Записки сумасшедшего анимешника, который переехал в Японию, стал мастером боевых искусств и решил пр - "Swfan"

Коу немедленно спрятался за качели. Монстр приблизился. От былой неторопливости не осталось и следа. Едкий запах стал ещё сильнее. Мужчина натолкнулся на качели, свалился лицом в песок, а затем стремительно стал перелизать неожиданную преграду и подниматься.

Коу смотрел за ним пару секунд.

Затем повернулся и побежал.

Скорее… Скорее!.. Нужна отсюда убраться! Но куда? Его взгляд обратился на кусты. Сад… За ним была дорога. На дороге были люди, если он… Его мысль и ноги споткнулись почти одновременно. Коу на всех парах обрушился на землю и только потом заметил, что зацепился за краешек песочницы. Он почувствовал, как песок просачивается между его пальцами, и уже поднимался, когда смрад, а вместе с тем и тёмная фигура возникли прямо перед ним.

Монстр разинул пасть и навалился на него. Коу охнул и выставил ногу. Зверь на неё натолкнулся, но ничуть не замедлился, продолжая карабкаться вперёд. Сам не отдавая себе отчёта, Коу зачерпнул горсть песка и бросил его в глаза чудовищу, но это было бесполезно. Песок налипал на его влажные и холодные веки, но ни гримаса боли, ни другое чувство не промелькнули на бледном мертвенном лице.

Оно приближалось. Коу зажмурился и выставил перед собой руки. Раздался чавкающий звук и его запястье охватила жгучая боль…

В последнюю секунду перед ним промелькнула его мать.

Где она?

Чем занимается, пока сына пожирают заживо?

Коу усмехнулся, заскрипел зубами и уже хотел брыкаться…

Как вдруг раздался глубокий голос:

— Глаза лучше не закрывать.

— Ах… — выпалил Коу, открывая веки.

Его сердце тут же забилось с необыкновенной быстротой…

Гниющее, смердящее лицо всё ещё было перед ним, но теперь его удерживала чья-то бледная, широкая, крепкая как сталь ладонь. Коу приподнял голову и увидел мужчину, иностранца в длинном чёрном пальто.

У него были тёмные волосы, спокойные глаза, умеренно привлекательное лицо; именно этот типаж Коу часто видел в иностранном кино на главных ролях. Правда… Чего-то ему не хватало. Он напоминал не актёра первого плана, но его дублёра.

Все эти мысли промелькнули в голове Коу за одно мгновение.

Всё это время зверь брыкался и ерзал ногами, но не мог вырваться из хвата белых пальцев.

— С закрытыми глазами не видно соперника, — спокойным голосом сказал мужчина и лёгким движением швырнул монстра назад. Последний плавно пролетел три метра и тихо распластался на земле.

Затем, вздрогнув, начал медленно подниматься.

— Какая с ними морока, — покачал головой мужчина, неторопливой походкой приблизился к мертвецу, прижал его к каменной плите, а затем вскинул руку и ударил в лоб.

Раздался хлопок.

Голова мертвеца лопнула, и красное месиво брызнуло на тропинку.

Чудовище последний раз дёрнулось и легло.

Всё происходящее Коу наблюдал как бы со стороны, с экрана телевизора — единственного источника света в тёмной комнате своего сознания.

Мужчина посмотрел на труп, неторопливо вернулся назад и схватил запястье Коу.

— Глубокая рана, может быть заражение, — сказал он.

Коу проследил за его взглядом и увидел вереницу оставленных монстром кровавых ранок. Из одной из них торчал его белый зуб. Желудок Коу перевернулся.

А вместе с ним надломилась стеклённая корочка в его сознании, и тысячи тревог и вопросов рванули в нём, словно бомба. Коу открыл рот и хотел спросить, но сотни возгласов и благодарностей слились в его устах в единственный болезненный стон…

Мужчина покачал головой и сказал:

— Поговорим в более спокойной обстановке.

С этими словами он вытянул руку и щелкнул Коу по лбу.

Мир перед ним немедленно померк…

…

…

…

Фух.

Сработало.

Я довольно посмотрел на парня, у которого закатились глаза, вытянул руки размялся.

