Башня-2 - Никитин Юрий Александрович (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Дрожь пробежала по всему крупному телу. Веки поднялись резко, на нее в упор взглянули бешеные зеленые глаза. Вокруг яркой зеленой оболочки все залило кроваво-красным.
Юлия отшатнулась. С его губ слетело хриплое:
– Погоди… Сейчас кончится…
– Но помочь?
– Уже… проходит…
У нее по коже побежали крупные пупырышки. Говорил не он! Голос его, но интонации, оттенки, этот низкий зловещий бас, словно механизм пытается общаться с человеком…
Судорога пробежала по его крупному телу. Через мгновение Олег вздрогнул, непонимающе огляделся:
– Черт… У меня был припадок?
– Да, – ответила она с глубокой жалостью. – Так, крохотный… Ничего не разбил, даже за мной с ножом не побегал.
Он хлопнул веками, она потрясенно видела, с какой непостижимой скоростью глазные яблоки очищаются от красноты. Через несколько долгих мгновений, в течение которых она не отрывала взора от его удивительных глаз, кровавая пелена ушла. Глазные яблоки сверкали чистотой как фарфоровые, а мелкие кровеносные жилки стали почти незаметными.
– Да, – согласился он, – это я упустил. Ты извини меня, пожалуйста! Это не заразное, честно.
Он поднялся, Юлия невольно отступила. Он возвышался над нею, огромный и нечеловечески сильный. Если захочет ухватить за горло, то ей останется только вспикнуть и вывалить язык.
– Ладно, – сказала она, – все в порядке. Что говорят врачи?
– Думаешь, – ответил он хмуро, – врачи об этом знают? Это у меня недавно… Но заняться собой некогда, все на бегу… Вот разделаюсь с делами – займусь.
Она вздохнула с облегчением:
– Если это не врожденное, то излечимо.
– Не врожденное, – заверил он.
– Ладно, отдыхай, – сказала она с сомнением, – я приготовлю ужин. Потом расскажешь, что у тебя за такие дела, что о собственном здоровье подумать некогда! Подумать только, есть еще такие мужчины…
С телеэкрана неслась разухабистая дурь, он взял пультик и бросил на диван. Экран тут же погас, в комнате настала тишина. Едва слышно шипел сгораемый газ. Юлия ощутила внутри себя некоторое щекотание, будто его взгляд проникал в ее внутренности.
Сердясь на себя за такую чувствительность, она грубо сдирала с курицы примерзший пластик, спросила независимо:
– А ты кто по профессии?
– Геополитик, – ответил он после некоторой паузы.
– Гинеколог? – переспросила она. – Ах, поняла… Только не знала, что есть такая профессия. Хорошо платят?
Он сказал опять же после едва заметной паузы:
– Да как тебе сказать…
– Понятно, – прервала она. – Тебе кофе крепкий или побережем здоровье?
Он ответил, как она и полагала, «крепкий», хоть в этом беря реванш за свой приступ, за явно маленькую зарплату, иначе бы распустил павлиний хвост, все мужчины бахвалятся. Хорошо, хоть не соврал, что ходит в министрах и гребет в валюте… Или что приступ – следствие контузии в ходе важной правительственной операции по освобождению заложников.
Она спросила подозрительно:
– Что так смотришь?
Он отвел взгляд в сторону:
– Да так… Ничего.
Его пальцы коснулись решетчатого кожуха большого вентилятора. Юлия предупредила:
– Сломан. Что-то перегорело или отсоединилось…
– Жаль, – ответил Олег. Он пощупал коробочку пульта, хмыкнул, ткнул пальцем в кнопку. Лопасти медленно пошли по кругу, тут же слились в серый круг. По комнате пошел ветерок.
Юлия вздрогнула:
– А ты не победитель конкурса «Золотые руки»? Кофемолка у тебя мелет, вентилятор дует…
Снова она уловила его взгляд на себе. Странный, тоскующий, а совсем не тот, какой мужчина бросает на молодую красивую женщину.
– Что-то не так?
– Так-так, – ответил он торопливо. – Что у тебя это за зверинец на подоконнике?
– Ты не знаешь? – удивилась она. – Через четыре с половиной месяца мы войдем в третье тысячелетие! По всей планете… почти по всей!.. готовится грандиознейший праздник! Уже можно запасать шампанское и эту… как ее… рождественскую индюшку.
