Белый Паяц - Угрюмова Виктория (серии книг читать бесплатно .txt) 📗

– И не надоело тебе бродить по свету в таком странном одеянии?

– Не знаю. Как-то не задумывался.

– А я бы на твоем месте задумался. Для паяца ты какой-то чересчур серьезный, невеселый. Даже сурок твой не спасает положения.

– А где ты их видел, веселых паяцев?

Картахаль бросил кости.

– Двойка.

– Ты проиграл, – улыбнулся лоточник.

– Давай поглядим, как оно будет.

Кости стукнули о доски стола.

– Единица?! – едва не взвился под потолок ночной гость. – Не может такого быть!

– Экий ты забавный человек. Всего-то у тебя не может быть: и пустого пергамента, и проигрыша.

– Еще раз. Я бросаю первым.

– Пожалуйста.

– Пятерка.

– Шестерка.

Лоточник воззрился на Картахаля, как на привидение.

– Еще раз.

– А стоит ли?

– Стоит. – Он долго тряс кости, прежде чем решился их бросить. – Единица! Абарбанель тебя подери!

– Отличное пожелание перед походом, – ухмыльнулся Лу Кастель.

– Прости, это я в сердцах. Это не про тебя…

– Да я понимаю. Еще раз?

– Нет, не нужно. Я узнал все, что хотел. – Он поднялся со своего места, залпом допил вино, сунул сурка за пазуху.

– Рад за тебя, – сказал Картахаль, провожая его к дверям. – И хотя я совершенно не понимаю, зачем ты приходил, но я почему-то рад, что провел это время в твоей компании. С тобой спокойно, паяц. А с тобой весело, Гауденций.

– Спасибо за вино и сыр, – медленно произнес продавец билетиков, теребя в руках свой потрепанный колпак. Тот откликался печальным звоном, как живой. Видно было, что паяц чем-то потрясен и обескуражен. – Тогда, до встречи.

– Увидимся в «Выпивохе», после войны. – Лу Кастель крепко пожал ему руку.

– Может статься, и в «Выпивохе», – кивнул паяц.

– Опять темнишь?

– Просто говорю, что всяко может статься.

– Все в руце Пантократора? – хитро прищурился Картахаль.

– Да нет, я уже понял, что на тебя это правило не распространяется.

– Вот и хорошо, что понял. Прощай, Паяц.

– До свидания, Созидатель.

Белый, до голубизны, холодный лунный свет заливал всю спальню и проникал в глубокий альков, в котором метались в яростной схватке два перламутровых тела.

– Арр… Арр… Арбогаст!!! – рычала принцесса, впиваясь острыми ногтями в упругое тело любовника. – Арбогаст…

Она откинулась на подушки, как отваливается от опустошенной жертвы сытый вампир, и облизнулась.

– Как хорошо с тобой, – сказала она после паузы.

Здесь, по всем правилам, должна была последовать ответная реплика. Не то чтобы зиккенгенка нуждалась в еще одной похвале, но не слышать оной оказалось нестерпимым для ее самолюбия.

– Тебе хорошо со мной? – спросила она уже требовательнее.

– Да, – отозвался он.

– Я лучше всех?!

– Да.

– От покойника и то больше восторгов, – недовольно фыркнула принцесса и встала с кровати, натягивая на голое тело расшитый золотом алый халат. – А дедушкин канделябр куда красноречивей. Твое счастье, милый, что ты такой выносливый и породистый жеребец, иначе бы я давно уже распрощалась с тобой.

Угроза не подействовала. В алькове по-прежнему царила тишина. Желтоглазый красавец лежал на спине, и лунный луч в сладкой истоме скользил по его совершенному телу, казалось изваянному из цельного куска прозрачного голубовато-белого опала или сотканному все из того же лунного света. Черные длинные волосы разметались по подушке. На губах блуждала загадочная улыбка. Казалось, он просто не слышит любовницы.

– Послушай, – возвысила голос Эдесса Атри, – я тебе что, служанка, что ты обращаешься со мной подобным образом? Если ты возомнил себя единственным и неповторимым и решил, что теперь я готова для тебя на все, то ищи себе другую…

Она запнулась, подбирая нужное слово, достаточно обидное, чтобы уязвить его, но все-таки не оскорбительное для себя самой.

