Школа боевой магии. Том 1 (СИ) - Кун Антон (книга жизни .TXT, .FB2) 📗

— Это точно ты? С тобой всё в порядке? Хвала богам, живой!

А я смотрел, как к ней возвращается жизнь, и радовался, словно ребёнок.

— Живой, — сказал я. — Только страшно голодный.

Агафья Ефимовна бросила взгляд на Григория Ефимовича, и я снова предложил:

— Давайте, я с ним посижу, а вы пока… И парни там скоро…

Агафья Ефимовна обеспокоенно огляделась и спросила:

— А сколько времени?

— Да уж начало седьмого… — ответил я.

Агафья Ефимовна снова посмотрела на брата.

— Я позову вас, если что, — успокоил я её.

Она кивнула, погладила Григория Ефимовича по здоровой руке и прошептала:

— Я ненадолго, Гриша. Я скоро вернусь. А с тобой пока побудет Влад. — И добавила уже мне: — Сразу же зови! Хоть какие изменения будут! Любые! Хоть… Хорошо⁈

Я кивнул и сел туда, где только что сидела наша кухарка — сестра Григория Ефимовича и нашего президента.

Не успел я как следует погрузиться в свои мысли, как в комнату влетел капитан Ерохин.

— Почему не доложил о прибытии по форме? — гаркнул он с порога.

— Тише! — оборвал его я и показал глазами на Григория Ефимовича, а Чёрный заворочался недовольно, мол, кто посмел потревожить?

— Почему не доложил о прибытии по форме? — капитан Ерохин повторил вопрос чуть тише.

— Я и пришёл докладывать… своему руководителю, — с усмешкой ответил я, выделив слово «своему» и прикоснулся к здоровой руке Григория Ефимовича.

Приятно было наблюдать, как капитан Ерохин споткнулся на ровном месте. И то, что он начисто лишён магической ауры, мне тоже доставило удовольствие.

Капитан Ерохин тут же взял себя в руки и ответил:

— Пока твой… — он сделал акцент на слове «твой», — руководитель болеет, докладывать следует мне, — Акцент на слове «мне».

— Да? — изобразил я искреннее удивление. — Не знал. Извините. Докладываю. По просьбе сестры президента Рувении присматриваю за больным братом президента Рувении.

— Что?.. — Капитан Ерохин посмотрел на Григория Ефимовича, потом на меня. — Что ты сказал⁈

И я с удовольствием повторил, немного усугубив:

— По просьбе родной сестры президента Рувении присматриваю за родным братом президента Рувении.

— Да как ты смеешь⁈ — начал закипать капитан Ерохин.

Я с удовольствием наблюдал за ним. И то ли моя уверенность подействовала, то ли он всё же разглядел сходство, но капитан Ерохин сбавил темп и спросил уже другим тоном:

— Какая сестра?.. Какой брат?.. У Радима Ефимовича… — Капитан Ерохин осёкся.

— Наш бессменный президент старается не афишировать родственные связи, — успокоил я капитана Ерохина. — Он всё для нашей страны делает. — А потом добил: — Но брат и сестра у него есть.

У меня перед глазами стояла картина, как капитан Ерохин орал на Григория Ефимовича, как смотрел на него свысока, как всячески демонстрировал своё презрение. И теперь я испытал настоящее удовольствие, наблюдая, за побледневшим капитаном Ерохиным.

Но этого солдафона ничего не брало. Во всяком случае, надолго.

Ещё раз поглядев на Григория Ефимовича, потом уставившись на меня, он сказал:

— Чтоб не болтал мне! Раз президент не хочет…

— Само собой! — я пожал плечами.

Я видел, как дёрнулся капитан Ерохин от моего ответа не по форме, но, снова глянув на Григория Ефимовича, промолчал.

Капитан Ерохин потоптался ещё немного в двери и сказал:

— Как освободишься, придёшь, доложишь.

— Хорошо, — ответил я и отвернулся. Потому что в этот момент Григорий Ефимович застонал.

Капитана Ерохина словно ветром сдуло, я даже не успел попросить его позвать Агафью Ефимовну.

Оставлять Григория Ефимовича одного я не хотел. Но я обещал Агафье Ефимовне позвать её при любых изменениях в состоянии её брата.

Я посмотрел на дверь и даже приподнялся, но не успел ни встать, ни крикнуть — Григорий Ефимович шевельнул здоровой рукой. И похоже, это отняло у него кучу сил, потому что он снова замер.

