Я родилась пятидесятилетней...(СИ) - Веселая Мария (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
— Кажется, кто-то после Уолл-стрит не может перестроиться на банальные школьные будни, — подловила меня Джесс, улыбаясь.
— Еврейка, — подразнил ей в тон Майк.
Кто бы отрицал…
— Таки да, я считаю, что всё в этой жизни имеет свою цену.
— Даже любовь?
— Даже она.
— Даже твоя?
— Даже моя.
— Ну и сколько?
Я рассмеялась в лицо любопытствующему Майку. Какой ответ он пытается получить?
Quanto costa? — как спросили бы итальянцы…
Моя цена любви заключалась в бесконечном терпении, что проявлял Алексей к моим амбициям, к моей работе, к моей жажде знаний… Он поощрял всё это во мне, взращивал… Дразнил жемчужинкой, зная, как мне это нравится. Муж был бесконечно сильным и мудрым человеком.
Но назвать это ценой моей любви было невозможно. Всё это складывалось так постепенно, по капле, по камушку…
Первая встреча и его глаза, как будто он искал меня несколько лет подряд и вдруг нашёл. Первое свидание, после которого он церемонно поцеловал мне руку, проводив до двери, не претендуя на большее. Его постоянная забота о том, чтобы я не замёрзала, не заболела. Наши путешествия. Наш дом, в котором царил уют. Яблоня под окнами спальни… Его счастье, когда я подарила ему дочь. Его понимание, как будто он видит меня насквозь…
— Понимание, Майк, — наконец выдавила я из себя с грустью. — Цена моей любви — понимание. Его очень сложно перевести в национальную валюту.
— А я-то думала, ты сейчас бесшумно напишешь семизначную сумму в долларах на клочке бумаги, — закатила глаза Джесс.
Я рассмеялась:
— Нет, я, конечно, люблю эпатаж, но не настолько!
Все вернулись к обсуждению весенних танцев, на которые традиционно девушки приглашают парней, а я задумчиво крутила маленькое белое пёрышко…
— А тут цветут яблони весной? — спросила я, внезапно прервав спор Ли и Майка. Ли орал на Ньютона, что сначала нужно решить, какая тема мероприятия, а потом уже думать, что будет на столах.
— Ну да, как раз к танцам будет всё в цвету… Мы часто садимся под яблоней, Белла, если погода позволяет, — Эрик кивнул, указывая куда-то в сторону улицы.
Обернувшись, я лишь случайно наткнулась взглядом на напряжённую фигуру Каллена, чьё лицо было чуть обращено в мою сторону.
— Предлагаю развить тему белого танца, — отвернувшись, я вспомнила, как читала о появлении этой традиции на венских балах девятнадцатого века, объяснив концепцию друзьям.
— Можно взять что-то от Сенсейшена! — кажется, поддержала мою идею Стенли, хотя её последнее слово мне ни о чём не говорило.
— Точно! Вечеринка в белом! — вторила ей Анжела.
— Расисты, — крикнул чуть темнокожий Тайлер почти обиженно. — У меня из белого только выходная рубашка!
— Сольемся, — с сожалением отбросила я свою же идею, думая, как бы её изменить…
— Не сольемся, Белла, если дамы, как символы добра и чистоты, будут в белом, а молодые люди в чёрном, — подвёл итог, как молотком в суде тюкнул, Йорки. — Думаю, у каждой девушки найдётся белое платье… Если нет, можно будет сделать его из выходной рубашки здоровяка Кроули, верно, Тайлер?
— Тебе не дам, «Эрил»… — парень проказливо послал воздушный поцелуй опешевшему от такой наглости Эрику.
Я бросила быстрый взгляд на столик вампиров и убедилась, что они уже ушли.
После обсуждения танцев, где дамы делали первый шаг, мне стало морально легче решиться на разговор.
— Ладно, ребят, раз мы все решили, то я пойду на биологию, мне нужно ещё взять задание для Бо.
— Белла, предупреди, что я опоздаю, — крикнул мне Ньютон вдогонку и пошёл взять себе второй бургер.
«Будь безжалостным, но обаятельным, будь хитрым, но деликатным. Будь терпеливым, но активным. Будь мягким, но смертельно опасным. На это способна только женщина. Если бы так мог действовать мужчина, он был бы безупречен», — повторяла я, как мантру, полюбившуюся цитату Карлоса Кастанеды по дороге на биологию.
