Новая кофейная книга (сборник) - Фрай Макс (список книг txt) 📗

Двигатель продолжал работать тихо и ровно, приборы показывали абсолютную норму, машина была в порядке – только не ехала. Анна почувствовала, что вокруг нее, снаружи – пока еще снаружи – что-то происходит. Сгущается. Нарастает. Приближается. В зеркале заднего обзора мелькнула тень. Боковым зрением Анна заметила еще одну тень слева от машины. Тени двигались, пропадали, но не исчезали, а как будто прятались – до поры – не желая быть обнаруженными раньше времени. Раньше какого времени? Анна отбросила телефон на пассажирское сиденье, схватила кружку с кофе, вцепилась в нее обеими руками и начала пить – квадратными, остроугольными глотками, не глядя ни по сторонам, ни вперед, ни назад. Когда кофе был почти выпит – на дне кружки оставался едва ли глоток – впереди на дороге мелькнул, пропал, затем подсветил небо свет фар – кто-то уже въехал на подъем, вот-вот перевалит его и будет здесь.

Дальнейшее произошло быстро. Встречная машина перевалила сопку и через несколько секунд уже стояла борт о борт с Анной. «ГАИ», – прочитала Анна на синей полосе прибывшего автомобиля. Это были «Жигули». Из «Жигулей» вышел человек и сказал, обращаясь к кому-то позади Анниной машины:

– Расходимся, расходимся, расходимся, – а затем постучал в окно к Анне и спросил: – чего стоим?

Анна продолжала сидеть, вцепившись в кружку, на дне которой еще оставался глоток кофе.

– Старший сержант Водорезов, – представился гаишник, – вы пьяны?

– Нет, – ответила Анна, – нет. Сейчас документы.

– Я видел, – почему-то сказал гаишник и снова спросил: – почему стоим? Езжайте.

– Не едет, – сказала Анна, – газ проваливается.

– Так не бывает, – усомнился сержант Водорезов, – почти. Попробуйте еще.

Анна нажала на газ, двигатель взревел на холостых оборотах, педаль отыграла упруго и мягко.

– Ну вот, все едет, – сказал гаишник, – счастливого пути.

– Спасибо, – сказал Анна, – спокойной ночи.

В аэропорт она приехала с кружкой в руке. Так и рулила – в одну с половиной руку. Заметила это лишь тогда, когда надо было забрать парковочный талон из автомата. Допила остывший остаток, поставила кружку в гнездо, взяла талон, въехала на парковку, взяла пустую кружку назад и пошла внутрь аэропорта – искать автомат с кофе. Нашла. Скормила автомату сотенную бумажку и даже не обратила внимания, что из зоны прибытия начали выходить пассажиры; обернулась на имя.

– Анечка! Тут я! Ой, как ты выросла, с ума сойти, ой дай я на тебя посмотрю!

Анна вспомнила, как зовут материну подругу – тетя Тома.

– Вы тоже, – сказала она не очень кстати, – то есть, я хотела сказать, дайте я тоже на вас посмотрю.

– Ай, чего на меня смотреть, – сказала тетя Тома, – пойдем-ка в сторонку отойдем на улице где-нибудь, я тебе отдам кое-что.

Анна постепенно возвращалась в настоящую безопасную реальность, глядя, как тетя Тома ставит чемодан на бетонную дорожку, распаковывает багаж и отделяет от него увесистый сверток.

– Топор твоего отца, – сказала она, вручая сверток Анне, – ну все, девочка моя, вон я вижу, меня встречают, пока-пока-пока!

В одной руке с топором в желтой оберточной бумаге, перемотанной скотчем, и с пустой кружкой – в другой, Анна вернулась в машину и посмотрела на время – 04:20.

– Вопрос первый: сколько я простояла на дороге? Вопрос второй: почему – топор? Вопрос третий: почему гаишник был в советских «Жигулях» и в советской гаишной форме? Хотя чего я.

Завсегдатаи «Синего ары» сидели вокруг столика, в центре которого лежал топор.

– У меня один ответ точно есть, – сказал Жмых, – про топор.

– Какой? – Анна с надеждой смотрела на Жмыха.

– Ну, просто хорошая вещь, – сказал Жмых, – наследственная, тем более.

– О господи, – сказала Анна, – вот он мне зачем?

– Мы этого пока не знаем, – ответил Жмых, – но не исключено, что узнаем.

– А про гаишника этого? Водорезова старшего сержанта? – спросил Соник.

– Вот это, кстати, надо выяснить, – сказала Анна, – он меня спас.

