Нуониэль. Книга 1 (СИ) - Мутовкин Алексей (бесплатные серии книг txt) 📗
— Акир за Атарию! — протяжно кричал Вандегриф, приближаясь к стану врага. Но разъярённые бандиты не знали, что в соседнем государстве была такая маленькая провинция Акир, и что отец Вандегрифа придумал этот боевой клич, чтобы прославить свои обретённые тяжёлой службой владения на всё Троецарствие. Бандиты, настигнутые врасплох, не растерялись. Привыкшие жить одним днём, эти кавалеры злодейки-судьбы воспылали яростью; в их сонных глазах сверкнула жизнь. Та самая жизнь, которой придаёт сладость его величество случай. Кровь забурлила, мечи блеснули, кони встревожились. Теперь — вперёд! В бой! В неизвестность, где жизнь — это богатство, а смерть — нищета. Однако то, что бандитам виделось как славная перебранка, на деле обернулось тяжёлым испытанием. Авангард колонны из шести всадников уже подошёл к самым воротам. В этот момент в разрушенные ворота из тумана влетел Вандегриф. Первый всадник из разбойничьей колонны стоял поодаль от остальных пяти воинов. Не успели те пятеро моргнуть, как грудь их товарища пронзил длинный рыцарский меч. Несчастный вылетел из седла, так и оставшись висеть на мече, словно кусок мяса на палочке, который сейчас поднесут к костру, чтобы прожарить до хрустящей корочки. Второй разбойник тоже не успел ничего предпринять: Вандегриф приподнялся в седле, а его Грифа взмыл в воздух. Конь с облачённым в доспех рыцарем, у которого на мече наколот взрослый мужик, с лёгкостью перемахнул через разбойничью лошадь, сбив всадника. Бандит получил мощный удар запястными суставами статного жеребца прямо в грудь и оказался на земле. Там, его глаза застлала чья-то кровь, и через миг, когда Грифа наступил задней ногою на его шею, бандит испустил дух. Когда Вандегриф пронзил грудь ещё одного противника, руку рыцаря повело назад: конь продолжал скакать, а второй труп крепко сидел в седле своей кобылы. Вандегриф изо всех сил дёрнул руку, и высвободил меч из власти насаженных на него разбойников. Так случилось, что в это время рыцарь находился среди врагов и один из них очень удачно попал прямо под рывок меча. Он уже занёс над Вандегрифом свой полуржавый стальной обрубок, когда рыцарь, продолжив движение, снёс врагу и руку с мечом, и плечо, и голову один махом. Крови хлынуло — будто взорвалась бочка избродившего красного вина. Куски разбойника попадали на окровавленную листву, вселив своим видом ужас в сердца оставшихся бандитов. Рыцарь, с наезду убивший четырёх, помчался дальше в поле. Вся ярость безраздельных хозяев Дербен обратилась теперь против Отцов, наступавших с грядок.
— Пора! — сказал Воська, глядя на сражение из-за приоткрытых дверей храма. Он глянул на нуониэля, стоявшего рядом — тот был готов. Но Ломпатри продолжал сидеть перед статуей, глядя на холодный каменный лик.
— Чего же он тянет? — спросил Воська в нетерпении. В этот момент нуониэль обнажил свой тонкий изогнутый меч. Сделал он это не так грациозно, как тогда, в поле, когда путники делили ночлег с разбойниками. Сейчас нуониэль держал клинок неуверенно, близко к телу, как будто первый раз взял его в руки. Воська испугался. Слуге показалось, что нуониэль хочет зарезать его. Но сказочное существо распахнуло двери и выбежало в поле, навстречу битве крестьян с разбойниками. Воська мешкал, глядя то на нуониэля, то на сидящего во тьме рыцаря. Собравшись, наконец, с силами, старый слуга кинулся на помощь сражающимся.
Тем временем Вандегриф спешил в поле, туда, где бежал парнишка лучник. Его преследовали трое. Рыцарь находился ещё далеко, когда один из всадников нагнал Атея и, ударом меча по спине, сбил его с ног. Вандегриф поднял свой меч как можно выше и заорал во всё горло, пытаясь привлечь внимание врага. Те сразу же бросили лучника и разделились, рассчитывая, что Вандегриф погонится за одним из них, а остальные зайдут к нему сзади и, видимо, повторят свой трюк с ударом по спине. Но Вандегриф направил своего коня к лежащему на земле пареньку. Рыцарь заметил, что тот ещё двигается, но долго наблюдать за парнем сейчас нельзя — приходилось следить за тройкой лихих наездников. Вандегриф осадил коня, спешился и, сняв ремень с запястья, взял меч как полагается — обеими руками. Всадники развернулись и повели своих коней на рыцаря с трёх сторон. Черноволосый рыцарь сразу понял, что эти трое — тёртые калачи и не раз сражались вместе: они вели коней с разной скоростью, так, чтобы сначала нанёс удар один из них, потом сразу же подоспел другой и атаковал с другой стороны, и в заключении, чтобы подоспел третий, нанеся ещё один удар оттуда, откуда не ждали. Вандегриф поднял Атея, посадил его на Грифу и дал в руки поводья.
