Семеро Тайных - Никитин Юрий Александрович (книги полностью TXT) 📗
– Я ничего не сказал!.. Мне вообще не нравится… править. Я редко считаю себя правым, вправе… Да еще правило в руки!.. Без меня!
Что-то важное почудилось Олегу в словах мудреца, которого встретил первым на пути, предостерегающе грозное, но остальные смотрели затравленными глазами, на лицах страх и жадность, уже слышно, как скрипят мозги у Беркута, хлюпают у Ковакко, шуршат у Хакамы, всяк прикидывает выгоды и невыгоды, но, похоже, жажда выгоды перевесит, к тому же у каждого есть подленький страх, что если не войдет в этот Совет чародеев, то будет их не Восемь, а Семь, а то и Шесть или Пять… Мир в самом деле будет принадлежать тем, кто согласится с этим полузверем, тогда не получить и те крохи от пирога, которые сейчас полагаешь своим неслыханным богатством…
– Ты говоришь, – сказала Хакама задумчиво, – не будет главного. А кому принимать решения?
– Нам! Если заспорим, будем убеждать друг друга. Если не убедим, то… как решит большинство.
Глава 50
И все-таки колдуны переглядывались, отводили взгляды. Он ощутил, что все чего-то ждут, а взгляды, которые бросают как стрелы, в чем-то странные… Внезапно на затылке зашевелились волосы, по спине прошла ледяная волна.
С абсолютной ясностью понял, что в помещении есть еще кто-то. Незримый для него. Незримый даже для других, но это человек или колдун из их круга, о нем уже знают.
С колдунами что-то странное, он еще раз скользнул по ним взглядом. Вроде бы их стало меньше… Так и есть! В помещении на него с застывшими улыбками, полными ожидания каких-то событий, смотрят Беркут, Хакама, Короед, Ковакко, Боровик, Автанбор… Кого-то недостает, их явно было больше. Так и есть, исчез Россоха, не видно того дурака в расписном халате, как его… Сладоцвета!
– Не слушаете, – сказал он горько. – Как драчливые селяне… только о том, как сдачи… Прав или не прав, но главное – дать сдачи! Как мне убедить? Как?
Голос его сорвался на крик. Горло сжало, он закашлялся, на глазах выступили слезы.
Справа пахнуло холодом, какой может идти только от острого железа. Он на миг представил, как лезвие врубится в мягкую теплую плоть, рассечет, перерубит кости, толстые и тонкие, и лишь потом брызнут тугие струи горячей крови…
– Россоха, – сказал он, – не тяни… Довольно! Что делаешь – делай.
Колдуны зашептались, их вытаращенные глаза не отрывались от смертельно-бледного лица молодого волхва. Олег повел дико глазами по всему помещению. На миг всем почудилось, что попытается схватиться с невидимкой, но тут же застыл напряженный, как тетива перед выстрелом, с закушенной губой, в глазах страх и мольба, чтобы все поскорее кончилось.
Затем все услышали свист рассекаемого воздуха. Даже успели увидеть, как закрутился небольшой вихрь и метнулся вслед за невидимым лезвием.
Автанбор вздрогнул, глаза выпучились. От его шеи по воздуху через всю комнату протянулась нить красных бусинок, а когда они достигли стены, там возникли крохотные красные пятнышки.
Руки Автанбора метнулись вверх, пальцы ухватили голову. Все видели, как голова осталась зажатой в ладонях, а тело начало медленно оседать. Из обрубка шеи на плечах ударили кипящие бурунчики крови, но из головы в руках кровь полилась как из ведра.
Олегу да еще Беркуту послышался новый свист меча, глухой удар железа по живой плоти, но тут тело Автанбора тяжело грохнуло на пол, руки все еще сжимали отрубленную голову. Кровь хлестала бурно, красная лужа растеклась по полу, заполнила щели и медленными волнами потекла под стол, достигла лестницы и освобожденно устремилась по ступенькам.
Колдуны вжались в глубину кресел. Их трясло, глаза вылезали из орбит. По полу тяжело протопали широкие ступни, оставляя кровавые следы. Цепочка протянулась в дальний угол, где вода в широкой бадье заколыхалась, послышался плеск, хлюпанье.
Короед вскрикнул, его трясущийся палец указывал в место, где стена соединялась с полом. Там расплывалась красная лужа, кровь текла прямо из пустоты. Чуть позже начало проступать скорченное тело человека. В полупрозрачной руке блестел такой же едва видимый нож с длинным узким лезвием. Тело медленно наливалось цветом Короед первый воскликнул:
– Сладоцвет?.. Так Россоха и его?..
