Призрак Белой Дамы - Майклз Барбара (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Миссис Скотт была в черном платье, но его мрачный цвет оживляли белый передник со скромными кружевами и крахмальные белые оборки вокруг чепца, которые обрамляли лицо, румяное и веселое, как у ребенка. Я не увидела ни малейшего сходства между матерью и сыном, но они были очень привязаны друг к другу. Она подбежала к нему, вскрикнув от удовольствия, а он приподнял ее над полом так, что ее маленькие ножки повисли в воздухе, и звонко поцеловал, отчего ее круглые щеки покраснели еще сильнее.
— Какой стыд! — воскликнула она, переведя дыхание. — Немедленно поставьте меня на землю, сэр! Мисс Картрайт подумает, что мы оба сумасшедшие!
Было невозможно не улыбнуться ей в ответ. Симпатичное розовое лицо, улыбающееся мне поверх плеча Джонатана, — он не исполнил приказания поставить ее на землю, — казалось, наполнило прихожую светом и уютом.
Мы пили чай в гостиной, такой же миниатюрной и изящной, как хозяйка. Весь дом был кукольного размера, и прислуживала девочка, таскавшая тяжелые подносы и обмахивавшая кресла веничком с веселой доброжелательностью, заставлявшей забывать о ее маленьких размерах. Было видно, что она обожает свою хозяйку и считает Джонатана самым занятным человеком на свете: самое его незначительное высказывание, даже небрежное замечание о погоде, вызывало у нее тихий взрыв смеха.
Я вполне освоилась с хозяйкой уже через пять минут, хотя мне нужно было представить эту жизнерадостную женщину героиней трагической любовной истории мистера Бима. Когда маленькая служанка ушла, я отметила ее исполнительность и прекрасный уход за домом.
— Моя тетя всегда жалуется на своих слуг, — добавила я с видом утомленного жизнью человека. — Так трудно найти хороших, они так часто небрежны и ленивы.
По лицу миссис Скотт пробежала легкая тень, но она лишь улыбнулась и ничего не сказала. Ответил мне Джонатан:
— Слуги, как правило, небрежны и ленивы, когда с ними обращаются соответственно. У малышки Лизы есть причины веселиться и быть благодарной. Если бы вы ее видели, когда она только появилась здесь…
— Джонатан… — попыталась его остановить миссис Скотт.
— Мама! Я знаю, что вы не любите, когда говорят о вашей доброте, но я хочу воздать вам должное. — Джонатан повернулся ко мне. — Брат Лизы был одним из тех грязных уборщиков, каких вы видели сегодня. Ему было двенадцать, когда он погиб под колесами неосторожно ехавшей кареты, а он содержал трех маленьких сестер на свой ничтожный заработок «Содержал» звучит слишком сильно — когда Лиза пришла сюда, она выглядела как скелет, обтянутый кожей.
— Она — ребенок из работного дома? — воскликнула я. — Эта хорошенькая, веселая…
— Она не была хорошенькой и веселой, когда я нашел ее. Она и две ее маленькие сестренки были сморщенными, как умирающие от голода котята, оставшиеся в коробке под какой-нибудь лестницей. На них ничего не было, кроме грязи, покрывающей все тело. У них были язвы…
— Джонатан! — Я поняла, почему сын не только любит, но и уважает свою мать, ее тон остановил бы и ревущую толпу. — Ты расстраиваешь мисс Картрайт, — добавила она уже мягче. — И если уж мы хвалим друг друга, то уж позволь воздать должное тебе. Это Джонатан увидел сбитого мальчика, мисс Картрайт, и попытался спасти его. Он прожил ровно столько, чтобы рассказать Джонатану о девочках, и мой сын привел их сюда. Как и всякое доброе дело, это не осталось без награды. Лиза — моя преданная маленькая помощница, не знаю, что бы я без нее делала, а ее младшая сестренка хорошо служит у моей подруги.
— Вы говорили… вы говорили, что сестер было трое, — пробормотала я.
— Мы не могли спасти младшую девочку, — ответил Джонатан ровным голосом, — ей было всего четыре года.
Печенье, которое я откусила, показалось мне кислым. Я положила его на тарелку, и миссис Скотт, наблюдавшая за мной, наклонилась вперед и потрепала меня по руке. Все же между матерью и сыном было сходство: те же глаза, глубокие, темные, полные чувства.