– Вас, Анна, спас мертвец, по всей видимости, – сказал Владыч.

– Тоже так подумал, – кивнул Жмых.

– Да это-то понятно, – сказала Анна, – вопрос – от кого?

– Вопрос, действительно ли мы хотим это знать, – сказал Соник.

– Господи, какая долбанутая деревня, боже мой, – сказала Анна, – и, кстати, двух ложечек все-таки не хватает.

Блеск, безумие, беруши

Анна Лихтикман

Я просыпаюсь от воя, лязга и скрежета. Кто-то в небе бьет в ржавые литавры. Кто? Зачем? И в тысячный раз я вспоминаю, что все никак не выберусь купить беруши, что наш дом, наш 108 алеф стоит рядом с арабской деревней, что сейчас, должно быть около четырех утра, и что на верхушке минарета укреплены усилители и скрежет – это какие-то звуковые помехи, а вой – это молитва.

Я заснула прямо на диване в квартире Авишаг, моей соседки. Она позвала меня к себе на десятый этаж, выпить кофе и поболтать. Потому что «мы женщины и должны пить кофе, ведь правда же?» Видимо, мы заболтались. А потом я отключилась на диване. В черном окне отражается красный абажур и журнальный столик, на котором, словно резная избушка на тигриных ножках, стоит марокканский кофейник. Вчера вечером Авишаг встретила меня на пороге своей квартиры. В своем красном, атласно-адидасном спортивном костюме и бирюзовых шлепанцах, она напоминала тропического моллюска, но я тут же забыла о ней, потому что всякий, кто заходит к Авишаг, забывает обо всем, увидев ее окно. Оно огромное, во всю стену. Подходишь, и глазам делается странно, словно перед тобой развесили выцветшую мятую ткань. Это холмы. Наш дом 108 алеф – каменный суслик, стоит на задних лапках, на самом краю Иерусалима. Стоит и слушает пустыню. А ночью все по-другому: нет никакой пустыни, есть огромная просторная темнота, дающая себя рассмотреть, и повисшие в этой темноте тысячи огней.

Авишаг не дала мне полюбоваться видом. Она ведь по делу меня пригласила. Она кое с кем познакомилась, и ей срочно нужно посоветоваться. Вроде бы мужик ей нравится. Его зовут Артиум. Ему шестьдесят три (столько же, сколько и ей). У него нет машины, и это не понравилось Авишаг, зато он хорошо одет: «белые брюки и белые лаковые туфли», и это не понравилось мне. Ах да! Артиум – русский. «Как, ты не знаешь? Разве это не русское имя?» И еще она вроде хотела показать мне какую-то книгу, которую он написал, но тут я бездарно заснула. На журнальном столике несколько распечатанных на принтере листков, соединенных скрепками. На обложке большими буквами заглавие «Основы гигиены воды» Плохо, совсем плохо! Дядечка Артиум в белых лаковых туфлях либо излагает теорию заговора, либо повернут на эзотерике. Я переворачиваю страницу. За обложкой следует титульный лист с именем автора: Артем Коган. Артем! Наверняка он так и представился, а Авишаг услышала античное «Артиум». Уж насколько мое имя простое: «Лена» а как его только не выговаривают: Льена, Иена, Лана… Если Артиум оказался Артемом, то, может, и «Основы гигиены воды «окажутся всего лишь дельным руководством по водным процедурам?

Первая глава называется «Учимся пить». Вторая – «Программирование воды» Читаю: «воды, через три часа треть и еще треть», «энергетика влаги», «силы плеска…» Мне кажется, что с каждым прочитанным словом я делаю шаг по лунной дорожке чужого безумия. Нужно сказать Авишаг, чтобы не подходила к телефону, зачем ей этот псих. Но и сама-то она, по правде говоря, сумасшедшая. Взять хотя бы это знакомство по объявлению, при живом-то интернете! Я как раз была у нее, когда она выудила ту газету двухлетней давности. Ею был выстелен один из кухонных ящиков, и «высокий, худой, романтичный» был весь залит какой-то липкой гадостью. Я сказала Авишаг: «Посмотри на дату! Он, наверное, давно уже женат». А она: «Глупости! Такие идиоты быстро не женятся. Какая нормальная женщина ему позвонит?» И тут же выпроводила меня, чтобы позвонить романтичному. Да, безусловно, она сумасшедшая. Она, ее оранжевая грива, ее расшитые серебром шлепанцы цвета «туркиз», ее кофейник, сорок лет скитавшийся по пустыне на своих чудных ножках и доковылявший в конце-концов до Иерусалима.