Несносная Херктерент (СИ) - Чистяков Владимир Юрьевич (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
А вот Марина знает - видела самый первый "Путеводитель", и там была эта статуя, называется - "Командир дирижабля". А штука у него на груди - кислородный аппарат. Всё-таки дирижабли первоначально могли забираться на куда большую высоту, чем самолёты. И павильон тогда "Воздухоплавание", а не "Авиация" назывался. Даже несколько лет причалом для дирижаблей был. Причальная мачта и сейчас стоит. Только воздушные исполины сюда больше не прилетают. Их век оказался короток. Заполненные газом солидные гиганты проиграли маленьким юрким и хрупким этажеркам. Как когда - то холоднокровные исполины проиграли спор мелким зверюшкам, шнырявшим у них под ногами.
Вход в "Авиацию" вживую после ремонта Марина ещё не видела. Только фотографии у Софи видела. Думала, что фото здорово отретушированы, Эрида говорила, что перед публикацией так всегда делают. Оказалось, нет. В стенку бывшего ангара для самого большого в мире дирижабля вделан самолёт. Смотрится новый вход. Кажется, что из ворот ангара выруливает огромный красный самолёт. Хотя, на деле, он намертво вделан в стену.
Вход в павильон расположен между стоек шасси. Марина помнит высоченные колеса "Стрелы Дины", низ фюзеляжа где-то наверху. Лайнер Марине не понравился, хотя и произвел впечатление размерами. Но фюзеляж "Стрелы Дины" спокойно бы поместился между стоек шасси гигантского бомбардировщика. Символа воздушной мощи Империи, никогда не участвовавшего в боях. Самолёт, даже сейчас, на приколе, поражает воображение. Тележки шасси напоминают большие понтоны, установленные на самые здоровые из виденных Мариной, колёс. Стоя рядом, даже не верится, что эта конструкция имеет какое-то отношение к серебристой поверхности над головой. В каждой тележке спереди - дверца. Через неё экипаж попадал в машину, потом по лесенке внутри стойки шасси поднимался в фюзеляж, расходясь по своим местам. Марина знает - экипаж машины мог доходить до тридцати и больше человек. В основном, конечно, стрелки, обслуживающие многочисленные пушки и пулемёты. Машин выпущено немного, и каждая немного отличалась составом вооружения, типом моторов и даже, их количеством. У самой первой машины их было целых четырнадцать. Восемь нормально, по четыре на каждом крыле, ещё два - тоже на крыле, но сзади, между балками хвостового оперения, последние четыре - спарены по два, стоят на пилонах, один винтом вперёд, другой - назад, а сами пилоны - сверху на крыле... или, на фюзеляже.
На других машинах моторов было меньше: на одном не было пилонов, на другом - моторов на задней кромке крыла. Ещё на одном было всего шесть винтов, но зато моторов - двенадцать, каждый винт вращала спарка из двух двигателей. Да и сами винты были куда больше обычных.
Марина знает основные схемы самолётов, "утку" от "летающего крыла" отличит с лёгкостью, но вот схему гиганта назвать затруднится. Фюзеляж у самолёта вроде бы есть, похожая на аквариум его часть, включающая пилотскую кабину и три турели, смотрящие одна точно вверх, другая вниз, третья тоже вниз, но назад, довольно далеко из крыла выступает. Но это, собственно, и всё. За крылом фюзеляж не продолжается. Вместо него появляются две балки, соединяющиеся стабилизатором. Каждая заканчивается турелью, у одних машин со спаркой пулемётов, у других уже с длинноствольной автоматической пушкой.
Бомбоотсеки и прочие авиационные потроха упрятаны внутри толстенного крыла. Сколько бомб может тащить махина, Марина точно не помнит, а вот картинку из старого журнала, где грузоподъемность гражданского варианта машины проиллюстрирована изображением слоников рядом с силуэтом самолёта, помнит. Вот сколько там слоников было? Десять? Точно больше! Двадцать? Может да, а, может, и нет. Во всяком случае, не больше тридцати.
Этот самолет окрашен ярко - красным с желтыми полосами. Цвета легендарного "Солнечного дракона" - самой большой пассажирской машины своего времени.
