Когда завидуют мертвым - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Старшая показала пленникам колоду карт.
— Чье это? — строго спросила она.
Николай узнал их. Это были те самые карты с голыми девицами, которые Вячеслав постоянно таскал с собой в кармане бушлата.
— Я спрашиваю, чье это дерьмо, свиньи! — крикнула женщина. — У кого из вас, скотов, это было в кармане?!
— Это мое, — тихо сказал Сквернослов.
— Тащите его сюда, сестры! — рявкнула она своим спутницам.
Две амазонки наставили на путников автоматы, в то время как остальные открыли клетку и выволокли оттуда Вячеслава.
Сквернослов практически не сопротивлялся, скорее не из-за боязни, а больше из-за недоумения и непонимания того, что хотят от него эти женщины и при чем тут эти карты.
Клетка снова закрылась. Вячеслав оказался в окружении амазонок.
— Ну, мои это карты. Дальше что? Сыграем, что ли, в «перекидного» или в «очко»? — попытался пошутить Сквернослов.
Однако вместо ответа старшая амазонка нанесла ему удар ногой в пах.
— Животное! — закричала она.
Вячеслав упал, скорчившись от боли и не в силах оказать какое-либо сопротивление из-за охвативших его судорог. Остальные амазонки принялись с каким-то звериным удовольствием избивать его ногами, повизгивая и покрикивая от удовольствия.
— Мразь! Чмо поганое! Ты и такие, как ты, эксплуататоры женского тела, видите в нас только сиськи и гениталии, скотина! Над каждой картинкой облизывался, как пес шелудивый, да?! Бейте его, сестры! Бейте этот скот!
Она сама ограничилась только одним, первым ударом, предоставив дальнейшую расправу своим подельницам.
— Прекратите! Прекратите сейчас же! Что он вам сделал! — Варяг и остальные схватились за решетку и стали кричать.
Женщина со шрамом подошла к решетке и наставила на пленников пистолет.
— Что разгавкались, выродки? Вы такие же скоты, как он. Хотите на его место? Кто хочет? Мужчины, на хрен. Сильный пол, мать вашу. Да кто вы такие? Отребье вонючее. Животные. Дерьмо! Такие, как он, да и все вы, создавали спрос! Твари!
— Слышь, ты, — зарычал Варяг, тяжело дыша от волнения и злобы. — Ну, допустим, я. Давай. Со мной справитесь? Я хочу на его место!
— Ох, мужчинка. Ох, хорош. — Она повертела пистолет на пальце. — А ты ничего. Брутальненький ты мой. Мне такие нравятся.
— Иди сюда, сука! — заорал Яхонтов, пытаясь дотянуться до амазонки рукой.
Она отпрянула и захохотала, раскидывая размашистым движением руки колоду карт.
— Девочки! Да бросьте вы это мясо пинать. Гляньте лучше на эту обезьяну в клетке!
Ее сообщницы наконец перестали бить Сквернослова и взглянули на остальных пленных. Разразившись смехом, они стали комментировать каждого из них различными унизительными репликами, не стесняясь на самые резкие слова.
— Да, Пентиселея, забавные зверушки, — хихикнула самая молодая. Та, что с длинными светлыми волосами.
— А ну, Пчелка, покажи им класс! — Лицо старшей амазонки перекосилось от усмешки, которая не могла превратиться в улыбку из-за травмы лица.
Пчелка пристально осмотрела пленников, включая лежащего у ее ног в полубессознательном состоянии Вячеслава, затем распахнула свою куртку и, задрав свитер вместе с одетой под ним теплой майкой, обнажила свои груди. Старшая амазонка со странным именем Пентиселея принялась водить по ее оголившемуся телу ладонью и при этом не сводила глаз с пленников.
— Что, козлики, нравится? Может, тоже покажете что-нибудь? — ухмылялась она.
— А им нечего показывать, — хихикнула Пчелка, — на холоде только воротнички стоят.
Все амазонки разразились полным презрения и ощущения собственного превосходства смехом.
Пчелка взглядом победительницы и хозяйки смотрела в глаза каждому из пленников. Васнецову, чей пристальный взгляд был устремлен на ее грудь, Яхонтову, который с отвращением смотрел на эту мерзкую компанию, Алексееву, который равнодушно взирал на движения руки старшей амазонки и потом повернул голову и вовсе уставился на окно под потолком. Макарову. Тот внимательно и как-то странно смотрел в глаза девице. Она задержала на нем взгляд и резко опустила свой свитер.
