Фаворит смерти 1 (СИ) - Волков Тим (книги полные версии бесплатно без регистрации txt, fb2) 📗
Китаец фыркнул. С благоговением произнес:
— Это особый Дар, Максим. Он даруется свыше — богом, или наследием рода, или иными силами, называй как хочешь. И только благодаря ему ты можешь видеть все это.
Китаец кивнул в окно, в котором проплывали экзотические деревья и богатые, похожие на музеи строения, отполированные до блеска гранитные бордюры и фонтаны.
— Только благодаря ему мы смогли сдержать Первый Натиск и создать Барьер.
Это я помнил из учебников, которые успел прочесть. Первый Натиск — это глобальный конфликт, случившийся триста лет назад, в результате которого был создан Барьер — магическое исполинское заграждение. Что-то вроде Великой китайской стены, растянувшееся от Алтайский гор до почти самого Кольского полуострова.
Правда причин Натиска я так и не смог найти — все ограничивалось размытыми и весьма туманными формулировками.
— И продолжаем держать страну от проникновения сил зла, — продолжал китаец, распаляясь. — Официально прошел уже Третий Натиск, но фактически их было гораздо больше. Мелкие местечковые конфликты и столкновения уже никто не считает — сбились со счета. Кланы стараются и держат оборону. Только благодаря их стараниям у нас здесь мир.
Это я тоже вспомнил из учебника истории. Есть школы, которые учат одаренных детей и развивают в них дар. В зависимости от того, в каком направлении его специализация, его отправляю в час Зова служить к Барьеру. Можно отслужить два года и вернуться на гражданскую службу, где тебя ждет карьера думского политика. Можно продолжить военное дело и стать каким-нибудь генералом, которому полагается удел и несколько сотен душ в придачу.
Видимо, к Стахановой затем и едем, чтобы она как можно подробнее сказала к чему можно отнести атрибут «Фаворит смерти» и куда направить силы, чтобы максимально продуктивно использовать дар.
Я вновь повернулся к окну и до самой клиники смотрел на улицы и дома, размышляя о разном.
Стаханова была женщиной лет под сорок. Правда идеально ухоженная кожа лица и безупречный макияж, едва уловимый, маскирующийся под естественный цвет, без крикливости, сильно ее молодили. И только небольшие морщинки вокруг кончиков глаз говорили о ее истинном возрасте. Была она жесткой — это чувствовалось в каждом ее движении, — словно была она покрыта сверху ледяной коркой.
Едва увидев меня, достала карточку, бегло ее осмотрела.
— Присаживайтесь, господин Вяземский, — произнесла она, без злобы и надменности, но так, чтобы сразу стало понятно — со мной играть не надо.
Я сел на стул. Нианзу что-то торопливо пробубнил Стахановой, я услышал только «вам должны были сообщить».
— Да, — кивнула та. — Вяземский старший мне звонил, обрисовал всю ситуацию, в общих чертах.
Китаец довольно закивал головой, примостившись в уголке приемного кабинета.
— Выйдите пожалуйста, — сказал она Нианзу и тот нехотя повиновался.
— Так что же вас беспокоит, господин Вяземский? — пристально посмотрев на меня, спросила Стаханова.
Я внимательно пригляделся к ней.
Она была вполне еще симпатичной…
Так, стоп! Достаточно и эпизода с мачехой! — остановил себя я.
Если все это вскроется то головы точно не сносить. Подумать только — с мачехой переспал. Хотя, если углубиться, то никакая она мне не мачеха.
— Максим, — сказал я. — Меня можно называть Максимом.
— Разрешите я сама буду выбирать то, как вас называть, — ответила Стаханова.
Я кивнул. М-да, с такой разговор короткий.
— Меня ничего не беспокоит, — ответил я на ее вопрос.
— А после случившегося есть какие-то остаточные боли? Может быть, голова беспокоит? Я знаю, у вас амнезия.
— Да, некоторые моменты не помню, — осторожно подтвердил я. — А в остальном все нормально, ни головных, ни каких-то других болей нет.