"Дракон" был двухпалубным. Наверху размещалась самая настоящая прогулочная палуба, словно на океанских лайнерах. Через квадратные иллюминаторы можно было видет, как вращаются огромные винты. На палубу выходили двери самых настоящих кают. В билете так прямо и писалось "каюта такая-то, место такое-то". Всего самолёт мог брать до трёхсот пассажиров. Но с такой нагрузкой он никогда не летал. "Дракон" страшил людей исполинскими размерами. В газетах одно время даже писали, что такая огромная машина просто не сможет подняться в воздух. Газетчики, как обычно, писали о том, в чём не разбирались. Когда "Дракона" строили, уже пару лет летали его военные собратья.
Переброска их на одну из баз на другом материке "помогла" местным лидерам принять нужные грэдам решения.
Но здесь стоит не "Дракон". Это бомбардировщик просто выкрашен так. Да турели, и то не все, сняты.
Бомбардировщики уже устарели. Но они крепкие, очень надёжные (за всё время эксплуатации было только несколько не слишком серьёзных аварий, да и те без жертв, даже ни одной машины не списали). Машины и сейчас летают. Часть переделана в транспортные и десантные, часть - переданы в Авиацию Севера, в том числе и настоящий "Дракон". А здесь оказался самый изношенный бомбардировщик. Сдавать в металлолом пожалели, отправили сюда.
Внутри павильона десятки, если не сотни самолётов и иных, условно летающих, объектов.
Одни стоят, другие подвешены на тросах. Чего тут только нет! Копия первого мирренского воздушного шара. Первые планеры (некоторые даже настоящие), похожие на диковинных птиц. Макеты различных конструкций с причудливыми крыльями, винтами, а то и роторами - они рвались в небо, но так и не увидели его. Оригиналы их конструкций погребли под своими обломками создателей. Но человека не остановить. И вот стоит легендарный "Буревестник" - первый действительно летавший самолёт.
Не первая конструкция известного инженера. Предыдущие машины только по земле бегали. Не летали, но уже подпрыгивали. По следам колес на песке комиссия определила - машина отрывалась от земли. Работу признали перспективной, военное ведомство выделило деньги на следующий проект.
И появился "Буревестник". Инженер много наблюдал за птицами, даже камеру для скоростной съемки изобрел, пытаясь понять механизм движения крыльев. Понял, что машину на принципе машущего полёта построить невозможно. Заинтересовался птицами, способными подолгу парить. Даже ездил на безжизненные острова, где гнездятся самые крупные морские птицы из тех, что предрекают беду морякам... Инжнер застрелил нескольких и долго рассматривал их крылья, делая какие-то наброски и фотографируя. На обратном пути пароход попал в шторм и затонул. Инженер был среди немногих спасенных. Моряки шептались - потревожив птиц, он накликал беду. Шторм не утихал, крейсер трепало здорово, были моменты, когда казалось, что и он пойдёт ко дну.
Но капитан оказался умелым, и корабль смог вернуться в порт.
А потом инженер стал строить птицу из дерева и полотна. Марина с детства помнит картинку - силуэт буревестника в полёте и схема первого самолёта. Не сразу их отличишь. Инженер воспроизвел профиль крыла птицы. Поставил очень лёгкий мотор собственной разработки...
Тот день вошёл во все учебники истории, без разницы, на Севере или Юге материка они изданы. Человек покорил небо. И этот человек - грэд! Первый в небе.
Несколько минут занял тот полёт. Но эти минуты запомнились на века!
По праздникам в воздух часто поднимаются копии "Буревестника". А сам он здесь. Стоит прямо у входа. Хотя, как раз он и должен быть в воздухе. Хотя бы и вися на тросах. Он символ. Символ победы над небом. Полной и окончательной. "Буревестник" просто красив. Красив, словно птица, подарившая ему имя. Это не летающая сосиска первого мирренского дирижабля, чья оболочка сделана из желудков целых трёх тысяч коров, погибших при наводнении. И пусть эта сосиска поднялась в небеса на несколько лет раньше "Буревестника". Небо будет принадлежать им, а не потомка "летающей колбасы" - такое прозвище придумали своему первому дирижаблю сами миррены. Читавшая много книг не для своего возраста, Марина так же знает и другое, неприличное обозначение дирижабля, данное не кем-нибудь, а самим императором Тимом IV - "Летающий ***". Впрочем, аппарат ему понравился, и деньги на постройку новых были выделены. Любовь Тима IV к крепким выражениям уже к тем временам в поговорки попала.