— Господин… — заговорил парнишка, еле шевеля языком, как если бы он был пьян.
— А ну пошёл! — рявкнул рыцарь, и хлопнул коня по крупу. Затем он поднял меч над головой и снова прокричал боевой клич:
— Акир за Атарию!
Возле развалин в эти минуты шла ожесточённая битва. Пятеро всадников из середины колонны прорвались вперёд к яблоневому саду и жилищу жрецов. Там, с мечом наголо, их ждал Закич. Всадники заметили обороняющегося и на миг остановились. Один из них — усатый, в остроконечном латунном шлеме, подбитом мехом, скомандовал остальным прочесать все руины. Те мгновенно кинулись в разные стороны. Усатый помчал коня на Закича. Но на полпути перед ним вырос Ломпатри со щитом и мечом. Рыцарь стоял без доспеха — золотой медальон сиял поверх белой рубахи. Всадник не успел отвести коня, и тот налетел на рыцаря со всей своей прытью. Ломпатри только этого и ждал: он поднял щит и ударил им по коню, надеясь свалить животину. Но, то ли рыцарь вчера перебрал яблочного сидру, то ли годы лишили его ног былой стойкости: от столкновения Ломпатри откинуло на спину. Конь встал на дыбы прямо над рыцарем. Когда Ломпатри понял, что происходит, железные подковы уже летели ему в лицо. В последний миг рыцарь успел закрыться щитом. Удар! Звук раздался такой, будто старую иссохшую сосну сгибали-сгибали, а она возьми и лопни прямо посередине. Но то был лишь звук: добротная вещь, созданная лучшими мастерами Атарии, устояла, оставив на нарисованном белом единороге вмятины от копыт. Конь пошатнулся и Ломпатри вонзил свой меч прямо ему под локоть. Животное слегло, придавив усачу правую ногу. Рыцарь поднялся, еле сдерживая боль в левой руке, выкинул прочь щит и подошёл к поверженному врагу. Тот, придавленный конём, пытался дотянуться до своего меча, лежавшего совсем близко. Ломпатри сначала хотел пронзить разбойника своим мечом, и уже занёс клинок, но потом передумал. Он подобрал подржавевший меч врага и загнал его в плечо усачу по самую рукоять, пригвоздив павшего всадника к земле. Разбойник заорал во всё горло, но Ломпатри плевать хотел на эти воззвания о помощи: рыцарь уже направлялся в туман, туда, где кипела схватка крестьян и бандитов.
Через десять минут всё закончилось. Закич, Воська и нуониэль стояли посреди чернозёма, все грязные, в чужой крови. Кругом лежали трупы лошадей и разбойников. Кто-то из крестьян бесцельно ходил вдоль грядок, держа усталыми руками окровавленные топоры. За тающей завесой тумана проскакал ошалевший разбойничий конь. Ломпатри и Навой ходили возле развалин древних врат и проверяли лежавшие там тела.
— Сюда! Скорее! Молнезар! — закричал крестьянин Мот. К нему тут же поспешили земляки. Мот склонился над одним из тел. Это был Кер. Из храма прибежал Молнезар. Он упал на колени перед телом брата и, не веря своим глазам, стал рвать себе волосы. Когда Мот и Закич кинулись его останавливать, Молнезар издал протяжный вой, сорвавшийся в итоге на горький плач.
В том бою погиб и Влок — дядя лучника Атея и отец двух похищенных девочек Кветы и Долины. Остальные отделались ссадинами, царапинами и ушибами. Лучник Атей, которого к воротам доставил верный конь Вандегрифа, получил ранение серьёзнее: меч разбойника рассёк ему спину. Увидев еле дышащего крестьянина, Закич сразу скомандовал Воське кипятить воду, а Моту и Молнезару, доставить раненого в жилище жрецов. Первые мгновения Молнезар не понимал, что от него хотят, но вскоре сообразил, что Атей может вот-вот умереть, и принял активное участие в его спасении. По правде сказать, Молнезар сам нуждался в спасении. Закич именно это и сделал, попросив его о помощи. Сейчас парнишке не стоило думать о смерти старшего брата. Требовалось взять себя в руки и жить дальше, помогая живым товарищам.
