Горькие травы Чернобыля (СИ) - Новиков Евгений (читать полную версию книги txt) 📗
Дверь, красиво обитая кожзамом, скрипнула и отворилась.
- Здравствуй, дом ! Как ты, милый?- почти прошептал Лельченко.
Никто не отозвался, лишь застоявшимся воздухом потянуло из-за двери.
Мы зашли в полумрак прихожей. Свет шел лишь из подъезда. Видимо окна Николай Григорьевич и впрямь заделал основательно.
- Электричества нет?- полуутвердительно спросил я.- И воды тоже?
- Ясно, что нет, - досадливо сказал Лельченко,- на кой какие объекты в Припяти свет подают, но не в дома же.
На всякий случай Климчук пощёлкал выключателем. Ничего не изменилось. Он разочарованно передал авоську Лельченко.
«А давай мы их разыграем,- змеиный шепот появился в голове, как всегда неожиданно,- хлопни в ладоши и скажи, – да будет свет!»
Я упрямо не двигался с места.
«Давай, давай, кричи!»- начал сердиться шепот».
- Свет!- заорал я, послушно хлопая в ладоши.
Желтые лампочки во всей квартире зажглись одновременно.
Николай Григорьевич охнул и выронил авоську.
-От это тебе пироги с котятами! – обалдело глядя на меня, медленно произнёс Климчук…
Глава шестая
Лельченко подобрал с пола авоську и как-то медленно, словно во сне, стал запихивать в неё банки с манговым соком. Что-то определённо не складывалось в голове Николая Григорьевича. Представьте себе – в моей тоже. Судя по взгляду Климчука, его голова испытывала те же чувства.
-Всегда надо полагаться на здравый смысл,- обращаясь непонятно к кому, изрёк Лельченко,- как же он электричество-то включил?
- Кто? - поинтересовался я.
- Дед Пихто,- Николай Григорьевич начал приходить в себя,- ты, конечно!
Мы вновь озадаченно замолчали.
-Ну не скажи, Григорьевич,- вдруг оживился Климчук,- всё то, что произошло в этих краях, само по себе выходит за пределы здравого смысла. Ядерная авария в том числе.
-Ладно, допустим. Говори, как свет зажег?!- потерял терпение Лельченко.
-Честно?- я внимательно разглядывал своих старших товарищей.
- Честно!- оба заорали в один голос.
- Если честно, то не знаю!- заявил я.
Николай Григорьевич махнул рукой и двинулся вглубь квартиры.
- Проходите, ребятки, сидайтэ, в ногах правды нет.
Мы с Климчуком прошли в комнату.
Квартира у Лельченко была весьма презентабельной. Это сразу бросалось в глаза, даже несмотря на беспорядок и разбросанные вещи – уезжали хозяева, конечно, в большой спешке. Практически новая отечественная «стенка» занимала пространство напротив роскошного кожаного дивана и двух мягких кожаных кресел. Большой цветной телевизор «Электрон» облюбовал почетное место напротив окна. Книжный шкаф и журнальный столик, вкупе с мягким ковром на полу, дополняли обстановку.
Зарабатывали инженеры в Припяти явно неплохо.
Лельченко показал нам на диван, а сам устало плюхнулся в кресло. Я присел, а Климчук покачал головой:
- Проверим фон на всякий случай.
Никто не возражал. Володя привычно задвигался с радиометром по комнате.
Датчик обнюхал ковер, прошелся по книгам, пробежался под потолком и перекинулся на большое окно гостиной, закрытое бог знает каким хламом.
- Ну, жить можно, - резюмировал Климчук,- несколько дней в году. Молодец, что окна позакрывал.
Николай Григорьевич шумно и тяжело вдохнул.
- Неужели потеряли мы Припять? Неужели навсегда?
- Ты ведь знаешь ответ, Григорьевич,- укоризненно сказал Климчук,- не трави душу, ни себе, ни мне.
Володя отправился исследовать вторую комнату. Не задержался там. Прошелся по кухне, заглянул в санузел, вернулся и присел на диван.
Все молчали. Как-то вдруг усталость быстро взяла своё. Неведомым образом горящий свет, такой мягкий и домашний, прохлада нижних этажей, вместо палящего солнца на улице, мягкий ковёр под ногами, вместо радиоактивной пыли, чувство относительной безопасности - всё это вместе взятое успокоило напряженный с самого утра организм.
