Сказки врут! - Шевченко Ирина (читаем книги онлайн TXT) 📗
Неподалеку от школы, где работала мама и где когда-то училась я сама, развернулась стройка. Развернулась она, надо сказать, лет двадцать назад. А потом свернулась. Остался длинный забор, бетонная коробка в пять этажей и горы строительного мусора. Строительство пытались возобновить не единожды, забор обновляли, горы разгребали, но всякий раз все возвращалось на круги своя. И отчего, спрашивается, не закончить? Место хорошее, фундамент сработан на совесть, коммуникации уже проложили: подвели тепло, воду, электричество подали к расположенной в подвале щитовой…
— Сюда. — Я указала колдуну на прореху в заграждении.
Если за школой и следят, то за этим долгостроем вряд ли.
Сейчас все здесь снова выглядело заброшенным, не было даже освещения на площадке и, как я надеялась, сторожа. Еще и ночь выдалась темная, безлунная. Практически на ощупь мы добрались до входа, и уже там я включила маленький карманный фонарик и подсветила спуск в подвал.
— Вот.
Мощную, пережившую два десятилетия дверь наискось пересекала толстая полоска металла, венчавшаяся полой трубкой болтового замка.
— М-да… — Колдун почесал затылок. — Постой тут, а я поднимусь, попробую кусок арматуры выломать.
— Ну попробуй… если заняться нечем.
Привстав на цыпочки, я обшарила пыльный выступ над дверью и протянула Соколу ключ. Хорошо, что есть на свете неизменные вещи.
Поднапрягшись, темный выкрутил и спрятал в карман здоровенный болт и со скрипом открыл дверь.
— Дамы вперед?
— Без проблем.
Или он думал, что я испугаюсь?
Туннель был не широкий, но и не тесный. Лампочки на потолке конечно же давным-давно перегорели, и менять их никто не собирался, но фонарика вполне хватало, чтобы видеть ровные бетонные стены, вдоль одной из которых тянулись обернутые стекловатой и рубероидом трубы. А вот кабель уже сперли — только крепления остались. Хороший был кабель, толстый.
— Странно, что бомжи это местечко не облюбовали.
— О нем мало кто знает, — разъяснила я. — А то были бы тебе и бомжи, и наркоманы, и пьяные подростки.
А вот мы с Сережкой про тоннель знали. Круг света вырвал у тьмы кусок стены с нацарапанными на ней буквами: «С+Н=Д». Сначала там была «Л», а потом Серый провел внизу еще одну черточку…
— Мило, — хмыкнул за моим плечом Сокол, и я отвернула фонарь от памятной надписи.
Чуть дальше подземный коридор разветвлялся надвое. Один путь вел к насосной станции, второй еще метров через двадцать упирался в глухую металлическую дверь: ни замочной скважины, ни даже ручки — запиралась и открывалась она с противоположной стороны. Взглядом вопросив, туда ли мы пришли, и получив такой же безмолвный ответ, мужчина трижды ударил по двери кулаком.
Долго ждать не пришлось: щелкнул проворачиваемый в замке ключ, и дверь распахнулась.
— Здравствуй, Настенька.
Я обняла маму, порывисто и крепко, словно не виделась с ней уже целую вечность.
— Здравствуйте, Анна Михайловна, — напомнил о себе колдун.
— Здравствуйте. Пойдемте наверх, ко мне. Я там борщик из дому принесла, шанежки. Голодные небось?
Поужинали мы более чем плотно: пельмени, салат, еще и чаю после попили с печеньем, но, вспомнив мамины шанежки с картошкой, я почувствовала, как заурчало в животе.
— Есть немного. — Видимо, Сокол тоже представил себе все прелести домашней кухни. — Только сразу покупки глянем.
В маленькой комнатушке рядом с гардеробом горела настольная лампа с зеленым абажуром. Диванчик у стены, два стула, пестрый коврик на полу и цветы на подоконнике — уютно и очень по-домашнему, язык не повернется назвать это место каптеркой. На столе — электрический самовар (учителя, должно быть, как и раньше, заходят на чай в мамины дежурства), а рядом уже дожидается нас под вафельным полотенцем угощение.
— Вот. Все, что просили. — Мама протянула темному объемный и по виду тяжелый пакет.