Стаханова встала. Мне в глаза бросился висящий у ее на шее кулон — трехлистник, символ рода. Что-то вроде тотема, который есть и у Вяземских. Этот трехлистник говорит о том, что Стаханова не простой доктор. Она — родовой лекарь, с даром в соответствующей специализации. Чтобы попасть такому на прием нужно кругленькую сумму выложить. Но и результат будет нужный. От любых болезней излечит.
— Я вас осмотрю, — подойдя ко мне, произнесла она и принялась слушать с помощью стетоскопа мое дыхание.
Это продолжалось довольно долго. Иногда она брала меня за запястье и слушала пульс, потом вновь возвращалась к стетоскопу. Иногда сверяла ритм с часами.
Я терпеливо ждал.
Наконец Стаханова произнесла:
— Садитесь.
— Что со мной не так? — спросил я, застегивая рубашку.
— У вас открылся магический дар — такое бывает. И подкреплен он атрибутом, называемым «Фаворит смерти». По этому поводу вам и решили провести тщательный осмотр.
— И что показал осмотр?
— Что с вами все нормально, — буднично ответила доктор, делая какие-то пометки в карточке. — Вы рекомендованы в школу. Пока только рекомендованы. Дальнейшее зависит от результатов анализов.
— Постойте, в какую еще школу? — не понял я.
— А амнезия действительно присутствует, — словно бы сама себе буркнула под нос Стаханова. И уже мне: — Самая обычная, для одаренных подростков. Атрибут необходимо развивать.
— Но я не хочу!
Стаханова посмотрела на меня как на идиота. Потом холодно произнесла:
— А вас никто и не спрашивает.
— Но…
— Все эти вопросы по поводу школы, господин Вяземский, вы адресуйте пожалуйста своему отцу. Я всего лишь врач. Мое дело смотреть людей. И брать у них анализы, чтобы выявлять болезни. Или не выявлять.
Я вопросительно глянул на доктора. Потом протянул руку, предполагая, что она будет брать анализ крови.
— Для этих анализов не требуется физического воздействие, — холодно пояснила Стаханова. — Достаточно ментального сканирования. Как только будут результаты, я сообщу их вашему отцу.
И не успел я открыть рот, как Стаханова выпроводила меня за дверь.
— Нианзу! — едва я вышел из кабинета, как тут же вцепился китайцу в одежду. — Что еще за школа?! И почему меня туда собираются упечь?!
Конечно я знал про школу — кое что читал, но урывками, слишком мало. Однако и того, что было уяснено, хватило, чтобы понять — туда я уж точно не хочу. Какие-то тренировки, повышение внутреннего настроя, прокачка. Секта одним словом.
— Что значит упечь? — удивился китаец. — Это же не какая-то тюрьма!
— Тюрьма! Еще какая! Я не хочу в школу. Я хочу… — я осекся.
Мне хотелось жить полной жизнью, есть «пьяную стерлядь», пить дорогущее шампанское, кувыркаться в постели с красотками. Но школа… этого мне не хотелось. Да, слишком быстро привыкаешь к роскошной жизни.
А вот от слова "школа" меня начинало трясти. Слишком хорошо я запомнил то, что было в прошлой жизни.
Школа… мать умудрилась пристроить меня в нормальную школу, где были обычные дети, не такие как я. Уж не знаю как у нее это получилось. Но благородное ее желание не дать мне почувствовать себя ущербным обернулось кошмаром.
Самые жестокие люди — это дети. Каждый день для меня был адом. Насмешки, издевательства, избиения. И как итог — отторжение на уровне физического всего, что связано со школой.
Вот и сейчас разум, спасительно заблокировавший все, что связано с этим адом, вдруг начал сопротивляться. Нет! Только не школа! Только не этот кошмар!
— У тебя открылся дар, — словно заведенный начал повторять мне одно и тоже китаец. — И тебя необходимо отдать в школу чтобы его развивать. Это поможет тебе в продвижении по карьерной лестнице. Да и твоему отцу добавит очков в Нижней палате. Последнее время он совсем их растерял.
Поняв, что сболтнул лишнего, Нианзу, прикусил губу. Кинул мне:
— Пошли!
— Нет, постой! — остановил его я. — Что ты имеешь ввиду под потерей очков?
— Ничего, — испуганно ответил тот.
— Говори!
— Если отец узнает, что я болтаю…
— Не узнает. Говори!
