Багряная цитадель - Говард Роберт Ирвин (книги TXT) 📗
С этими словами он воздел руки к небу и издал протяжный крик, распространившийся в пространстве, вибрирующий и не затихавший. Он несся все дальше, казалось, достигая миров, неизвестных смертным.
В наступившей тишине Конан услышал шум крыльев, доносившийся со стороны звезд, и вздрогнул, когда из мрака возникло черное, похожее на нетопыря создание и село у его плеча на зубец стены. Оправившись от потрясения, Конан присмотрелся и увидел большие, нежные глаза, мерцавшие в звездном свете, могучие крылья с размахом не менее сорока футов. Также увидел он, что существо это не было ни птицей, ни летучей мышью.
Пелиас прервал молчание.
— Садись и лети. Будешь в Тарантии перед рассветом.
— Клянусь Кромом! А ты? Не могу же я бросить тебя одного среди врагов!
— Не беспокойся обо мне, — усмехнулся маг. — Нынешним утром люд Корхемиша узнает, что имеет нового господина. Прими с покорностью посылаемое богами; вскоре я увижу тебя на равнине под Шамаром. Лети, король!
Конан осторожно взобрался на ороговевшую спину и ухватился за изогнутую шею летающего незнакомца; происходящее казалось неимоверным сном, и король с трудом сдерживал желание проснуться.
Раздался шелест огромных крыльев, и существо взмыло в воздух. Король глянул вниз и ощутил головокружение. Далеко-далеко внизу блестели маленькие искорки — огни королевской столицы Корхемиша; они удалялись и, наконец, исчезли совсем. Только звездное небо над головой напоминало Конану о том, что он мчится к Тарантии быстрее самого породистого скакуна…
3
…Улицы Тарантии переполняли бурлящие толпы. Люди яростно потрясали ржавыми пиками и алебардами, лес сжатых кулаков вздымался над головами разбушевавшейся черни.
На рассвете следующего дня после битвы под Шамаром события стали развиваться с головокружительной быстротой. Известным лишь Тсотха-ланти способом весть о поражении и смерти Конана Аквилонского достигла столицы и вызвала переполох. Бароны в панике оставляли город и мчались во весь опор к своим владениям — защищать майораты от алчных соседей. Королевство, хорошо организованное Конаном, балансировало на краю пропасти, а банкиры и купцы дрожали при мысли о возвращении прежних порядков. Народ требовал избрания короля, способного обуздать внешнего врага и взбесившуюся аристократию. Граф Троцеро, наместник короля в Тарантии, сделал попытку успокоить толпу, но охваченные страхом мещане тут же припомнили, как этот же Троцеро пятнадцать лет назад во время гражданской войны взял Тарантию штурмом и устроил кровавую баню ее защитникам. Ходили слухи даже об измене графа и его желании разрушить город. Воспользовавшись суматохой, отряды наемников начали грабить и насиловать, выволакивая из домов причитающих мещанок и трясущихся купцов. Троцеро немедленно ударил по распоясавшейся солдатне, устлав улицы трупами и заставив выживших вернуться в казармы и выдать зачинщиков-командиров.
Но и это ничего не изменило — а голоса недовольных звучали все громче. Люди бежали неизвестно куда и неизвестно зачем. Ширились слухи о том, что Троцеро сам спровоцировал грабежи, чтобы иметь возможность их подавить.
Принц Арпелло явился на заседание королевского совета и заявил, что, за неимением у погибшего Конана наследника, он готов принять на свои плечи тяжкое бремя власти, до окончательного решения об особе нового короля.
Пока длились дебаты, подкупленные пелийцем негодяи шныряли по городу, вопя во всю глотку о примеси королевской крови в жилах Арпелло.
Даже сквозь толстые стекла зала заседаний до ушей членов совета доносился рев толпы, провозглашавшей здравицы в честь Арпелло, прозванного Спасителем.
Совет капитулировал. Один Троцеро отказался отречься от присяги, но толпа выла, свистела, орала и забрасывала его камнями.