— Нехорошо со стороны Джонатана огорчать вас, — сказала она мягко. — Но если бы было больше людей, сочувствующих, как вы, бедам этого несчастного народа, может быть, однажды мы и смогли бы вылечить его болезни.
— Мы? Что может сделать женщина, чтобы вылечить болезни народа? — спросила я с горечью, вспомнив о собственных бедах. — Мы не можем распоряжаться даже собственной жизнью.
— Это тоже изменится в один прекрасный день, если бороться за это. — Миссис Скотт откинулась в кресле. В ее лице не осталось ничего детского, это было лицо пророчицы, спокойное и вдохновенное. — Перемены не могут случиться сами, их надо добиваться, бороться за них.
— А вы… извините, вы из реформаторов, о которых я слышала? — спросила я.
Строгость миссис Скотт исчезла в приступе смеха.
— Я не похожа на борца, не правда ли? Женщины не должны быть борцами, моя милая, мы слишком благоразумны для такого сумасбродства! Если вы помните нашу историю…
— Нет, — сказала я робко. — Мы читали только коротенькие отрывки из книг по истории, только то, что могло повлиять на нашу нравственность. А откуда вы знаете так много?
Миссис Скотт залилась румянцем.
— Я много читала, — сказала она. — Мы, женщины, не можем ходить в университет или учиться у хорошо образованных учителей, но книги доступны всем. Когда умер отец Джонатана, мне больше нечего было делать, чтобы заполнить свое время. Я не могла занять себя вышиванием или визитами, все это было мне не по душе. Ну вот, теперь вы решите, что я — синий чулок!
— Я думаю, что вы просто прелесть! — порывисто воскликнула я. — И вы умная, а я нет.
— Когда я только начинала учиться, я считала себя очень глупой! Мозг можно тренировать упражнениями, как и тело. Даже великий Сократ считал, что женщины должны быть так же образованны, как и мужчины, поскольку у них есть такие же способности.
Я взглянула на Джонатана и увидела, что он сияет гордой улыбкой. Он встретился со мной глазами, покраснел — теперь я знала, от кого он унаследовал способность легко краснеть, — и вынул из кармана часы.
— Нам пора. Я обещал мистеру Биму вернуть его подопечную к пяти.
Когда мы вышли из дома, солнце по-прежнему сияло, но воздух показался мне очень холодным. Когда дверь закрылась, я почувствовала очень странную острую боль, как будто от меня загораживают… нет, не от меня загораживают, а меня запирают в холодную мрачную тюрьму.
— Вы ей понравились, — сказал Джонатан, усаживаясь напротив меня.
Голова заболела с новой силой. Я почувствовала себя страшно одинокой и замерзшей, все мое тело болело… Я грубо огрызнулась:
— Я так рада этому. Теперь я понимаю, откуда вы берете ваши радикальные взгляды!
Лицо Джонатана побелело, как будто я ударила его.
— И это все, что вы можете сказать, послушав ее?
Я пожала плечами и поморщилась; малейшее движение причиняло мне боль, а боль разжигала кипевшую во мне злость.
— Ваши ужасные истории о бедности очень трогательны, но вы не надейтесь, что я восприму их всерьез.
Джонатан крепко сжал губы. Рывком открыв окно, он высунул голову, и что-то прокричал Джеймсу, ждавшему приказаний. Карета тронулась.
— Закройте окно, — рассердилась я. — На улице ужасно холодно.
— Ничего подобного, сегодня мягкий день, — возразил Джонатан. — Я приказал кучеру возвращаться в контору другой дорогой. Может быть, окрестности покажутся вам интереснее, чем по пути сюда.
Я забилась в угол кареты, дрожа натянула на себя плащ, сжалась в комочек под ним, и сердитое лицо Джонатана немного расслабилось, когда его взгляд остановился на мне.
— Как вы можете? — внезапно выпалил он.
— Что как я могу? Не поддаться обаянию вашей матери?
— Нет. Этим вы не заденете меня. Я слишком хорошо знаю ей цену, как, впрочем, и вы, несмотря на вашу грубость. Но разве вы не знаете, что сейчас делается в конторе мистера Бима, покуда нас отослали развлекаться, как детей? Неужели вы позволите им запаковать себя в игрушечную коробку, как куклу? Или… или вы хотите выйти за него?