Сладкая истома разливалась по моему телу; нечто подобное я испытывал, когда успешно сыграл свою первую и единственную роль в театральной постановке на утреннике в третьем классе — я тогда играл грибочек.

В этот раз моя роль была немного более напряжённой. Но сыграл я её, кажется, превосходно.

— Он поверил, — прошептал я с улыбкой, — рассматривала бледное лицо юноши. Какие занимательные оно принимало выражение. Страх, тревога, отчаяние… И при этом он боролся, ох, не стоит недооценивать моего героя — он боролся. Лёгкий, бодрящий ток пронзил моё сердце, когда он швырнул в глаза миньона горсть песка. Не каждый мальчишка способен проявить такую находчивость.

Впрочем, моя игра тоже была на уровне. Фраза про закрытые глаза, например — импровизация. И какая! Воистину, настоящая игра рождается в процессе. Спросите любого драматурга. Большая часть правок появляется в сценарии во время первой репетиции…

Добрую минуту я смаковал удовлетворение от преданной работы.

Затем присел на край песочницы, в которой лежало, растопырив руки, тело моего героя, и достал из внутреннего кармана пальто стопку листов.

Пролистал.

— Так… Дальше нужно перенести его храм, вылечить, подождать рассвета и сделать лорный инфодамб… Всё верно, — кивнул я, покручивая ручкой.

Поскольку реальная жизнь была непредсказуема, в моём сценарии было довольно много намеренно оставленных лакун. Я вообще старался не планировать дальше двух-трёх «серий» на случай, если мне придёт новая идея, или развитие событий потребует немедленной корректировки. Но сейчас в этом не было нужды; всё прошло идеально.

Я кивнул и спрятал бумажки.

Теперь нужно было решить ещё одну маленькую проблема.

Мой взгляд обратился на обезглавленное тело.

Я вздохнул, сходил в кусты, достал из них заранее приготовленный длинный чёрный пакет и стал укладывать в него моего «монстра».

Было сложно.

Я совершенно не собирался разбивать ему голову — сделал это под влиянием момента. И зря… Теперь по всей площадки лежали кусочки черепа с налипшими на них ошмётками мозга.

Некоторое время я тщательно осматривал землю в поисках осколков. Примерно этим же занимаешься, когда разобьёшь чашку или тарелку, и ползаешь потом колеями по кухне, пытаясь собрать все ошмётки.

Наконец, когда дело было более или менее сделано, я посмотрел на красную кляксу на каменной пластине, которая образовывала тропинку, помялся, а затем схватил её и перевернул.

Кровь по краям я засыпал песочком.

Ну…

Сойдёт.

Несколько утомлённый проделанной работой, я проверил время на телефоне: «21:48», схватил Коу и пакет и направился в город.

Прыгая через крыши над переливами ночного Токио и чувствуя лицом прохладный осенний ветер, я неожиданно заметил улыбку на своём лице.

Тогда я остановился на краешке парапета, сделал глубокий вдох и взволнованно посмотрел на небо.

Оно было чёрное, широкое и необыкновенно чистое, как в первый день творения… Это было первое небо. Первое небо первой ночи моей истории. Первое небо, когда в бессмысленном мире появилась судьба. Появился смысл. Появилась история. Это небо, эта ночь, была одной огромной баночкой чернил, — в моих руках был стержень. И весь этот яркий, пышный, ослепительный город — мой холст.

— Начинается… — шепчут мои губы.

Всё… Начинается.

Добравшись до своего храма, я убедился, что Коу не проснётся в ближайшее время, а затем направился в ангар и спрятал труп. Можно было вернуть его в могилу, ибо в этом состоянии он мне вряд ли ещё пригодится, но искать её сейчас было решительно лень.

Затем я снова вернулся в храм и стал репетировать свою грядущую речь. Первая сцена была сыграна, но следующая обещала быть намного более трудоёмкой и, признаться, я даже немного волновался. Я даже не сразу вспомнил о ране, которую получил Коу. Когда же я обратил на неё внимание посреди очередной репетиции, на время которой я разместил вялое тело моего подопечного в комнате, чтобы приноровиться говорить в его присутствии, то немедленно изъял из его руки гнилой зуб, обработал царапину особенным отваром и наложил пластырь.

После этого я решил перевести дух и долгое время наблюдал, как наливается заря…