Дневной дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (книга бесплатный формат txt) 📗

И в то же время она понимала — отдаст. Может быть, до последнего дня протянет, но принесет.

Потому что будет помнить этот легкий хлопок неухоженных ладоней, и эту волну холода, внезапно распространившуюся по кухне.

— Иди, — с легким напором повторила ворожея. — Мне еще ужин готовить, в квартире убираться. Давай, давай…

Наташа вышла в темную прихожую, с облегчением скинула тапочки и надела туфли. Колготки, кажется, выдержали… надо же, и не надеялась…

Она посмотрела на ворожею, пытаясь найти какие-то слова — поблагодарить, уточнить, может быть даже — пошутить, если получится, конечно…

Но Дарье было не до нее. Глаза ворожеи округлились, она смотрела прямо в запертую дверь, слабо водила перед собой руками, и шептала:

— Кто… кто… кто?

А в следующий миг дверь за спиной Наташи с грохотом распахнулась. Прихожая враз оказалась заполненной людьми: двое мужчин крепко держали ворожею за руки, еще один быстрым шагом прошел на кухню — не оглядываясь, видимо хорошо знал планировку. Рядом с Наташей оказалась молодая черноволосая девушка. Все мужчины были одеты просто, и как-то нарочито неприметно: шорты, в которых по случаю невиданной жары ходило девяносто процентов мужского населения Москвы, футболки. У Наташи вдруг мелькнула неожиданная и пугающая мысль, что сейчас такая одежда — нечто вроде неброских серых костюмов работников спецслужб.

— Как нехорошо, — осуждающе сказала девушка, глядя на Наташу и качая головой. — Как гнусно, Наталья Алексеевна.

В отличии от мужчин она была в темных джинсах и джинсовой куртке. На шее поблескивал кулон на серебряной цепочке, на пальцах — несколько массивных серебряных колец: вычурных, фигурных, с головами драконов и тигров, переплетающимися змеями, какими-то странными, похожими на буквы неизвестного алфавита, узорами.

— О чем вы… — упавшим голосом спросила Наташа.

Вместо ответа девушка молча расстегнула ее сумочку, достала пузырек. Поднесла Наташе к самым глазам. И вновь укоризненно покачала головой.

— Есть! — крикнул с кухни ушедший туда парень. — Все налицо, ребята. Один из державших ворожею вздохнул, и каким-то скучным голосом произнес:

— Дарья Леонидовна Ромашова! Именем Ночного Дозора — вы арестованы.

— Какой еще дозор? — в голосе ворожеи звучало явное непонимание, перемешанное с паникой. — Вы кто такие?

— Вы имеете право отвечать на наши вопросы, — продолжал парень. — Любое магическое действие с вашей стороны будет рассматриваться как враждебное, и караться без предупреждения. Вы имеете право просить об урегулировании ваших человеческих обязанностей. Вам вменяется в вину… Гарик?

С кухни вернулся ушедший туда парень. Как во сне Наташа отметила, что у него очень интеллигентное, задумчиво-печальное лицо. Ей всегда такие нравились…

— Я полагаю, набор стандартный, — сказал Гарик. — Незаконное занятие черной магией. Вмешательство в сознание людей на уровне третьей-четвертой степени. Убийство. Неуплата налогов… впрочем, это уже не к нам, это к Темным.

— Вам вменяется в вину незаконное занятие черной магией, вмешательство в сознание людей и убийство, — повторил державший Дарью мужчина. — Вы поедете с нами.

Ворожея закричала, пронзительно и страшно. Наташа невольно посмотрела на открытую настежь дверь — конечно, надеяться, что соседи прибегут на помощь наивно, но вот вызвать милицию-то они могут?

Странные визитеры на крик никак не отреагировали. Только девушка поморщилась, и спросила, кивнув в сторону Наташи:

— Что с ней делать?

— Приворот — изъять, память — стереть, — Гарик посмотрел на Наташу без всякого сочувствия. — Пусть считает, что никого в квартире не застала.

— И все? — девушка достала из кармана пачку сигарет, неторопливо закурила.

— Катя, ну а какие варианты? Она человек, что с нее взять?

Это было уже даже не страшно. Сон, кошмарный сон… и действовала Наташа как во сне. Резким движением вырвала у девушки драгоценный пузырек, и рванулась к двери.

