Желание (ЛП) - Пон Синди (читать полную версию книги .TXT) 📗

в театре начал угасать, и я ощутил, как учащается мой пульс. Я не знал, что ожидать, но

ощущая опасливое предвкушение.

Свет постепенно гас, пока мы не остались в кромешной тьме. Но потом экран-купол

над нами засиял так слабо, что я сначала решил, что это мое воображение, пока не узнал

горизонт Тайпея, ровный, как край бумаги, небеса раскинулись над городом. Тонкие

клочки облаков были рассыпаны на бледно-голубом, я никогда не видел этот цвет своими

глазами. Я заметил линии гор, окружавших наш город, о которых Дайю говорила в моей

квартире в 101, до этого горы не было видно вдали. Горы были как древние драконы, у нас

не было доказательств, что они существуют на горизонте, кроме старых изображений

Тайпея. Солнце висело между ними, яркое и яростное. Пылающее. Я прищурился,

повернул голову, а солнце поднялось между вершин и забралось, как божество, как

небеса, что стали насыщенно синими вокруг него.

Тайпей раскинулся под небом, было всего несколько небоскребов, никаких

воздушных машин, его окрашивали в цвета солнце и небо. Вместо покрова из коричневого

и серого. Было больно видеть это, видеть, каким все должно быть.

- Синие небеса, - прошептал я.

Дайю сжала мою руку.

- Я все думала о нашем разговоре в твоем саду.

Я провел большим пальцем по ее костяшкам, не зная, как ответить.

- Впервые увидев здесь этот материал, - продолжила она, - я задалась вопросом,

почему мы упустили это.

По глупости. Из жадности. Высокомерия.

- Думаю, я даже чувствую тепло солнца.

- Так и есть, - она повернулась ко мне и улыбнулась. – Я сделала так, чтобы здесь

можно было все ощутить.

- Невероятно.

Она снова использовала Ладонь, сцена постепенно менялась перед нашими глазами.

Сначала туман раннего утра закрывал пейзаж, но солнце становилось ярче, туман

рассеялся и открыл деревья на горах, они были гуще и зеленее, чем я видел. Я узнал чащи

Янминьшань, они сменились морем лилий калла с их белыми бутонами. Съемка была с

воздуха, была старой. Холодный ветерок дул мне в лицо, когда камера показывала

панораму, фермеры шли среди бесконечных цветов, все были в шляпах от солнца. То, что

я видел, кода приезжал с мамой, было жалким подобием этого, цвета были тусклыми,

пространство – ограниченным. Но это все равно было красиво, и было приятно ходить

среди цветов, держа маму за руку.

Эти цвета после стольких лет ранили мне глаза, словно мое зрение не привыкло к

таким чистым краскам. К такой яркости. Это отличалось от блеска неоновых огней, к

которому я привык. Фигурка махала вдали, окруженная лилиями, и камера приблизилась.

Девочка смотрела наверх, сияла и сжимала в кулачке букет, придерживала край панамки

другой рукой. Она указала цветами на камеру в небе, и ее мама подошла сзади, смеясь, и

опустила ладонь на плечо дочери. Они махали вместе, улыбаясь камере, а та поднялась

выше, пока они не стали точками на поле цветов, а потом камера показала горизонт,

который пересекали горы.

Ком встал в моем горле, я проглотил его, ветерок ласкал мои щеки. Я мог почти

ощущать запах земли, гор и хвои. Я скучал по этому с тех пор, как оставил дом в

Янминьшань. Изображение замерло и угасло на экране, пока он не стал белым. Мы с

Дайю лежали в тускло освещенном театре. Неподвижном. Отделенном от мира.

- Я сделала это для тебя, - сказала Дайю тихим голосом после долгой паузы.

- Но как ты…

- Я провела очень много времени, пытаясь понять тебя. Твои мотивы, - сказала она. –

Пытаясь разгадать тебя, - она выдохнула. – Ты ничего не говорил, когда похитил меня.

Я невольно отдернул руку, мы смотрели короткие фильмы, держась за руки. Кровь

прилила к моей голове, на миг наполнив уши шумом.

- К твоему дому было долго идти, - продолжила она. – Два часа и двадцать семь

минут, если точнее, согласно моему костюму.

