Мертвая тишина - Соболева Ульяна "ramzena" (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Пальцы сами нашли осколок стекла. Смотреть отстраненно в зеркало на своё отражение. Смотреть и не узнавать в монстре, склонившемся над ней, даже не себя - Мокану. Кто-то другой, с исказившимся от злости и ярости лицом, с сеткой вен на посеревшем оскалившемся лице, жадно втягивающий ее агонию в себя. Выводящий на ее груди узоры. Рваными линиями, прерывающимися быстрыми толчками, склоняясь, чтобы слизывать выступающую кровь, заливающую бледное тело. И посмотреть уже в ее глаза, чтобы вздрогнуть...потому что на секунду раскрылся...и застыл от волны той боли, которая обрушилась на меня. Её адской физической боли. Той, что заволокла взгляд погружая ее в бездну панического отчаяния. Но ведь я этого и хотел, так ведь?
И на мгновение...на долбаное мгновение прижаться к её губам, чтобы содрать эту боль с них. Содрать без остатка, сминая в поцелуе...
И снова сорваться в бездну злости на самого себя.
***
Это был не физический кайф - это был триумф силы моего существования над его разумом и плотью. Я знала, что он будет меня убивать, сочетая это с самым примитивным грязным и зверским насилием. Я прочла этот приговор в его глазах, раскрываясь боли...но я никогда не испытывала такой адской пытки. И видеть как им овладевает та мерзкая тварь, как она проявляется в его чертах и как отвечает ему вслух его же губами...он ведет с ней диалог вбиваясь в меня на адской скорости и сжимая мое горло руками. И она превращает его в монстра... в того самого, который жрал свои жертвы воскреснув в подворотнях Лондона. Он впивался в меня клыками оставляя открытые раны и с урчанием пил мою кровь, а у меня перед глазами от боли и слабости плясали черные точки и в висках пульсировало "это не он...он не смог бы с тобой так...это не он и ты должна выдержать, чтобы спасти его настоящего"...Но это лишь первые грани...дальше страшнее, потому что он берет меня везде. Грубо без подготовки намеренно раздирая на части...берет туда, куда не брал с тех пор как так же убивал, раздирая на части плетью и когтями. И меня слепит от агонии...слепит, потому что я почти человек, и я больше не выдерживаю. Я хриплю стонами и жду, когда это закончится...молю только об одном - выжить. Иначе он сойдет с ума окончательно и ничто его не удержит от падения в самую страшную черно-кровавую мерзостную грязь. И дети…наши дети останутся одни. Он что-то вырезает на мне, а я задыхаюсь, содрогаясь от каждого пореза и кусая в лохмотья губы. И вдруг все стихает. Вся боль. Словно инъекция анестезии и я в ужасе распахиваю глаза чтобы увидеть помутневшим взглядом как он застыл, окаменел глядя на меня...как в черной тьме его глаз сверкают неоновые синие прожилки и по большому телу моего мужа проходят волны дрожи, а лицо искажается как в приступе нечеловеческой боли...и меня оглушает пониманием - он забрал мою агонию. Она разливается внутри него океаном и убивает ту тварь, потому что чернота уступила место возвращающемуся насыщенно синему цвету. Кристально чистому и влажному. Я впиваюсь в его волосы руками, всматриваясь в синюю радужку сжирая этот насыщенный цвет. Да, это моя боль...ты убиваешь меня. А ты сам сможешь жить если я умру. Смотри мне в глаза...это же я...я... часть тебя твоя настолько, что вросла в тебя корнями. Убьешь меня - убьешь и себя. С ужасающим пониманием, что едва отпустит и меня накроет агонией, которую я, наверное, не выдержу.
***
Словно два течения схлестнулись внутри, врезаясь друг в друга волнами. Контраст обжигающей, сжигающей дотла боли, ее боли, которую продолжаю удерживать в себе, и ледяной ненависти, от которой коченеют кости...этот контраст бьёт мощнейшим, адским оргазмом. Множественными продолжительными судорогами, сотрясающими тело, впивающимися тысячами острых игл в плоть. Острых и отравленных ядом. Он проникает в кровь, он выворачивает наслаждение на сто восемьдесят градусов, превращая в инъекцию чистейшей агонии. Едкой. Оглушительной. Зверской. Я не помню сколько времени я не кончал и меня разорвало от этого кроваво-дикого удовольствия и в то же время от нестерпимой боли, которую я забрал у нее себе и умножил во сто крат.
