Числа и знаки. Трилогия - Бурносов Юрий Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗

– Я ведь не лекарь, хире… - сказал монах, мелко и беспорядочно шевеля в смущении своими большими волосатыми руками. - Но кровь уже успела свернуться, а тело сильно похолодело; правда, ночь выдалась морозная, и даже лежал иней.

– И никто не слышал криков, шума борьбы?

– Как вы могли видеть, ни монастырь, ни жилище не имеют окон, будучи освещаемы внутри только фонарями и светильниками, - заметил фрате Корн, - а сквозь толстую бревенчатую кладку наружные звуки не проникают.

– Знаете, фрате, - сказал Бофранк, когда монах был отпущен и ушел. - Я бы советовал вам соблюдать правила монастыря, но ставить в ночь двоих, а то и троих монахов.

– Я уже сделал так, - кивнул бертольдианец.

Дальнейший день прошел без особых событий. Бофранк отобедал у старосты - на сей раз, за столом присутствовал только сам хире Офлан, а беседа велась преимущественно об экономических и домашних делах, после чего недолго поспал и пожурил бродягу Акселя за дурно почищенные сапоги и штаны.

О бутылочке с семенем конестабль вспомнил ближе к ужину, сидя в своей комнате и рассеянно перелистывая «Нескромные мечтания» Улье Трифениуса, довольно фривольное собрание стихов, купленное в дорогу с целью развеять скуку. Прочитав несколько еще в пути, Бофранк убедился, что книга нехороша, а автор явно не учен стихосложению, и забросил ее было, но теперь вот снова извлек и, к неожиданности, нашел пару премилых и забавных сонетов.

Он читал бы и далее, но строки «наполнил семенем сей благостный сосуд» привлекли его память к событиям на леднике и взятой там толике семени. Достав из кармана бутылочку, конестабль обнаружил, что бывшее замерзшим семя сейчас растаяло и растеклось отвратительной белесой слизью.

Из своих небольших познаний в миссерихордии Бофранк помнил, что семя дьявола ледяное (но тут оно и с самого начала было ледяное), а также вспыхивает ярким светом, ежели бросить его в огонь. Понтифик Радульф, как помнил конестабль из лекций, указывал, что в этом огне можно даже видеть лица дьявола, каковых, как известно, у того предостаточно.

Произвести подобный опыт не составляло труда, благо пламя в очаге пылало вовсю, наполняя комнатку приятным теплом. Бофранк осторожно откупорил бутылочку, затем тоненькой щепкой, отколотой от полена, взял немного семени и бросил все это в огонь. Как он и ожидал, щепка тут же занялась, а семя, закипев, вспузырилось и сгорело безо всяких затей.

– Доказано, - удовлетворенно пробормотал конестабль. - Но доказано ли?

В самом деле, в книгах миссерихордов бытовали разные толкования - например, дьявол в момент испытания находился где-то рядом и мог не дать семени вспыхнуть, дабы его труднее было вывести на чистую воду. Равно и муки пытаемых жертв трактовались как обычное притворство по дьяволову наущению, на самом же деле ведьмы и колдуны не терпели боли. Если бы в обычном судопроизводстве использовались законы миссерихордии, многие преступники были бы изобличены и казнены; впрочем, с таким же успехом это могли быть и простые люди, каковые - и Бофранк был в этом уверен - гибли десятками на кострах, плахах и виселицах, ложно обвиненные в колдовстве.

В столице казни не практиковались вот уже несколько лет, и на памяти Бофранка самым страшным наказанием за чародейство из виденных им было пожизненное заключение в темницу. Но в провинциях, особенно в таких далеких уголках, как этот поселок, частенько пылали костры. Надо полагать, в Мальдельве сейчас происходило как раз нечто подобное, раз уж там гостит Броньолус.

Как всегда в таких случаях, конестабль вспомнил своего брата Тристана, единственного из семьи, кто подался в церковники. Сейчас Тристан аббатствовал далеко на юге, и кто знает, может быть, тоже пытал и вешал кого-то или, по крайней мере, потворствовал тамошним миссерихордам в их мрачных деяниях.

По возвращении Бофранк задумал навестить старика отца, который давно уже оставил университет и писал некий ученый труд в своем поместье. Мать отошла с миром еще семь лет назад и покоилась на семейном кладбище под Сельмином, среди старых пиний и буков, в изобилии там произраставших. Нужно сказать, что отца конестабль не навещал примерно с того же времени, потому что многие их разногласия сделали, в конце концов, встречи невыносимыми для обоих. Но втайне Бофранк полагал, что отец после столь долгой разлуки поведет себя мягче и покойней; к тому же пришла пора обсудить кое-какие имущественные вопросы.

Посмотрев еще некоторое время в огонь - как известно, занятие это завораживает и может надолго увлечь смотрящего, равно как и наблюдение за движущейся водою в реке, - Бофранк вернулся к «Нескромным мечтаниям»:

но уже совсем скоро понял, что стихи нейдут на ум. Мысли все время обращались к дикому происшествию на леднике, которое Бофранк полагал издевательской выходкой сумасшедшего или хитрым ходом преступника, который возомнил таким образом запутать его, Бофранка. Вкупе с ночным визитом незнакомца, а вернее, незнакомки, содеянное вызывало нешуточные опасения: довольно страшно иметь дела с человеком, выпотрошившим мертвое тело монаха и совокупившимся с покойницей.

Но тут как раз пришел слуга старосты пригласить конестабля на ужин, после которого Бофранк, слегка злоупотребив вином, благополучно уснул.