Яцхен: Три глаза и шесть рук. Шестирукий резидент. Демоны в Ватикане. Сын архидемона - Рудазов Александр
Но жаловаться не приходится. Здесь зато никому не было дела до моего лица. Метрдотель даже ничего не спросил – просто скользнул по мне равнодушным взглядом, взял деньги и бросил ключ. В показанный ему паспорт он, кажется, даже не посмотрел.
Все это время я занимался исключительно поисками – чего-нибудь полезного. Профессора Краевского, некоего Баринова или хотя бы Палача. Днем я в основном торчал в своей комнатушке, изо всех сил напрягая направление, а по ночам летал над городом, действуя опять же с помощью него.
Но все без толку.
Палача я не смог обнаружить вообще. Скорее всего, он снова включил свою блокировку. Да и не так уж он мне нужен, вообще-то…
Краевский и Баринов… К сожалению, я не знал в лицо ни того, ни другого, а найти человека исключительно по фамилии не получалось. Быть может, где-нибудь в тайге что-нибудь и вышло бы, но здесь, в многомиллионном городе… Сигналы поступали отовсюду, и у меня никак не получалось их рассортировать.
Базу «Гея» тоже не получалось обнаружить. Я понятия не имел, как она выглядит, не знал даже, под землей ли она или на поверхности. Знал только, что где-то неподалеку от Москвы. Но «неподалеку» – понятие растяжимое, оно может означать как один километр, так и сотню.
Россия велика…
Еще меня неоднократно навещал Серый Плащ… целых четыре раза. Пакостей не делал – просто появлялся где-то поблизости и внимательно на меня смотрел. Я на него уже и не реагировал – привык, знаете ли…
В дверь постучали. Ненавязчиво, даже равнодушно, как бы сообщая, что стучащему, собственно говоря, все равно, откроют ему или нет. Чувство направления незамедлительно сообщило, что тот, кто за дверью, совершенно безобиден, и я отодвинул задвижку.
Вошедший парень шмыгнул носом, неторопливо поставил принесенные подносы на стол, так же неторопливо сунул в карман заранее приготовленные чаевые и, не сказав ни единого слова, удалился. А я приступил к ужину.
Вообще-то, в этом отеле полагалось спускаться к трапезе вниз, но за отдельную плату вполне могли доставлять жратву и в номер. Мне было бы весьма затруднительно есть на людях, поэтому я, естественно, выбрал последнее.
Доставкой попеременно занимались двое – миловидная зеленоглазая девушка и этот самый парень. Как ни странно, я предпочитал именно второго – в отличие от своей напарницы, он отличался редкостным безразличием ко всему, выходящему за рамки его задачи. Принес, забрал деньги, ушел. Все. Кстати, именно он регистрировал меня при заселении.
А вот девушка каждый раз пыталась завязать со мной разговор, нисколько не смущаясь тем, что я только огрызаюсь. Ее ужасно интересовало, что у меня с лицом и почему я даже в жару (а на улице стояла редкая для мая жара) не снимаю всех этих одежек.
Качество пищи оставляло желать лучшего. Как и всегда. Успевшая остыть овсянка с явно недожаренными котлетами, скверно приготовленные голубцы, позавчерашняя булочка с повидлом и вишневый компот.
К компоту претензий нет – компот у них хороший.
Подносов было два – на одном три двойные порции никак не уместились бы. Как-никак, это двенадцать тарелок и шесть стаканов! И этот вопрос тоже очень интересовал любопытную официантку – как я умудряюсь каждый раз лопать такое количество продуктов? Не прячу ли я здесь еще кого-нибудь?
За едой я продолжал думать. В первую же ночь я навестил квартиру Краевского – ту, в которой Волдрес и Рабан встречались с уважаемым профессором два года назад. Увы, безуспешно. В квартире жили совершенно другие люди, переехавшие туда в прошлом году. О предыдущем жильце они знали даже меньше, чем я.
На вторую ночь я проверил канал, по которому профессора нашли Волдрес и Рабан. Тоже ноль результатов – тот тип, оказывается, месяц назад умер. Рабан засомневался – их знакомый по кличке Ушастик был как раз таким человеком, которому время от времени приходится «умирать». Я не поленился слетать на кладбище, на котором, как мне сообщили, его похоронили. Действительно, лежит – Рабан и направление подтвердили. Никто из его знакомых ни о каком Краевском даже не слышал.