Ее отбросило назад. Будто она на невидимую стенку налетела. Наташа вскрикнула, падая к ногам ворожеи, пузырек вылетел из руки и неожиданно легко разбился о стену. Крошечная лужица липкой бесцветной жидкости пролилась на линолеум.

— Тигренок, собери осколки для отчета, — спокойно сказал Гарик.

Наташа заплакала.

Нет, ни от страха, хотя тон Ильи не оставлял сомнений — память сотрут. Хлопнут в ладоши, или еще что-нибудь сделают — и сотрут. И останется она стоять на улице, в твердой уверенности, что дверь в квартиру ворожеи перед ней не открылась.

Она плакала, глядя, как растекается по грязному полу ее любовь.

В открытую дверь кто-то ворвался из подъезда. «Ребята, у нас гости!», — услышала Наташа тревожный голос, но даже не обернулась. Это было ненужно. Все равно — все забудется. Все разобьется, разлетится колючими осколками, прольется в грязь.

Навсегда.

ГЛАВА 1

Утром никогда не хватает времени на сборы. Можно встать в семь утра, а можно в шесть. Но все равно — пяти минут не хватит.

Интересно, почему так происходит?

Я стояла перед зеркалом, торопливо подкрашивая губы. Опять же — как всегда, когда торопишься, помада ложилась неровно, будто у школьницы, впервые, тайком взявшей мамину помаду. Уж лучше было и не начинать… выйти без всякой косметики. У меня в этом плане предубеждений нет, внешность позволяет.

— Аля!

Ну вот.

И это тоже обязательно случается!

— Что, мамуля? — крикнула я, торопливо натягивая босоножки.

— Подойди, малышка.

— Мама, я уже обутая стою! — поправляя сбившийся ремешок крикнула я. — Мама, я опаздываю!

— Аля!

Бесполезно спорить.

Нарочито громко цокая каблучками — хотя в общем-то, я совсем не сердилась, я прошла на кухню. Мама, как водится, сидела перед включенным телевизором, пила очередную чашку чая с очередным кексом. Ну что она находит в этих противных датских кексах? Дрянь ведь страшная! Уж не говоря о вреде для фигуры.

— Малышка, ты сегодня опять собираешься задержаться? — даже не повернувшись в мою сторону, спросила мама.

— Не знаю.

— Алиса, я думаю, ты не вправе этого допускать. Есть рабочее время, а задерживать тебя до часу ночи… — мама покачала головой.

— За это платят, — невзначай сказала я.

Вот теперь мама на меня посмотрела. У нее задрожали губы.

— Ты ставишь это мне в укор? Да?

Голос у мамы всегда был хорошо поставлен. Как у актрисы. Ей бы в театре играть.

— Да, мы живем на твою зарплату, — с горечью сказала мама. — Государство обокрало нас, и бросило умирать на обочине. Спасибо, доченька, что не забываешь. Мы с папой очень тебе благодарны. Но не надо нам постоянно напоминать…

— Мама, я вовсе это не имела в виду. Мама, ну ты же знаешь, что у меня ненормированный рабочий день!

— Рабочий день! — мама всплеснула руками. На подбородке у нее висела крошка кекса. — Скажи уж лучше — рабочая ночь! И еще неизвестно, чем ты занимаешься!

— Мам…

Конечно, ничего такого она не думает. Наоборот, всегда с гордостью рассказывает подругам, какая я примерная и славная девочка. Просто ей с утра хотелось поругаться. Может быть — новости посмотрела, и услышала какую-нибудь очередную гадость о нашей жизни. Может быть с отцом поутру поцапалась — не зря же он так рано ушел.

— И бабушкой в сорок лет я становиться не собираюсь! — без особого перехода продолжила мама. Да и зачем ей тут переход? Она давно боится, что я выйду замуж, уйду из дома, и им с отцом придется жить вдвоем. А может и не придется — я как-то посмотрела линии реальности, и очень вероятно, что папа уйдет к другой женщине. Он на три года моложе мамы… и в отличии от нее за собой следит.

— Тебе в этом году пятьдесят, мама, — сказала я. — Извини, я очень спешу.

Уже в прихожей меня догнал полный справедливой обиды мамин крик:

— Ты никогда не хотела поговорить с матерью по человечески!

— Когда-то хотела, — сказала я себе под нос, выскакивая за дверь. — Когда была человеком, хотела. А где ты тогда была…