Берсерк - Григорьева Ольга (читать книги полные .txt) 📗

«Ну точь-в-точь Приболотная Гидра», — подумала я и ответила:

— Запомни, меня зовут не словенка, а Дара!

— Ты безымянная тварь и безродная мразь! — захлебнулся оскорблениями Хорек. — Словенская лягуха! Никто здесь на твою рожу глядеть не может! Если б не Хаки — ты давно бы сгнила! Но теперь уж я о том позабочусь! Пропадешь, тварь…

Так вот что думали обо мне урмане! «Тварь, мразь, уродина…» Такие слова я терпела от многих, но не от Хорька.

— Чья бы корова мычала, — спокойно сказала я и, не размахиваясь, врезала кулаком в жирный живот управляющего. Он выпучил глаза, жадно схватил ртом воздух и согнулся пополам. Его короткие руки нащупали на поясе нож. Криво усмехаясь, управляющий вытянул оружие и повертел передо мной:

— Я умею управляться с этим, гнида! И даже покровительство берсерка тебе не поможет!

Покровительство берсерка?!! Да какой посмел?!

Паук мар засучил тонкими лапками. Внезапный гнев поднялся во мне страшной, всепоглощающей волной и смял лицо управляющего. Предо мной оказался безликий, насмехающийся враг! Я не помню, что делала. Помню только, как по ладони потекло что-то горячее и в ней очутился нож толстяка. Мои пальцы стискивали его лезвие, а его владелец в ужасе пятился прочь. Я отбросила оружие и догнала его. После первого удара он упал и закрыл голову руками, но какая-то невидимая преграда внутри меня рухнула, и все тревоги, сомнения и печали последних лет хлынули наружу. Завывая, как мара, и будто сама становясь ею, я пинала тело Хорька и не замечала распахнувшихся дверей, только вдруг поняла, что врагов стало больше. Кто-то ударил меня в живот, но боли не было. «Хаки дрался ногами», — шепнул внутри меня льстивый голосок той самой мары, которой я стала. Совет оказался кстати. Моя нога взметнулась вверх, и мой новый враг треснулся спиной о высокую деревянную загородку и съехал на землю. Второй оказался более ловким и успел дважды зацепить меня вилами, прежде чем очутился рядом с товарищем. Больше на меня никто не нападал. Собравшись в кружок, люди Свейнхильд просто стояли и смотрели, как я визжу, завываю и в бешенстве колочу ногами поверженных врагов.

Моя ярость потухла внезапно, почти так же как загорелась. Сначала сквозь гул в ушах прорвалось тревожное ржание лошадей, потом долетели людские голоса и чьи-то стоны, а ноги мгновенно отяжелели, будто налились свинцом. Я вслушалась в невнятные шорохи и помотала головой. Откуда такая усталость? Что случилось?

Словно сон-Один из нападавших на меня людей застонал и попытался встать. Я шагнула к нему, но он тут же замер.

— Не бойся, — хриплым, совсем чужим голосом сказала я. — Не трону.

Я действительно не хотела ни с кем драться — уж очень устала.

— Да она же берсерк… — раздался испуганный женский голос. Кто произнес эти слова? Хотя какая разница? Усталость заставила меня сесть на пол. Белые лица урман закачались надо мной. Белые, белые… Давным-давно я была маленькой и так же смотрела на тех, кого у нас назвали берсерками. Они казались мне зверьми. Теперь в урманской земле зверем назвали меня…

Мне стало смешно. Хохот сотрясал мое тело, пока урмане вытаскивали из конюшни бесчувственное тело Хорька и запирали двери. Даже оставшись одна, я не перестала смеяться. А потом закрыла глаза, завертелась в разноцветном, сумасшедшем вихре и оказалась на

Красном Холме, рядом с Баюном. Он задумчиво глядел на некрасивый, черный, будто головешка, пень.

— Опять ты… — сонно сказала я. — Чего тебе надо? Баюн повернулся:

— Совсем плохо. Любой пень. может дать новые ростки, но не этот. Этот отравлен. Под его корнями течет человеческая кровь, и он не хочет забыть об этом.

Какая кровь? Ах да, здесь же жил род старого Слепца. Всех их убил воевода Сигурд.

— Ты ошиблась, договорившись с марами, — продолжал Баюн. — Они сделали тебя хуже того, за кем ты охотилась. А что будет дальше? Нынче ты била чужих. А не выполнишь обещанного — забудешь, где чужие, а где свои. Забудешь дом, любовь… Души убиенных тобой людей достанутся марам, а пустая ненависть сожрет тебя. Мары поселили ее в тебе, а ты приняла и не желаешь с ней бороться… Совсем как этот пень…

— Зачем бороться? И как? — зевая, спросила я.

