Черные дрозды(ЛП) - Вендиг Чак (читаем книги txt) 📗
Он удивлен. Молчит.
Мириам решает, что всю тяжелую работу будет делать сама.
— Хочешь узнать про фингал? — спрашивает она.
— Про что?
— Синяк. Фингал. Ты заметил его, как только я залезла в грузовик, не ври. — Мириам прокашливается. — К слову, отличный грузовик. Такой блестящий. — Она думает: «Ты, наверное, полируешь его волосами таких красивых девушек, как я». Мириам находит время, чтобы похвалить себя. Обычно, она бы сказала нечто подобное вслух, последствием чего стал бы пинок под зад в сторону залитого дождем шоссе.
— Нет, — говорит он. — Я хочу сказать, да, я видел. Но тебе не обязательно рассказывать…
Мириам открывает сумку и начинает в ней копаться.
— Ты выглядишь смущенным.
— Смущенным.
— Да. Смущение. Хорошее слово, правда? Звучит, будто оно выдуманное, словно его использует трехлетка в каком-то другом мире. Ну знаешь, что-то типа: «Мамочка, моя смущенность болит, думаю, я съел очень много пасгетти».
— Я… никогда не думал об этом в таком ключе.
Мириам зажимает сигарету губами и начинает щелкать зажигалкой.
— Не возражаешь, если я закурю?
— Возражаю. Ты не можешь здесь курить.
Мириам морщится. Она могла бы использовать курение в свою пользу. Насупившись, она убирает зажигалку, но оставляет сигарету свисать с губ.
— Ну и фиг с тобой. Твой грузовик. Короче. Фингал, об этом ты хотел поговорить.
— Один из тех парней тебе его поставил? Надо было позвонить в полицию.
Мириам фырчит.
— Неужели похоже, что те задроты могли поставить мне фингал? Я тебя умоляю. Сама могу справиться. Нет, этот синячище мне организовал мой парень.
— Тебя бьет парень?
— Больше нет. С этим подонком я разобралась. Поэтому я не хочу возвращаться в мотель, понятно? Потому что этот мудак всё еще там.
— Ты бросила его.
— И дерьмо всё это оставила вместе с ним. Понимаешь. Ну вот лежит он на кровати, весь такой самодовольный от того, что дал мне в глаз, жует печенье (по крайней мере, печеньем мне в глаз не запулил), и вот этот тупой засранец засыпает. Оо-о. Вот это он зря. Он начинает храпеть как пьяный медведь и думает, что всё закончилось. А я чертовский устала получать тычки и затрещины. Устала от сигаретных ожогов, ремня и клюшек для гольфа… и всего этого дерьма.
Луис смотрит строго вперед, будто не зная, как реагировать на рассказ. Мириам продолжает:
— Я хватаю пару наручников… извини за подробности, но этот засранец любит извращения и у него куча всяких таких штучек. Короче, беру наручники и осторожно, чтобы не разбудить, приковываю одно его запястье к спинке кровати. — Мириам берет сигарету и мнет её большим и указательным пальцами. — Беру ключ и иду в туалет, чтобы его там смыть. Писаю на него для пущего эффекта. Но это ещё не все, как говорят по ТВ, не отходите от экранов.
Стоит сказать, что Мириам любит приврать. Она в этом весьма хороша.
— Я беру пластиковую банку в форме мишки, ну, в которых мёд продают, знаешь? Еще раз прости за детали, но парень любил ролевые игры с едой. Намазать взбитые сливки мне на грудь, засунуть леденец в рот, пучок брокколи ему зад, да что угодно. Короче, беру я мёд и обмазываю его в самом интересном месте…
Мириам делает круговое движение указательным пальцем в области своей промежности. Чтобы добавить драматизма, она свистит.
— Господи, — произносит Луис.
— Погоди, еще не конец. Когда я оттуда рвала когти, оставила дверь широко открытой. И окна тоже. Я подумала, какой бы зверь не захотел прийти и полакомиться его медовыми орешками, так тому и быть. Мухи, пчелы, бродячие псы.
— Господи, — повторяет Луис, сжав челюсти.
— Надеюсь, он сможет порадовать и какого-нибудь Винни-Пуха. — Мириам откашливается и снова зажимает сигарету губами. — Или бездомного какого.