- Твоему костюму? – рассеянно повторил я.

- Я ничего не вспоминала, Джейсон. И все еще не помню, - она повернулась на бок,

придвинулась ближе, и я ощутил ее чистый запах, аромат клубничного шампуня. Я всеми

силами запрещал себе отпрянуть. Я не знал, был ли готов к тому, что она собиралась

рассказать мне. Я не знал, что она скажет. К чему она клонила? – Эффект от стирания

памяти держится, - продолжила она, - но мой отец использовал меня, чтобы проверить

новое приложение без моего ведома. Мой костюм записал похищение. У нас была

картинка, когда я была в шлеме, и запись голоса за все время. Камера работала не лучшим

образом, так что все было размытым. Но запись голоса была кристально ясной.

Я вдыхал и выдыхал, осознавая это. Так Цзинь создал ту фотографию меня.

- Я бы не узнала, если бы один из его прихвостней не пришел ко мне с тем

изображением тебя. Когда твои волосы были длиннее и выкрашены в светлый, - она

говорила с точкой за мной, не смотрела мне в глаза. – Он спрашивал, не узнаю ли я парня

на фотографии. Не могу ли хоть что-нибудь ему рассказать, если задуматься, - она издала

насмешливый звук. – Он выдал себя, как плохой шахматист, долго глядящий на фигуры,

которыми собирается ходить. Отец сказал мне, что я упала в обморок вечером на рынке,

хотя я никогда в жизни не теряла сознание. Я не смогла задать больше вопросов. Трех

моих телохранителей заменили. Моя подруга Мари, которая была со мной в ту ночь,

говорила мне то же, что и мой отец, - она замолчала. – Но она отдалилась от меня, и я

видела страх в ее глазах.

Я лежал на спине, смотрел на купол потолка и молчал.

- У меня возникли подозрения, - сказала она. – Отец оставил МакФолд открытым

как-то утром, когда ему позвонили по делам, и я зашла туда, сделала себя админом и дала

себе удаленный доступ. Он ничего не заметил, - Дайю издала горький смешок. – И я

посмотрела его файлы, нашла запись похищения. И его приказы его людям искать тебя,

найти и убить тебя. Деньги были на втором месте. Это было дело принципа и гордости.

Как мог какой-то ребенок так его перехитрить? То, что похитили меня, тоже не было

важным. Дело было в нем. Всегда дело в нем. Я смотрела и слушала запись сотни раз, -

продолжила Дайю. – Столько раз, что все запомнила. Я бы никогда не узнала твое лицо,

но вот голос… - она сняла резинку, распустив волосы, а потом принялась запутывать

резинкой пальцы. – Я подумала, что ты звучишь знакомо, на новогодней вечеринке, но

там было шумно. И я пришла в твою квартиру на следующий день, чтобы убедиться. И я

поняла после этого визита, что это был тот же голос, что и у похитителя с записи, - она

взглянула на меня на миг, а потом отвела взгляд.

- Дайю, - хрипло сказал я.

- Нет. Не перебивай, - ответила она. – Дай рассказать до конца.

Я смотрел на нее, а она продолжила, избегая моего взгляда.

- Ты ничего не говорил, когда похитил меня, но говорил на обратном пути, - сказала

она.

Разве? Я попытался вспомнить прошлое лето, себя после того, как ввел ей инъекцию,

стирающую память, хоть она молила не делать этого. Я помнил, как поймал ее, подхватил

на руки, ощущая вину и облегчение. Путь был долгим, я устал, мне было жарко. Я

помнил, как дважды останавливался, чтобы отдохнуть, хоть и темнело. Я не помнил, что

говорил ей.

- Ты все время говорил. Извинялся. Объяснял, что ты должен был сделать это,

просил меня понять. Что ничего личного, что ты надеялся, что я не вспомню, что это не

навредит мне, - она издала горький смешок. – Если бы я не нашла запись похищения у

отца, я бы вскоре забыла об этом. Я ведь все равно ничего не помнила. Но случилось

обратное. Я стала одержимой. Ты говорил мне о маме, о том, что потерял ее от ужасной

болезни, как ты жил на улицах последние пять лет. Ты был в центре этой загадки, - она