Конечно же я снова сел, тревожно вглядываясь в Григория Ефимовича.

Через какое-то время его веки дрогнули, и он приоткрыл глаза.

— Я сейчас позову вашу сестру, — сказал я, но он едва заметно покачал головой.

Я понял, что он хочет что-то мне сказать, но видел, что все эти микроскопические движения совсем обессилили его, а поэтому сидел и терпеливо ждал.

И тут я заметил, что немного испачкал кровью руку Григория Ефимовича, когда показывал капитану Ерохину, кому я подчиняюсь. Я хотел оттереть пятно, но Чёрный передал мне образ, чтобы я оставил всё, как есть. Более того, он показал, что я должен сделать кровяной отпечаток на ногах, на другой руке и на лбу.

Не знаю, почему я послушал Чёрного, но прикоснулся порезом, предварительно немного разбередив ранку, к больной руке чуть повыше затвердевшей варежки. Кровь уже почти не бежала, и отпечаток получился скорее сукровичный, но я увидел, что вокруг отпечатка аура стала как будто поярче. Может, мне, конечно и показалось, но… Но я набрался наглости и, приподнявшись, дотянулся до лба Григория Ефимовича. Он был холодный и какой-то твёрдый что ли.

Едва я прикоснулся, Григорий Ефимович глубоко вздохнул и как будто расслабился, обмяк. До этого он лежал, как мумия.

Григорий Ефимович закрыл глаза и через миг уже ничего не напоминало о том, что произошло. Даже отпечатков не осталось, исчезли.

Я смотрел и ничего не понимал. Как будто я задремал и мне всё это приснилось. Разве что дышать Григорий Ефимович стал ровнее и глубже. Но скорее всего я выдавал желаемое за действительное.

Нужно было поставить отпечатки ещё и на ногах, но кровь уже бежать перестала, да и как-то неудобно было поднимать одеяло. Не в том дело, что не сподручно, а… как объяснить… Это значило нарушить какие-то границы. Нарушить границы я не мог.

Я сидел рядом с Григорием Ефимовичем, а мысли мои бежали совсем в другом направлении. Получается, капитан Ерохин не знал, что Григорий Ефимович и Агафья Ефимовна родственники нашего президента? Что я этого не знал, это понятно — в официальной биографии президента, которую выучил наизусть каждый школьник, не упоминаются родственные связи. Но капитан Ерохин из такой организации… По любому должен знать. Однако, не знал.

И вот ещё что интересно: почему наш президент не упоминает родственников? А они родственники, тут не ошибёшься! Неужели, когда Радим Ефимович ушёл с Мораной, то вычеркнул сестру и брата из своей жизни? И прошли века, а он до сих пор не делает шагов к примирению.

Насколько я успел узнать Григория Ефимовича, он очень переживает из-за разрыва с братом. Да и Агафья Ефимовна тоже страдает… Но просто ссора из-за девушки? Маловато будет для такого разрыва.

У меня, конечно, не очень большой опыт в любовных делах, но мне кажется, тут есть что-то ещё. Одной ссоры мало.

В комнату зашёл Дёма — хвост трубой, походка деловая. Не скажешь, что ещё нынешней ночью он лежал чуть живой.

Дёма остановился около меня, посмотрел на мои колени, словно раздумывая прыгать или нет. Передумал. Сел и начал вылизываться. Из чего я сделал вывод, что он ещё не оправился до конца, но сыт и доволен жизнью. Мне бы так.

Я вздохнул, поднял Дёму, устроил его поудобнее на кровати и снова поплыл за мыслями.

Интересно, капитан Ерохин теперь сбавит пыл? Очень хотелось бы. Иначе жизнь за эти две недели мне покажется адом. А я уже успел полюбить школу.

Мысль о том, что у меня осталось всего лишь две недели, чтобы наслаждаться самым лучшим местом на земле, я гнал от себя. Но она снова и снова возвращалась.

Я всё же задремал. Даже не помню, как улёгся на ноги Григория Ефимовича. Просто лёг и уснул. И Дёма устроился рядышком. Так мы и проспали до того момента, когда Агафья Ефимовна принесла мне ужин. Надеюсь, что спал я недолго.

Она прикоснулась к плечу и разбудила меня, и едва я поднялся, ещё плохо понимая, где я и что происходит, кивнула на стол, где источала приятный аромат капуста, тушёная с мясом и краснел в стакане клубничный кисель.