На третью ночь я побывал на Петровке, 38 – уж этот-то адрес сидел у меня в памяти крепко. Благодаря направлению я проскользнул незаметней, чем человек-невидимка, добрался до компьютера их ЦАБа (Центральное Адресное Бюро) и порыскал в базе данных.
В Москве отыскалось двое Львов Михайловичей Бариновых и один Павел Романович Краевский. Увы, ни один не подходил – двое были слишком молоды, а один, наоборот, слишком стар – я сильно сомневался, что Баринову девяносто два года.
– Умные мысли есть? – осведомился я у своего симбионта.
– Найдется кое-что… – невнятно пробурчал Рабан. – Но вообще, патрон, ты очень уж нетерпелив!
– Угу. В каком смысле?
– Да в таком! Знаешь, сколько мы с Волдресом разыскивали Краевского в прошлый раз? Почти месяц! И ничего, не жаловались! Такую тьму народа пришлось перекопать, пока этого Ушастика нашли, что просто…
– Угу. Слушай, а у этого Ушастика сильно большие уши были?
– Да нет, обыкновенные. У него просто фамилия – Ушастов. На редкость отвратительный тип – это он и доставлял Краевскому всякие донорские органы. Что попроще, конечно. Мозги и все такое этот профессор где-то еще выкапывал…
– Угу. Ладно, я понял. Но ты так ничего путного и не предложил.
– Ну чего тут предлагать-то… Поработать надо. Скажем, объявление в газету дать, перво-наперво. Потом обойти всех Бариновых и Краевских в городе, наверняка кто-нибудь окажется родственником того, нужного. Можно в ту передачу обратиться, как ее… «Ищу себя», что ли?..
– Гениально, Ватсон! – прохрипел я. – Только вот ты забыл, что мы ищем не Васю Иванова, слесаря с соседней улицы! Краевский с Бариновым – жутко засекреченные личности. Это все равно как если иностранный шпион начнет спрашивать у прохожих на улице: «А где тут у вас секретный завод баллистических ракет?» Толку не будет, а вот неприятностей огрести вполне реально.
– А Волдрес справился.
– У Волдреса был опыт. Его, полагаю, чему-то учили на этих ваших курсах энгахов. К тому же он, если не ошибаюсь, был человеком. А когда такая вот мумия, – я с ненавистью посмотрел в зеркало, – о ком-нибудь расспрашивает, ее сразу начинают в чем-то подозревать. Ну сам подумай – разве законопослушный гражданин станет ходить в маске? Серый Плащ, например… Вот фигли он ходит в маске? Рожу прячет, конечно…
– Это все, конечно, так, – не желал сдаваться Рабан, – только ты, патрон, не забудь и своем преимуществе!
– Каком именно?
– А направление? Раздобудь фотографию или какой-нибудь предмет того, кого ищешь, и все проблемы отпадут!
– А то б я без тебя не догадался. Может, заодно подскажешь, где что-нибудь такое добыть?
Рабан задумался. Надолго. Пока он думал, я успел съесть все, что мне приволокли на ужин, плюс половину ложки. В смысле, я нечаянно откусил пол-ложки и проглотил этот невкусный алюминий прежде, чем сообразил, что делаю.
Гадость.
Ну ничего, переварится. Оставшуюся половинку я разрезал на стружку и смыл в унитазе – мне совсем не хотелось рассказывать той официантке, как я съел ложку. Уж лучше скажу, что потерял.
– Помнишь, я тебе рассказывал про нашего заказчика? Которому понадобился проект «Зомби»? – нарушил молчание Рабан.
– Угу. И что с ним?
– Я не уверен… может быть, он его уже давно выбросил…
– Угу.
– Нет, это я к тому, что у него было письмо от Баринова. Что-то насчет того, что проект близится к завершению… и все такое. Он нам показывал. Это ведь можно назвать личной вещью?
– Хочешь сказать, что Баринов переписывался с иномирцем?
– Да это не к нему письмо было. Он так и не признался, откуда его взял… хотя мы особо и не расспрашивали. Но ведь подойдет?
– Надо думать. И где сейчас ваш друг?
– Один шаг. Стартовать?
– В другом мире… – с каким-то удовлетворением хмыкнул я. – А ты уверен, что сможешь вернуть меня сюда же? Мне что-то не хочется на этот раз очутиться где-нибудь в снегах Антарктиды.