В первую минуту Луис ничего не говорит. Дальнобойщик просто сидит задумавшись. Его плечи напряжены. Он выглядит пьяным. Он знает, что она только что ему соврала? Вот сейчас он ударит по тормозам, Мириам вылетит сквозь лобовое стекло, потому что не пристегнула ремень безопасности, и изнасилует её изломанное тело, распластанное на мокрой щебенке?
Бум. Он бьет по рулю ладонью.
Мириам не находит, чего бы такого умного сказать. До неё медленно доходит: «Я не смогу с ним сладить. Он раздавит меня, словно букашку».
— Чертовы придурки, — говорит он.
Она прищуривается.
— Что? Кто?
— Мужики.
— Ты гей? — Из-за его тона, каким было сказано.
Луис поворачивается к ней и смотрит прямо в глаза.
— Гей? Что? Нет.
— Я просто подумала…
— Мужики не осознают своей силы. Мужчины такие… дети. Свиньи.
— Поросята, — тихо предлагает Мириам.
— Мы никогда не замечаем того, что у нас под самым носом. Женщины, которые достаточно сердечны, чтобы быть рядом с нами, а мы относимся к ним, как к мусору. Бред какой-то. Простой, незамысловатый бред. А мужики, которые бьют женщин? Которые осознают свое превосходство? Которые не ценят того, что имеют, а злоупотребляют… жестоко обращаются с тем, что им дано? Моя жена… когда ушла от меня… я не мог в полной мере оценить…
Он снова бьет рукой по рулю.
Именно в этот момент Мириам понимает, что ей нравится этот человек.
Это впервые, когда она почувствовала нечто подобное к кому-то за… много лет. Нечто такое… ласковое, грустное, разрушенное. Она знает, кого он напоминает ей («Бена он тебе напоминает, Бена»), но Мириам не хочет вспоминать, поэтому засовывает эту мысль подальше в темные углы своего сознания.
А потом она просто не может удержаться. Она должна знать. Должна увидеть. Это какой-то пунктик. Зависимость. Девушка протягивает руку.
— Меня зовут Мириам.
Но он всё ещё кипит от злости. И не пожимает предложенную руку.
«Черт, — думает Мириам, — давай же. Бери Пожми. Я должна увидеть».
— Мириам, красивое имя, — говорит Луис.
Она нерешительно убирает руку.
— Приятно познакомиться, Лу.
— Не Лу, а Луис.
Мириам пожимает плечами.
— Твой грузовик, твое имя, твои правила.
— Извини, — говорит Луис. — Я не должен был выходить из себя. Просто… — Он отмахивается. — Последние несколько недель были длинными. Еду из Цинциннати до Шарлотты за следующим грузом.
Он втягивает воздух через нос, словно пытается раздуть своё мужество.
— Дело в том, что у меня будет пара дней до следующей поездки. У меня не слишком много выходных, я обычно работаю на износ, но… я тут подумал. Может быть, ты побудешь там. Это всего в часе езды на юг отсюда. И может быть, если ты там будешь и у тебя случится свободный вечер, ну… Мы могли бы поужинать. Сходить в кино.
Она протягивает руку.
— Заметано.
Он не принимает руку и Мириам гадает, насколько смелой она может быть. Дотянуться и подергать за ухо? Ей нужно всего лишь прикоснуться кожей к коже.
Но потом Луис улыбается и берет её руку в свою, и…
Освещенная комната усыпана стеклом. Одно окно полностью разбито и ветер гоняет по помещению сквозняк. В отдалении грохочет гром. Сквозь грязные окна просачивается серый свет, он освещает лицо Луиса — лицо, покрытое коркой запекшейся крови.
Где-то шумит океан.
Луис привязан к деревянному креслу рядом с лампой. Над головой установлено ошеломляющее количество всякой разной оптики. Одни коричневые шнуры крепят запястья мужчины к подлокотникам, другие — ноги к ножкам. Голова крепко удерживается обмотанной вокруг лба черной изолентой, прикрепляя череп к основанию какого-то часового механизма.
Подходит высокий худой человек. У него совсем нет волос. Нет бровей. И даже ресниц нет.
В одной своей гладкой паучьей руке он держит филейный нож.
Мужчина какое-то время восхищенно смотрит на лезвие, хотя оно покрыто ржавчиной и несет от него рыбьими потрохами.
— Уйдите от меня, — лепечет Луис. — Кто вы? Кто вы, люди? У меня нет того, что вам надо!
— Это уже неважно, — говорит мужчина. У него акцент. Мутный. Европейский.