Она клокочет внутри, она рвется наружу, прорывая кости, вонзается снизу вверх всё теми же иглами, заставляя корчиться, заставляя стискивать челюсти до крошева, но удерживать ее в себе.
Чтобы начать двигаться медленно. Осторожно. Чтобы смотреть, как начинает меняться ее взгляд, пока я покрываю поцелуями места нанесенных ран, запечатывая их языком. Цепляя зубами сосок и втягивая его в рот, посасывая до тех пор, пока не выгнется от удовольствия.
Продолжая дрожать от того коктейля, что разрывает изнутри мою плоть, растирать пальцами клитор, лаская языком её губы, ловя своими её вздохи. Постепенно ускоряясь, жадно глядя, как меняется туман ее взгляда. С темного, помутненного, словно испачканного, на яркий, насыщенный сиреневый. Кончиками пальцев терзать острые соски, не отпуская ее губы, вбиваясь уже сильнее, целуя всё яростнее, чтобы отстраниться резко и двумя пальцами войти в её лоно. Вторя движениям члена, таранить её плоть, растирая большим пальцем тугой, пульсирующий узелок, пока ее тело не выгнет от оргазма, а во взгляде фиалковый не взорвется десятками цветов наслаждения...
И тогда обрушить на неё весь тот Ад, что сжирал меня, что рвался к ней. Отпустить и вернуть, чтобы смотреть, как корчится в этой агонии ее тело, как заволакивает взгляд траурной вуалью животной боли, и продолжать удерживать её жизнь, не позволяя отдаться ей.
- Одержимость нельзя убить окончательно, Марианна - тихим рычанием в ее губы, вдыхая в них остатки собственной агонии, - но ее можно убивать вечность.
Она потеряла сознание, поглотив до конца, до последней капли мой коктейль. До тех пор, пока не застыла на идеальном, словно созданном художником лице маска нечеловеческой боли. Именно с ней она лежала распростёртая на зеркальном полу, отражаясь повсюду вокруг меня. И только едва заметное дыхание еще позволяло понять, что Марианна жива. Пошатываясь, я ушел из комнаты, отправив к ней лекаря…я должен знать, что смогу убивать ее снова – это дает мне силы не свихнуться окончательно. Но теперь я так же точно знал, как выглядит моя смерть и где именно она прячется – в ней.
ГЛАВА 7. МАРИАННА
Я всегда любил женское нижнее бельё. Даже будучи маленьким нищим бродягой, я любил подсматривать за тем, как девушки купались в реке или мылись на заднем дворе своего дома, спрятавшись за толстой тканью, натянутой между двумя деревьями. Смотрел в основном на тех, кто ещё не успел раздеться и фантазировал о том, как они выглядят без этих кусочков ткани на своём теле.
Куда интереснее фантазировать о том, что скрывает одежда, чем видеть выставленные напоказ достоинства, ведь секс зарождается именно в голове.
С возрастом мало что изменилось. Правда, теперь я не скрывался, теперь они раздевались прямо при мне, сексуально извиваясь, и я просто обожал смотреть, как они поддевают тонкими пальчиками ажурные трусики, облегающие соблазнительные задницы. Женщину можно заставить стать мокрой, даже не прикасаясь к ней. Даже когда на ней самое обычное домашнее платье. Достаточно смотреть на неё так, будто она уже стоит перед тобой в кружевном белье. Смотреть так, чтобы она видела не только твою похоть, но и те картинки, что видишь ты сам.
Я дотронулся до красного кружева и стиснул зубы, невольно представив, как оно смотрится на теле Марианны. Да, как только она ушла, я решил осмотреть свою комнату и залез в комод с её нижним бельём. Чёрт, девочка явно одевалась для меня. Точнее, раздевалась для меня. Черное, красное, бордовое оттенялось редкими оттенками сиреневого и синего. Чулки. Грёбаное море чулок, от вида которых в паху прострелило нереальным возбуждением.
И везде её запах. Он лишает контроля, он выбивает почву из-под ног. Особенно, когда понимаю, что она недалеко. В одном здании со мной, и это будоражит. Это заставляет сжимать кулаки, чтобы не броситься искать её. Для себя.
