Конан и грот Дайомы - Мэнсон Майкл (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Слова эти были острее мечей, смертоносней копий. Разве киммериец устоит против них? Не устоит! И быть ему камнем!
Гор-Небсехт рассмеялся – холодным и презрительным смехом гордеца, нацелившего нож в глотку врагу. Ничтожному врагу!
Итак, киммериец станет камнем. Потом придет время расправиться с Эйримом, сделать так, чтобы Высокий Шлем был не столь высок. А потом… Наконец он дал себе волю и погрузился в мечты о зеленоглазой женщине, о рыжей ведьме с далекого острова.
Замок Кро Ганбор стоял на вершине утеса, возвышаясь над серой морской поверхностью на добрую сотню локтей.
Он был не так уж стар: его стены, башни и главная цитадель насчитывали сто или сто пятьдесят лет, и хотя их камни потемнели под действием вьюг и ветров, но не растрескались, не вывалились из кладки; ни один зубец парапета не покосился, а на окованных железом вратах не замечалось и следов ржавчины. Конан мог лишь строить догадки, каким образом была воздвигнута эта крепость. Вероятно, не без помощи магии! Иначе откуда бы Гор-Небсехт взял людей для ее постройки? Обитатели этих холодных и бедных краев предпочитали меч и копье всем иным орудиям, а если уж брались за топор и долото, то воздвигали дома из бревен, а не из камня. К тому же Кро Ганбор напоминал стигийские цитадели. К югу от Ванахейма, в Аквилонии и Немедии, строили иначе; там стены рыцарских замков делали отвесными, башни – круглыми, зубцы защитного парапета – прямоугольными. Внутри же строились дворец для господина, дома для его ближних людей, казармы для воинов, конюшни, псарни, а нередко, в больших поселениях – и храм Митры да жилища купцов и мастеровых, искавших покровительства знатного барона или графа. Над аквилонскими и немедийскими замками струился дым от кузниц, очагов и горшечных печей, раздавались удары железа по железу, звон оружия, ржанье лошадей и лай собак; пахло же там свежеиспеченным хлебом, мясом и вином.
В Офире, Зингаре или Аргосе замки были иными. Стены их украшали выступающие донжоны, башни выглядели более высокими и стройными, окна во дворцах нобилей и о богатых домах казались шире, вокруг жилищ зеленели сады, а все службы – хлева, конюшни, сыроварни, давильные прессы и мастерские – прятались где-нибудь на задних дворах, дабы не оскорблять господских взоров. Нередко стены покрывались каменной резьбой, фасады дворцов и храмов украшали колонны, стрельчатые арки, портики и воздушные лестницы цветного мрамора, во дворах били фонтаны, рождая переливчатую радугу, сиявшую в каждой крошечной капле воды. Над замками южных земель плыли цветочные ароматы, запахи нагретого солнцем камня и звучные удары бронзовых гонгов, призывавших вознести молитвы Митре, Заступнику и Подателю Жизни.
Но Кро Ганбор не походил на укрепленное жилье хайборийского вельможи, аквилонца ли, немедийца или аргосца. Он был выстроен в форме квадрата, и башни его, стоявшие по углам, своими скошенными гранями и чудовищными основаниями напоминали пирамиды, срезанные на половине высоты. В западной стене, выходившей на море, кроме угловых башен была и центральная, вдвое большего размера, но точно такой же формы, с узкими окнами, прорезанными на двух или трех верхних этажах. В южной стене, к которой вели ступеньки, выбитые в скалистом склоне, находились ворота – массивные, из потемневших сосновых брусьев, перехваченных поперек железными полосами. Внутренний двор, вероятно, был невелик – его теснили основания пирамид и слегка наклонные стены, очень толстые внизу и постепенно утончавшиеся кверху. Площадки на башнях и верхушки стен окружали треугольные зубцы парапетов, подобных акульим зубам. Ни единой струйки дыма не поднималось над замком, и вокруг него царила мертвая тишина. Пахло сыростью, мокрым камнем, морем.