Понимая бессмысленность уличного боя с наемниками Арпелло, пуатенец швырнул свою булаву наместника в физиономию самозваного владыки и начал готовиться к выходу из города. Последним его приказом было официальное распоряжение повесить арестованных командиров наемников-мародеров, после чего граф выехал через южные ворота во главе пятнадцати сотен своих рыцарей.
Как только ворота захлопнулись за тяжеловооруженными всадниками, маска доброжелательности на лице Арпелло уступила место обличью изголодавшегося волка. Разбитые и лишенные командования наемники отсиживались в казармах, и люди Арпелло были единственными вооруженными силами в городе.
Верхом на рослом белом жеребце пелиец выехал на дворцовую площадь и объявил себя законным властелином Аквилонии под приветственные клики толпы.
Канцлер Публий, воспротивившийся беззаконию, попал в темницу. Купцы, с восторгом встречавшие новую власть, с удивлением выяснили суммы налогов, установленных на их торговлю. Шестеро самых богатых явились во дворец с просьбой о пересмотре — их головы покатились наземь без долгих церемоний, а также безо всякого суда.
После этой казни в домах зажиточных мещан воцарился страх. Купцы, не сумевшие ничего сделать при помощи золота, по своему обычаю пали на жирные брюха — лизать сапоги сюзерена.
Простых людей не особенно озаботила судьба торговцев, но, выяснив вскоре, что пелийские солдафоны ничем не лучше туранских головорезов — чернь стала роптать. Под видом наведения порядка армия Арпелло грабила и убивала, превзойдя в жестокости даже видавших виды наемников.
Поток бесполезных жалоб хлынул к новоявленному королю, сделавшему своей резиденцией дворец канцлера — в королевском замке забаррикадировались отчаявшиеся члены королевского совета, заочно приговоренные к смертной казни — они со своими слугами пока что успешно отражали атаки гарнизона.
Не в силах взять замок, пелиец захватил летнюю резиденцию Конана, где жили его жены и наложницы.
Королевские красавицы напрасно пытались вырваться из объятий пьяной солдатни — а были это темноглазые женщины из Пуатена, черноволосые девы из Заморы, Зингары и Гиркании, брифинки с льняными кудрями, все одинаково рыдающие от стыда и унижения и не привыкшие к подобному обращению.
На город, погруженный в ужас и тревогу, опустилась ночная тьма. Незадолго до полуночи разнеслась весть о штурме Шамара кофтской армией. Люди были потрясены. Никто не задумывался о том, каким образом известие сумело за такой короткий срок достичь столицы, но простонародье обступило дворец и потребовало, чтобы король воссел на коня и двинулся на юг, — отразить нападение и отбросить захватчиков за Тибор.
Но пьяный король презрительно хохотал, стоя у окна.
На рыночной площади студент Афемид взобрался на колонну и громогласно обвинил Арпелло в сговоре со Страбоном, живописуя перспективы бытия под властью Кофта с Арпелло в роли сатрапа; прежде, чем он закончил речь, толпа раскалилась до предела.
Самозванец выслал отряд на поимку студента-бунтаря, но люди забросали солдат камнями и тухлыми яйцами. Рота арбалетчиков окружила площадь, кавалерийский эскадрон врезался в толпу, но студент исчез.
Он тайком выбрался из города и направился к графу Троцеро, намереваясь умолить его штурмом взять Тарантию и идти затем на помощь осажденному Шамару. Он застал графа, сворачивающего свой лагерь, разбитый под стенами Тарантии, и намеревающегося направиться в Пуатен — далекую западную окраину государства. На мольбы юноши Троцеро ответил, что сил его недостает не только для противостояния Страбону, но и для штурма Тарантии, даже при полной поддержке населения. Кроме того, жадные соседи стали бросать косые взгляды на Пуатен, намереваясь поживиться за чужой счет. А так как король мертв, то каждый да позаботиться о себе сам. Посему он, граф Троцеро Пуатенский, намерен сражаться с Арпелло и его бандой у себя дома.
В то время, как Афемид пытался уговорить Троцеро, жители города в бессильном бешенстве толпились у стен дворца, осыпая Арпелло проклятиями. А тот, стоя на верхней площадке башни, издевался над их беспомощностью. Его лучники уже целились в народ из окон, и пальцы арбалетчиков легли на спусковые крючки.