Баюн склонил голову к плечу:

— Прости своего врага. Ты ведь уже почти сделала это. Мне надоели речи шилыхана. Легко ему говорить о прощении, ведь у него нет врагов! И с чего мне прощать Хаки? Ведь это он взял меня в плен и был виноват во всем, что творилось в моей душе! Из-за него мары мучили меня! Они ждали его смерти. А прощу его, пожалею — и что? Сама достанусь проклятым выползкам Морены?!

— Отстань, Баюн, — прошептала я. — Поди прочь. Откуда-то из-под пня взметнулся вихрь, растекся серой дымкой и скрыл Баюна.

— Мары любят брать все! Они все равно заберут тебя… Еще до смерти… — долетел его слабый крик, и я провалилась в глубокий, долгожданный сон.

Разбудил меня лошадиный храп. Пегая кобылка лениво жевала сено и косилась на меня умным круглым глазом. Я хотела потрепать ее по морде, но не смогла поднять рук. Крепкие веревки плотно прикручивали их к столбу за спиной. Ноги тоже оказались привязаны к вбитому в пол колу. Зачем меня связали? И кто?

Я шевельнулась. Чуть встороне от моих ног темнело пятно высохшей крови. Недавняя драка всплыла в памяти. Неужели это было не сном?! Пресветлые Боги, да где же был мой разум, когда я стала бить Хорька?! Ведь хотела лишь немного припугнуть его — показать, что не собираюсь терпеть оскорбления, а что вышло?!

Дверь заскрипела. По усыпанному сеном полу пролегла узенькая полоска света. Догадываясь, кто стоит за створкой, я позвала:

— Левеет!

Мальчишка бочком втиснулся в щель.

— Что со мной было, Левеет? Он заморгал:

— Не знаю. Ты ни с того ни с сего стала бить Хорька. Потом раскидала троих мужиков, как котят, а после упала, заснула и два дня не просыпалась…

— А почему ладонь так болит?

— Хорек сказал, будто ты взяла его ножик за лезвие и выдернула у него из руки. Видать, глубоко порезалась, — по-прежнему переминаясь у дверей, пробормотал Левеет, а потом решился и шагнул вперед: — Он послал за Финном-колдуном и за Свейнхильд. Колдун приходил вчера. Поглядел на тебя и сказал, что твоя сила — очень дурная и никому, кроме Хаки, с ней не совладать, потому что жизни ваши связаны, как одна. А когда Хорек приказал тебя убить, колдун заявил, что это может решить только Хаки. Теперь все ждут приезда Свейнхильд и очень боятся.

— А ты?

— Я — нет, — гордо выпрямился Левеет. — Я твой друг, а ты не обидишь друга.

И тогда я вспомнила Баюна. «Вскоре ты перестанешь различать друзей и врагов. Марам нужны людские жизни, и чем чаще ты будешь убивать, тем больше жизней получит их ненасытная хозяйка…» Неужели он говорил правду и мой внезапный гнев — дело Морениных прислужниц? Если это так, то скоро я сама превращусь в мару, только живую и облаченную плотью! Так вот что значило Баюново «они любят брать все». Чем дольше живет мой враг, тем больше нежити Морены завладевают моей душой. Нужно быстрее выбраться отсюда, отыскать Хаки и убить его! Иначе мне грозит куда худшая участь, чем смерть. По слухам, Волк где-то в Норвегии, и его нетрудно найти, лишь бы достало сил перебраться через разделяющий Свею и Норвегию загадочный лес Маркир! [108]

— Если ты мой друг, как говоришь, — прошептала я, — то сними путы. Ты ведь знаешь, что сделает со мной Свейнхильд. Клянусь, я уйду и больше никогда не вернусь! А если меня поймают — скажу, что смогла развязаться сама.

Паренек отрицательно замотал головой:

— Нет. Нельзя.

Я вздохнула. Что ж, он не оставил мне выбора. Негоже обманывать ребенка, но придется.

— Ты просто боишься, — откидывая голову, заявила я. — Ладно, ступай отсюда, трусишка.

— Я не трусишка!

— Но боишься…

Левеет засопел, переступил с ноги на ногу, а потом моей щеки коснулось его прерывистое дыхание. Веревка на моих руках натянулась, дрогнула и упала на пол.