Он с благодарностью кивнул и принялся разбирать заказ, выкладывая на угол стола разномастные свертки. И правда, травы. Травы, травы, травы…
— А это я вам завернула, — смутилась мама, заметив недоумение принюхивающегося к очередному пакетику колдуна. — Покушаете там.
Пряный запах защекотал ноздри — сало с чесноком! Сокол сглотнул слюну и продолжил ревизию. Вынул какую-то картонную коробочку.
— С этим проблем не было?
— Да что вы, какие проблемы? — отмахнулась родительница.
Меня никто не остановил, и я заглянула вовнутрь.
— Патроны? — От возмущения дыхание перехватило. — Ты поручил моей маме достать патроны?!
— Все нормально, Настенька. Помнишь Григория Ивановича? Он же в милиции работает — достал, ему несложно.
— Несложно?! У них же под учетом все! А если потом недостача всплывет?
— Ну что ты, доченька. Какой учет? Это же из конфискованного.
— А конфискованное, что, не документируют никак?
И мама и Сокол взглянули на меня с совершенно одинаковыми лицами, на которых ясно было написано, какая же я наивная, жизни не знающая дурочка.
— Нет, но все равно… Все равно ты не должен был ее просить! Пусть бы Антон…
— Ася, — заговорил темный мягко, как с ребенком, — я нечасто пользуюсь оружием, но в случае чего хотелось бы быть уверенным, что мне не подсунули липу. Антону я в этом вопросе, да и в других тоже, пока не доверяю.
— А твои? Ваши? Ты же говорил, что есть какой-то местный отдел.
— Такие же посторонние, совершенно незнакомые мне люди.
А моя мама ему, значит, близкая и родная? Лестно, конечно, но близких и родных так не подставляют!
— Поешьте, пока не остыло, — сменила тему родительница.
— С удовольствием. — Темный по-быстрому просмотрел оставшиеся свертки и сгреб все в пакет.
— Настя?
— Да. Сейчас… Пойду только руки помою, и… мне надо…
— Фонарик возьми. Женский — в том крыле, помнишь еще?
Помнила. Как-никак десять лет тут проучилась. Но бродить по темной школе с фонариком мне не улыбалось. Может, мама настолько щепетильна, что честно тратит время на походы в женский туалет, а я и мужским, который тут, за лестницей, не побрезгую.
Возвращаясь, услышала негромкий разговор и тихо подобралась к приоткрытой двери. Что-то я в последнее время часто подслушиваю. Но интересно же! Не помню, чтобы мама так быстро с людьми сходилась, а к Соколу прониклась прям — секреты у них теперь, и дома у меня шептались о чем-то.
— …и мать отговаривала, на роду ему скорая смерть была написана. — Голос мамы звучал тихо и печально. — Сердце слабое. Так любила же. Расписались, дочка родилась. Тянула его, сколько могла, только не такие мои силы, чтоб с самой спорить… Я тогда класс на экскурсию повезла, в Донецк, в планетарий. Телефонов мобильных еще не было. А Настюша как раз из школы вернулась… Ей двенадцатый тогда шел. Ой, какая была умница, все лучшее взяла — мы с мамой не нарадовались! До того дня…
Стук сердца на миг заглушил все остальные звуки. Закололо в груди, а потом отпустило — вырвалось наружу вместе с полившимися из глаз слезами.
— …уж не знаю, что она делала, но в сознании его до приезда «скорой» продержала. «Скорой», да уж… Почти час к нам ехали. А в машину ее не взяли. Ребенок, сказали, не положено. С соседями оставили. И даже до больницы Валеру не довезли. А Настенька… Она у нас умница была, отличница. Ей как раз путевку в «Артек» дали. Давно собирались, а тут, видать, еще и пожалели, и подружки мои в роно подсуетились… Думали, как лучше, чтоб на море съездила, отдохнула, развеялась. Вот и развеялась. Вернулась другая совсем. Старого не помнит, видного не видит. Ерундой, говорит, вы с бабулей занимаетесь, обманываете, на людских суевериях играете. Всему, мол, есть простое объяснение, болезни в поликлинике лечить надо, а сказки ваши врут… Так-то.
— Тогда вы и ушли из школы?
— Да. Трудно учить чужих детей, когда к своему ребенку ключик подобрать не можешь.
Тихонько ступая, придерживаясь за стену, я вернулась в туалет. Отдышалась. Умылась. Выждала еще минуты две и пошла назад.