Конан остановился у крутой лестницы, разглядывая закрытые ворота Кро Ганбора. Если их с Идрайном не захотят пустить в крепость, – размышлял он, – попасть туда будет нелегко. И лучше сделать это ночью; залезть на башню или на стену и проникнуть внутрь, во двор либо в жилые покои. Он не сомневался, что сможет взобраться наверх по этим наклонным каменным поверхностям; он был горцем и с малолетства привык лазать по скалам, обрывистым склонам и коварным осыпям. К тому же он прошел отличную школу в Заморе, стране воров, научившись двигаться бесшумно и плавно, скользить подобно теня, пробираться в узкие окна, вскрывать замки и запоры. Этим искусством он владел не хуже, чем клинком, секирой и арбалетом.
Затем мысли Конана переключились на другое. Он думал о том, что долгий путь почти закончен, и лишь полсотни ваниров-стражников да высокие стены Кро Ганбора отделяют его от колдуна. И от мщения! Сейчас он, пожалуй, не мог бы сказать, что было для него важнее: убраться с острова Дайомы и обрести свободу или отомстить за своих погибших барахтанцев. И та, и другая причина казалась достаточно весомой, и он знал, что коли уж добрался сюда, преодолев морское пространство, дебри Пиктской Пустоши и ванахеймские равнины, то не уйдет, не взыскав долгов. Он поднял руку к тусклому солнцу и поклялся про себя, что взыщет за кровь своих людей, за гибель Тампоаты и смерть Зийны – да будет душа ее спокойна на Серых Равнинах! Он обещал это светлому Митре и грозному Крому, не ожидая от них ни помощи, ни божественного знака, ибо привык полагаться во всяком деле лишь на себя самого. И в этот момент он совсем не вспоминал о Владычице Снов и ее сварах с магом из Кро Ганбора; он думал лишь о мести и о том, что предстоящее свершение освободит его от клятвы. Он будет свободен! И он уйдет туда, куда захочет, отправится добывать богатство и славу, ибо путь к чаемым сокровищам манил его больше, чем результат поисков.
Ну, а доказательства, которых требовала Дайома… Что ж, она их получит! Получит и голову стигийца, и сломанный кинжал, и свой железный обруч – из рук серокожего!
Он бросил взгляд на каменное лицо Идрайна, и тот, словно дождавшись разрешения, произнес:
– Господин! О чем ты думаешь, господин?
Это было редкостью; голем почти никогда не начинал разговор первым, и уж во всяком случае не интересовался мыслями хозяина. Но долгое странствие изменило его; хоть он и не обладал душой, но с каждым днем все больше походил на человека. Правда, с таким человеком Конану не хотелось бы делить хлеб и вино…
Но скорая разлука с надоевшим спутником прибавила киммерийцу терпения, и он ответил:
– Я думаю, как пробраться в крепость. Стены высоки и ворота на запоре… Надо ждать ночи.
– Зачем? Ворота я разобью. И справлюсь со стражей. Иди за мной и прикончи того, о ком говорила госпожа.
Конан с подозрением уставился на голема.
– Она говорила с тобой о колдуне? Ты знаешь, кого надо убить?
– Конечно, господин.
– Кровь Нергала! Может, сам в прирежешь стигийскую гиену?
Идрайн покачал головой.
– Нет. Госпожа сказала, что с ним справишься только ты. У тебя кинжал и обруч, защищающий от чар.
Ему известно о магических талисманах, отметил Конан. Интересно, о чем еще? Прежде ему не приходило в голову расспрашивать голема о таких вещах. Нахмурив брови, он произнес:
– Вижу, госпожа о многом поведала тебе. Я и не знал, что вы с ней толковали про колдуна, нож и обруч… – Сделав паузу, Конан пригляделся к уходившим ввысь стенам и башням Кро Ганбора. Нигде ни единого человека… Казалось, никто их не заметил – или не желал замечать.
Он перевел взгляд на Идрайна и поинтересовался: – Ну, о чем еще говорила с тобой госпожа Дайома? Что она велела тебе?
Какие бы подозрения не бродили на сей счет в голове у киммерийца, Идрайн их не подтвердил и не опроверг; серое лицо его оставалось невозмутимым. Едва шевельнув губами, он тихо произнес:
– Только защищать тебя, господин. Только это. Конан хмыкнул и отвернулся.
– Ладно, парень! Коль ты справишься с воротами, не будем ждать темноты. Войдем честными разбойниками, а не трусливыми ворами…. – Он скривился, вспомнив Тампоату, разговорчивого пикта, и его рассуждения о грабеже, о воровстве, потом махнул рукой в сторону лестницы: – Ну, поднимайся наверх, серая задница!