Я и не заметил, как погрузился в сладкую дрёму…
Голос Лельченко доносился словно бы издалека:
-Нет, вот ты мне скажи, старому инженеру, как парнишка свет включил?
- Ой, Григорьевич, успокойся уже,- лениво пробормотал Климчук,- ты строитель, а не электрик. Откуда мне знать? Свет в городе все-таки есть для технических нужд. Может кто-то, где-то не ту кнопку нажал. Может, электрики в ТП работают. А может и еще чего.
После того, как украинское Полесье «мирный атом» превратил в Хиросиму, всему удивляться – никаких нервов не хватит.
- Рота, подъём!- вдруг заорал Климчук, толкая меня в бок.
Я подпрыгнул и обалдело закрутил головой.
- Спать нам сейчас не с руки, - уже серьёзным негромким голосом объявил Володя, - кушаем, часок подремлем – и на выезд.
Николай Григорьевич оживился, словно что-то вспомнив, и рысцой понёсся на кухню.
Там долго звякало стекло и гремела прочая кухонная утварь под радостное бормотание Лельченко.
Наконец, он показался в дверях, держа две бутылки вина и подмигивая, как семафор.
Климчук как-то ненатурально вздохнул и потянулся к радиометру. Хорошее настроение вновь вернулось в Володе.
- Ужас какой!- весело заорал он.- 700 миллирентген, это ж по одному миллирентгену на миллилитр! Таким вином только реактор тушить! Слушай, Григорьевич, подари его мне – я им тещу угощу.
Лельченко в отчаянии смотрел на Климчука:
- Володя, родной, да неужели семьсот? Да когда же оно, треклятое, успело столько заразы натянуть? Ну, померяй ещё раз, а?
Климчук не выдержал, расхохотался.
- Пошутить уже нельзя! Нормальное вино твоё, если только не скисло!
Лельченко радостно матюкнулся и вновь умчался на кухню. Мы отправились следом.
Кухни у нас небольшие. Раковина, электроплита на три конфорки, холодильник «Донбасс», на котором примостился крохотный телевизор «Юность», маленький обеденный стол – и вот собственно всё. А чего еще желать нормальному советскому человеку?
Климчук ткнул ножом банку с манговым соком, протянул мне. Себе открыл другую.
Сок, как сок. Так себе сок, честно говоря. Но когда жажда - пить можно. И хорошо выводит радионуклиды.
У Николая Григорьевича жажда была другая. Он вмиг срезал ножом пластмассовую пробку с « Каберне». Крымское, между прочим. Наполнил два стакана. Протянул один Климчуку. Больше, разумеется, никого на кухне не было. Ну да, я же школота-невидимка, я понимаю.
Володя секунды две колебался, махнул рукой, крикнул «Будьмо!» и махом влил стакан в широко открытую пасть. Кажется, в Советском Союзе старлеи пили не хуже инженеров.
Тем временем Лельченко разворошил фольгу на сухих пайках:
- Робяты, налетай!
Хорошие были пайки, предназначенные членам правительственной комиссии, - тонко нарезанный сервелат, сыр, банка крабов, хлеб, тюбик с горчицей и, ни к селу, ни к городу, завернутая в целлофан трубочка эклера.
-Ну, за отмену сухого закона!- рыкнул Лельченко и вновь наполнил стаканы.
- Погоди ты, Григорьевич,- жуя сервелат, невнятно сказал Климчук,- я и за рулём, да и покурить бы. Схожу в машину за сигаретами и подымлю на улице.
- А-а,мэ,- честным голосом сказал я, - я знал, что ты покурить захочешь и догадался захватить твои сигареты!
Климчук подозрительно посмотрел на железную коробку, подумал и молча сунул её в карман.
- Покурю внизу, - решил он,- и, наверное, свяжусь по рации с нашим генералом и твоими журналистами.
Я было увязался за ним.
- Погоди, сынок, - сказал Лельченко,- чего там тебе на жаре торчать. Поешь, выпей это…соку, поговори со стариком.
Я остался, а Володя помчался вниз.
Лельченко включил конфорку электроплиты. Подержал над ней ладонь, покосился на меня:
- В города-спутники АЭС газ не тянут, зачем при дармовой электроэнергии - копейка-киловатт? Так вот, друже, плита-то не греется, а свет горит. И шо цэ воно такэ?
- Да не знаю я, честно, Николай Григорьевич! Город сказал мне хлопнуть в ладоши и, типа, будет свет.