– Ты знаешь, что меня не интересуют другие женщины, – сказал он, воспользовавшись секундной паузой. – Они чересчур много говорят. Ты хороша в постели, Эдесса. Не порть впечатление от этой ночи глупыми речами.

Принцесса присмирела. Отчего-то он заставлял ее слушаться, и ей это даже нравилось временами.

– Но я тебе нравлюсь?

– Когда ты не похожа на других женщин.

– А ты знал кого-нибудь лучше меня? – спросила она, разумом понимая, что не следует ставить такие опасные вопросы. Но ее буквально тянул за язык какой-то взбесившийся демон.

– Зачем тебе это? – спросил он с легким удивлением. – Если я солгу, ты прицепишься ко мне как клещ, чтобы выпытать правду. Скажу правду – оскорбишься.

– И все-таки ответь!

– Странные вы существа – люди, – хмыкнул рыцарь. – Изволь, если ты так этого желаешь. Знал.

– Она была… намного лучше?

– Неизмеримо.

– Ты и тут немногословен.

– Не вижу смысла. Слова, Эдесса, ничего не значат, странно, что ты до сих пор этого не поняла.

Герцогиня Атри в ярости кусала губы.

– Что ж, – произнесла она наконец. – Не стану донимать тебя расспросами. Ты прав, мне это не к лицу. Только один вопрос, всего один, последний.

– Смотря какой.

– Как ее звали?

Арбогаст приподнялся на локте и посмотрел любовнице прямо в глаза. На секунду ей показалось, что в ее алькове притаился ночной хищник, тварь Абарбанеля – василиск, вампир или оборотень, и она невольно поежилась.

– Анерра, – тихо сказал он. – Ее зовут Анерра.

На другом конце Охриды, над широкой степью, тяжело висела огромная круглая луна.

Она освещала бесчисленные шатры, повозки, стреноженных лошадей и тревожно всхрапывающих быков, которых беспокоил запах ночных хищников. Огни костров перемигивались с мерцающими звездами, но их свет терялся в могучем потоке лунного света. Лагерь манга-ди-хайя полностью погрузился в некое странное вещество немыслимого оттенка, в котором смешались призрачное сияние жемчугов, золото солнца и голубизна холодной стали.

Шатер рахагана казался отлитым из серебра.

Окружавшие его стражники не спали. Вероятнее всего, не потому, что боялись нападения, а потому, что яркий свет затекал под веки и мешал уплыть в страну снов.

Хар-Давану было легче: под плотной тканью шатра устроилась на ночлег темнота, и он принадлежал ей без остатка.

Ему снова снились стихи. Стихи о нем самом или о таком, как он. Почему-то во сне все обычно кажется смешнее или печальнее, чем наяву, и обычные слова заставили его заплакать. Он проснулся и сел, удивляясь тому, что еще способен проливать слезы.

За пологом шатра мирно спал лагерь манга-ди-хайя. Его непобедимая армия. Он проведет ее от одного края мира до другого, и завоеванные страны, как переспелые плоды, будут сыпаться в подставленные ладони. А потом, когда в его силах будет исполнить невозможное, он восстановит из праха древний Баласангун и привезет туда Алоху. Он покажет ей спокойную Дивехши, и бурную Айшме, и Хионайские озера. Он бросит к ее раздвоенному рыбьему хвосту все цветы и фонтаны, он заставит птиц петь только для нее, а мотыльков – водить хороводы. Он доберется до небес и спустится под землю, но найдет того, кто распоряжается жизнью и смертью, и заставит его сделать так, чтобы Алоха открыла глаза и увидела все чудеса, которые он для нее добыл.

А потом…

Не важно, что будет потом. Главное – мечта. Человек без мечты и стремления подобен сухому колодцу, пустому кувшину, в котором шуршит и пересыпается горячий песок, и бесплодной земле. Нет смысла в его бытии. Мечта дороже жизни, и он готов платить за нее. Даже так, как ему предсказали в этом странном сегодняшнем сне.

Рахаган обхватил руками колени, задумался и вспомнил каждое слово из этого не то заклинания, не то песни, не то стихотворения.

Вне всякого сомнения, оно написано про него. Или про такого, как он.