Убедившись, что Эдвард дислокации не поменял, я аккуратно присела на краешек своего стула рядом. В голове почему-то возникла ассоциация с первым днём в этой школе. Тогда я смотрела на Каллена, как на гранату с выдернутой чекой, сейчас тоже почти ничего не поменялось. Но если Элис сказала правду, и вампиры собираются уехать, я должна попробовать отговорить хотя бы своего соседа по парте.
Ведь по сути, столько хорошего за ту неделю произошло… Я с теплотой вспомнила, как вампир подвёз меня в больницу, как устроил мне маленький завтрак в машине, как мы говорили об искусстве, как Эдвард распутывал мне волосы, как прогнал Майка и Тайлера, как терпеливо учил меня испанскому, подбирая темы, которые мне, как будущему врачу, могут пригодиться…
— И на кого ж ты меня покинул, Эдвард? — с грустью спросила я, вспоминая, как иногда беспардонно вела себя Элис в его отсутствие.
Брови Каллена поползли вверх:
— Ты решила перечислить всех?
— Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — кто-то на другом конце класса громко обсуждал драму Шекспира.
Я растерялась почему-то, не ожидая, что он ответит так холодно…
— Вообще-то, я хотела предложить тебе съездить в кино… В пятницу в Порт-Анджелесе показывают «Гордость и предубеждение». Мы бы успели после уроков…
Эдвард скривился, как от зубной боли. А в глазах мелькнуло почти презрение ко мне.
Мне вдруг стало тошно от собственных манипуляций. В конце концов, в чём дело? Тот звонок-шутка не стоил такого отношения!
— Зачем ты всё рушишь? — мой голос сорвался на жалкий шёпот, сглотнув и сжав зубы так, что заболела челюсть, я через минуту заставила себя твердо посмотреть в глаза вампира, продолжив ровным тоном. — Впрочем, мне плевать, Эдвард. Буду ждать тебя в пятницу, если не приедешь, я больше никогда тебя не побеспокою.
Встав, я собрала вещи, понимая, что это конец. На самом деле конец…
Каллен не приедет завтра. Он пройдётся по твоим планам и надеждам, как уже прошёлся по твоей взлелеянной гордости кирзовыми армейскими сапожищами… И этого ты ему не простишь…
Никогда.
Эдвард
Не в силах видеть, как она вновь уходит, я смотрел на белое пёрышко, что Белла оставила мне вместо себя, как заклеймила… Когда-то в годы первой мировой именно так дамы клеймили позором мужчин, что побоялись надеть военную форму…
— Ты негодяй, ты дурак, ты трус, слышишь? — мысленно кричала Элис в коридоре, с отчаянием наблюдая, как будущее меняется под гнётом моего решения.
Я не приеду за Беллой.
Прождав до последнего дома, она усмехнётся и поедет одна, чуть-чуть опоздает. Купит два билета у улыбчивой женщины в кассе, которой чуть натянуто улыбнётся в ответ. Небрежно кинет сумочку на второе место и молча, без вздохов, без ахов, даже без тени улыбки на моментах, где хохотал весь зал, будет смотреть на борьбу характеров двух разных, но в чём-то похожих людей.
Где первым уступил мужчина.
— Как ты можешь так с ней поступить?! — вопрошала Элис, поражаясь, почему на ласковый риторический вопрос Беллы я ответил грубостью.
Она не знала, что эта поездка предназначалась не мне. Белла просто решила, что голодному псу в моём лице можно кинуть и кость по старой памяти. Не было никакой симпатии у этой актрисы, привыкшей получать всё по первой просьбе, намеку. Был голый расчёт. Если Бо не сможет пойти, почему бы не пригласить Каллена, верно? Это она подумала? Что я, последний слабак, прибегу, покорный её воле?
Я и так вернулся в её проклятую спальню ночью, заметив гостеприимно распахнутое окно. Для чего? Чтобы принести ей одеяло, ведь она замёрзла… И в награду я полночи слушал, как она зовёт во сне Квона, какого-то Тутти, даже Элис! Но не меня…
Раньше в её снах хотя бы иногда появлялся я.
— Извинись! Пожалуйста, Эдвард, она правда больше никогда не заговорит с тобой!
— Изыди, Элис, — тихо, но угрожающе прошипел я сестре, зная, что она услышит.
Глазами учителя я видел гордо и упрямо вздёрнутый подбородок мисс Свон. Весь день она общалась с друзьями, приятно удивляла учителей своими ответами и заботой о заболевшем Бофорте, один раз звонила Рене, чтобы узнать, как её ушибы и спросить про какое-то платье для Святого Валентина… Про нашу ссору никто Беллу не спрашивал. И мне оставалось лишь гадать, что она думает об этом. И думает ли вообще? Поэтому я очень удивился её приглашению.