Хакама со страхом и ненавистью смотрела в изможденное лицо зеленоглазого волхва:
– Но как… как ты сумел… предугадать?
– По вашим же… дурацким, – прошептал Олег измученно, – звездным картам. Не Сосику, правда, и не твоим ныне… я сам посмотрел на звездное небо, на людей, снова на звезды… Кое-что понял.
Его трясло от запоздалого страха. Он изо всех сил стискивал челюсти, пусть не увидят прыгающие губы, чувствовал, как вздуваются желваки, лицо становится суровым, как у действительно сильного и бесстрашного, хотя душа верещит по-поросячьи и старается забиться под стельку стоптанных сапог.
Хакама закричала пронзительно и гадко, перекосив красивое личико:
– Но так не могло быть! Почему Крыса не сумел, Обезьяна не перехитрила и не ударила в спину? Павлин должен был убить тебя, а не Автанбора! Звездные карты – безошибочны!
Олег стер ладонью кровь с плеча, поморщился, кровь засохла, пошла безобразной коркой. Он снова провел ладонью, коричневые струпья посыпались на пол. Теперь там пульсировал, медленно опадая, безобразный багровый шрам, на глазах стал лиловым, опал, побелел, но на большее у красноголового волхва сил то ли не хватило, то ли счел, что шрамы в самом деле украшают не только мужчину, но и волхва.
Хакама с ужасом следила вытаращенными глазами. А волхв оглядел себя, буркнул с неприязнью:
– Сейчас ты даже красивой не кажешься.
– Что?
– Какая же из Беркута Обезьяна, если родился в северных лесах, где отродясь обезьян не было? И где не знают, что такое обезьяна?.. Мало ли что там, на далеком жарком юге, в эти дни обезьяна на обезьяне! А у нас в тот час зима, в берлогах появляются медвежата, весной вылезают на свет… Он – Медведь! Во всем медведь, а медведи – звери честные, на хитрости да удары в спину не больно идут. У них и своей силы хватит, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. Это мог бы Горностай, но ты его почему-то обозвала Девой… ну какая из него дева?.. и подговорила перехватить меня еще в горах.
Хакама спросила глухо:
– Где он?
Олег удивился:
– А где бы ты думала?
Она опустила голову:
– Глупый вопрос, признаю… Он там, в горах?
– Только кости, – поправил Олег. – Только кости.
Спины Ковакко и Беркута горбились в дальнем углу. Олег услышал слова заклинаний, по телу пробежала зябкая волна, затем словно окатили теплой водой пополам с березовым соком. Он чувствовал, что, если сейчас на него свалится хоть перышко, он рухнет под его тяжестью. Но когда поднял голову, со стен исчезли красные капли, а на полу не осталось и следа от двух убитых. Широкие плиты блестели, словно их усердно очистила дюжина слуг.
Боровик кашлянул, привлекая внимание:
– Можно мне спросить?.. Почему Россоха не убил… гм, понятно. Но почему он убил Автанбора? И Сладоцвета, который… как я понимаю, должен был вместе с Россохой убить тебя?
– Чтобы этого не сделал я, – ответил Олег хмуро. – Автанбор достал воду из подземного источника и принес царевне Миш. Из-за него погиб друг… Россоха взял на себя кровь, чтобы ее не было на мне.
Короед опасливо поинтересовался:
– Прости нас, могучий. Любой бы на твоем месте уже крушил направо и налево… Но ты сохраняешь твердость, как подобает настоящему мужу и воину. Объясни, разве не одни и те же звезды зрят и на Хакаму, и на Беркута?
Колдуны уже стояли под стеной, как присмиревшие отроки. Олег сказал с презрением:
– Но по-разному возжигают сердца рожденных в знойных странах, где в десять весен уже замужем, и сердца рожденных в северных лесах, где до двадцати лет играют в песочке! Будь Россоха родом из Песков, его меч обрушился бы на мою голову, но в его жилах течет кровь гиперборея! Он должен был поступить так, как поступил. Он не хотел, чтобы по его землям двигались чужие армии… а я – единственный, кто хотел остановить эти армии. Вы считали его Павлином… слово-то какое, а он по звездным картам – Росомаха. А это зверь, который как никто охраняет свои земли. Чужакам не позволяет не то что селиться или охотиться, а даже проходить мимо. Я сам из Леса, росомах знаю. С ними ни один охотник по своей воле не связывается. Взять удается мало, но своего можно лишиться сразу…
