутникам отступить. В этом узком коридоре, увешанном портьерами, они бы только мешали ему. Киммериец держал меч прямо перед собой, сжимая рукоятку обеими руками.
– Что, язык проглотил? – спросил Бомбатта. – Девчонка умрет через несколько мгновений в самом центре дворца. Я рад увидеть отчаяние на твоем лице, вор. И я счастлив утешить свое горе от этой утраты тем, что могу наконец убить тебя.
– У меня нет времени на разговоры, – ответил Конан. – А тебе пришло время умереть.
Оба клинка взвились в воздух. Грохот сталкивающейся стали заполнил весь коридор. Атаки и контратаки, уколы и рубящие удары, защита и обманные финты – все это следовало с такой скоростью, что казалось единой каруселью сверкающей стали и искр.
Неожиданно меч Конана был вывернут из его рук. Предчувствуя победу, Бомбатта ухмыльнулся. Но в тот же миг сапог Киммерийца точным ударом отправил его саблю в другой угол. Оба противника бросились навстречу друг другу. Сначала каждый попытался дотянуться до кинжала, но затем Бомбатта сжал голову Конана руками и стал поворачивать ее. Киммериец тоже схватил одной рукой за гребень шлема, а другой – за нижний край забрала, пытаясь свернуть противнику шею. Главным звуком боя стало тяжелое дыхание. Вздулись могучие мускулы, напряглись, сопротивляясь, шеи, сильные ноги переступали в поисках лучшего упора и для сохранения равновесия.
Раздался негромкий, но отчетливый хруст, и Конан вдруг обнаружил, что продолжает сжимать мешок с костями, а не грузного противника. Отпущенное тело Бомбатты шумно упало на пол.
– Самое время сматываться отсюда, – сказала Зула, – а мы даже не знаем, где искать ее.
Конан покрутил головой, восстанавливая подвижность шеи.
– То есть как не знаем? Этот болван все сказал нам. Она в центральном дворике дворца.
– Еще он сказал, что через несколько мгновений она умрет, – напомнил Малак.
– Тогда у нас нет времени на болтовню, – подытожил Конан. – Вперед!
– О Великий Дагот, – продолжала Тарамис, – в Ночь Пробуждения мы, твои слуги, приходим к тебе.
Флейты зашлись в безумной мелодии, когда она прикоснулась к руке Дженны. Вдвоем с Ксантересом они подвели несопротивляющуюся девушку к голове лежащей фигуры.
– О Великий Дагот! В Ночь Пробуждения твои слуги взывают к тебе! – нараспев тянула Тарамис, а затем зашептала на ухо Дженне: – Рог, малышка. Установи его, как я тебе говорила.
Дженна вздрогнула, в ее глазах мелькнуло сомнение. Тарамис вся сжалась: неужели порошок перестал действовать! Но затем, все так же не понимая, что происходит вокруг, Дженна вставила Рог в углубление на лбу Дагота.
Дрожь пробежала по огромному алебастровому телу. Мрамор обмяк и принял оттенок человеческой кожи.
Ликование охватило Тарамис. Ничто, ничто больше не могло помешать ее мечтам. Спящий Бог просыпался. Оставалось лишь довести дело до конца.
– О Великий Дагот, – позвала она, – прими нашу жертву и подношения тебе. Прими третье окропление. Окропление Ее кровью.
Дженна даже не вздрогнула, когда Ксантерес схватил ее за волосы левой рукой и наклонил ее голову над полуожившей головой статуи. Изогнутый резной кинжал взлетел в воздух, сверкнув в звездном свете.
Ворвавшись в большой двор, Конан в один миг увидел все, что здесь происходило. Он заметил и черных стражников, и склонившихся жрецов, и подрагивающий Рог, торчащий из какой-то гигантской головы. А главное, он увидел Дженну, стоявшую с открытым горлом, подставленным ножу, сверкающему в руках старого, седобородого человека.