– Индейку.
– А есть разница?
Его левая щека дернулась, а губы изогнулись зло и невесело.
– Праздник! Снова праздник, черт бы все побрал… Когда работать и работать… Веселье… Третье тысячелетие! Как все еще верят в волшебство!
– В волшебство? – переспросила она удивленно. Клочья пластика трещали, отдирались вместе с куриной кожей, сухо лопались, как фанера. – При чем тут волшебство?
Он придвинул ногой кресло, сел. Лицо его оставалось бледным, голос – невеселым, но теперь Юлия уловила нотки сильнейшего отвращения.
– Какую только магию не приписывают… всего лишь удобной точке отсчета! Иудеи считают от сотворения мира, мусульмане – от рождения Магомета, христиане – от рождения Христа. Совсем недавно договорились принять за точку отсчета предполагаемую дату рождения Христа. До тысяча семисотого года у нас был восемь тысяч какой-то!.. Еще круче, верно? А можно вообще от первых костей кроманьонца. Тогда сейчас на календаре был бы два миллиона какой-то год. Тупым хоть головы поразбивай, твердят, что с первого января двухтысячного года – третье тысячелетие! Первоклассник знает, что лишь последний год второго. А до третьего – еще год.
Она смолчала, и он понял по ее смущенному лицу, что и она, человек с высшим образованием, тоже считает двухтысячный год уже началом третьего тысячелетия.
– А как будут разочарованы утром, – сказал он насмешливо, – когда ничего не произойдет! Когда и в третьем будет все то же, что во втором. И придется идти на проклятую службу, в опостылевшие вузы, в противные школы…
– Я разочаровываюсь каждое утро, – сообщила она. – Тем, что приходится просыпаться, идти на эту проклятую… И никакого просвета, ничего не меняется!
Курица наконец заняла свое место в микроволновой печи. Юлия покрутила колечко на таймере, обернулась.
– Сполоснусь под душем, – сообщила она. – Это быстро. Займись чем-нибудь! Вон там диски DVD, даже энциклопедия есть. Ты, похоже, из тех, кто справочники читает?.. Курица будет готова через пятнадцать минут, я выйду через десять.
Он не ответил. Юлия проследила за его взглядом. Ее гость повернулся к окну, рассматривал оконную раму. Юлия уже и забыла, что там вон, в ее стерильно чистом мире, на белоснежной раме сереет неопрятный продолговатый комок. Она несколько раз, когда мыла стекло, проходила и по нему мокрой тряпкой, но куколка вцепилась в дерево как клещ, держится.
Прошлой осенью в открытое окно откуда-то снизу вползла толстая мохнатая гусеница. Юлия панически боялась любых червяков, потому сразу же начала искать, чем бы прихлопнуть… Но тут раздался телефонный звонок, взволнованный голосок Валентины, школьной подруги, пропищал умоляюще, что не могла бы приехать, нелады с мужем, ребенка оставить не на кого, а этот идиот уже и телевизор вышвырнул из окна: счет футбольного матча не одобрил… Пришлось срочно выскакивать, мчаться на другой конец города, улаживать, сидеть с перепуганной подругой, потом люди в милицейской форме, протоколы и прочие бумаги, наконец дурака увели в участок, а ей пришлось заночевать…
Прямо от подруги с утра на службу, коллеги острили, что раз не переоделась, то ночевала не дома. Наконец добралась домой, приняла душ, поела вволю и только к самому вечеру, подойдя к окну, увидела, как гусеница старательно прикрепилась к раме возле самого стекла, так что со стороны казалось, будто две толстые гусеницы остановились передохнуть. По телевизору в этот момент начался любимый сериал, а после сериала ток-шоу про одиноких женщин затянулось далеко за полночь…
На следующий день гусеница сморщилась, с шеи начала сползать шкура, а затем выглянул острый нос блестящей ракеты. Чуть позже шкура высохла и свалилась клочьями, а остроносая с обоих концов куколка, чем-то похожая на пулю и на космическую ракету разом, осталась на раме. Юлия с нею примирилась, но когда мыла окно, то мокрой тряпкой безжалостно проходилась и по ней. Впрочем, прочные доспехи выдерживали такой натиск, как на природе выдерживают дожди.