— Хватит с них. А то слишком много чести, — произнесла она, застегивая куртку. — Что с этим лохом делать будем?
Пчелка кивнула на Сквернослова. Тот продолжал лежать на полу, скрючившись от нанесенных ему ударов.
— Киньте его обратно в этот обезьянник, да пойдем в трапезную. Уже скоро Минерва с сестрами подойти должна. Вечером займемся этими неудачниками вплотную.
Амазонки грубо подхватили Сквернослова и так же грубо закинули его в клетку, продолжая хихикать и насмехаться. Затем удалились из помещения, комментируя в разговоре между собой все то, что произошло в этом подвале за последние четверть часа.
— Ну и твари, — пробормотал Варяг, глядя на закрывшуюся наружную дверь. — Уж лучше бы мы к людоедам каким в плен попали. Славик, ты живой?
Он склонился над товарищем.
— Да лучше бы я сдох, — простонал тот. — Как унизительно… Бабы отделали… Суки… Профурсетки хреновы…
В Надеждинске отношение к женщинам было особое. Да, они такие же полноправные члены общины. Но все-таки женщины. Их старались оградить от тяжелых работ, и особенно от работ на улице, предоставив им заботу о животных в подземном питомнике и возложив на них уход за оранжереями, где выращивалась растительная пища. Политика общины в отношении женщин строилась на том, что их надо всячески оберегать и относиться к ним обходительно и с уважением. И не скупиться на необходимую им помощь в быту и на работах. Женщины были таким же ключом к выживанию, как и тепло в жилищах и решение продовольственного вопроса. Женщины — это матери. Будущие или уже состоявшиеся. Женщины, даже пожилые и старые, — это помощницы в уходе за молодыми мамами и их детьми. Женщина — это святое.
Однако, несмотря на такое преклонение перед представительницами прекрасного пола, власть все-таки в общине принадлежала мужчинам, а разгульное поведение некоторых дам в общине не приветствовалось. Вообще подобные вещи были весьма щекотливым и сложным вопросом для их социума, но такое кажущееся ханжество было необходимо для успешного функционирования общины. Далеко не секрет, что разврат в обществе разлагает его, и в итоге общество обречено на упадок и забвение. В новых реалиях постъядерного мира и постоянной зимы это было недопустимо, ибо влекло за собой не просто распад социума, но и гибель большинства его членов. Падение нравов влекло за собой неизбежные конфликты, что тоже было фактом и горьким опытом Надеждинска, да и других подобных общин, наверное, в первые годы после ядерной катастрофы. Именно на первые годы пришелся резкий упадок в общественной морали, которая и до войны переживала не лучшие свои времена повсеместно. Первый период после катастрофы был отмечен повальной беспорядочностью в отношениях между мужчинами и женщинами и нередкими случаями насилия и убийств, едва не ставшими нормой. Это унесло множество жизней, но научило забытым понятиям сдержанности, морали и чести. Те, кто был не способен соблюдать моральные устои общества, просто были неспособны в этом обществе существовать.
Все это Николай знал с детства, потому что так воспитывали их наставники, учителя и так воспитывал его отец. Для него отношения с женщиной не могли быть чем-то иным, кроме возвышенных чувств, взаимоуважения и полного взаимного доверия. Даже мучившие его иногда инстинктивные желания побуждали в нем тягу не просто найти спутницу, но в первую очередь окружить ее заботой, нежностью и лаской. Он просто молча боготворил женский пол. И возможно, в том числе и эти его представления делали его робким в общении с девушками. Ведь так непросто начать общение с королевой или богиней. Куда проще завязать отношения, видя в женщине в первую очередь самку или охотничий трофей. Но Николай был не таким, и сейчас все происходившее с момента пленения их группы бандой амазонок сильно било по его идеалистическим взглядам, мировоззрению и полученному в родной общине воспитанию. Он был шокирован и потрясен. Он никак не мог понять, почему женщины, которые, по его понятиям, должны были олицетворять все прекрасное в оставшихся очагах сознания и разума лежащего в руинах мира, вели себя таким диким образом. И казалось, эти девицы старались перещеголять друг друга в мерзости и им явно нравилось выглядеть в глазах как подруг, так и пленников как можно большей дрянью. Что побуждало их быть такими? Его даже не столько поражала дикая злоба к москвичам жителей гадовника. Он меньше удивлялся не поддающемуся разумному объяснению поведению и непонятной мотивировке тех, кто заключил краткосрочный союз ради уничтожения миссии к ХАРПу. Острее всего его шокировали амазонки.
