Отшельник Книга 3 (СИ) - Шкенев Сергей Николаевич (хороший книги онлайн бесплатно .txt, .fb2) 📗

Но и полезного много везли, от чего бы и сам Самарин не отказался — лопаты стальные, как штыковые, так и совковые, топоры нескольких размеров, колуны для дров. Осталось найти в степи сами дрова, и можно зимовать, затопив массивные чугунные печки длительного горения. Хотя для четырёх сотен человек можно и угля завезти.

Из более-менее современной техники у переселенцев были старенькие ещё ГДРовские «Магирусы» для перевозки людей, а за ними стразу в Любимовку вошёл инженерно-сапёрный батальон с понтонами и прочим оборудованием для переправы через реки.

А ещё почтил своим присутствием министр обороны, решивший лично проконтролировать переход в средневековье.

— Не маловато будет четыреста человек, Иван Баирович? — не удержался от вопроса Самарин. — В планах было пять тысяч, и вы ещё спорили в пользу увеличения.

- Не так-то просто найти нужных людей, — вздохнул Иринчеев. — Других же вы отказываетесь пускать, если только временно туда и обратно.

Андрей Михайлович не стал оправдываться, и предложил министру свой вариант:

- Хотите, император Касим вам пятьдесят тысяч пленных китайцев приведёт? За плошку риса и лепёшку будут работать, а если станете кормить дважды в день, то провозгласят вас новым воплощением Будды.

- Нет, китайцев не нужно. Но они разве буддисты?

- Не знаю, не интересовался. А не хотите китайцев, приведём немцев. Не пятьдесят тысяч, конечно, но пару точно наскребём.

— Немцы-то у вас откуда?

— Да есть ещё в Европе заповедные места, где можно побраконьерить. Ну что, приводить? Карабин или винтовка с тремя сотнями патронов за две головы. И это недорого, вы уж поверьте.

— А давайте на пробу человек двести, — решительно махнул рукой Иринчеев.

Тироль. Священная Римская Империя Германской Нации.

Маркграф Готфрид фон Гогенштауфен с грустью, ненавистью и бессильной злобой смотрел со стены своего замка, как дикие московито-татары обдирают догола его убитых наёмников. Снимают доспехи и обувь, снимают одежду, и даже исподним не брезгуют. Впрочем, им никто не брезгует — любой клочок ткани настолько дорог, что идёт в дело многократно, пусть даже на лоскутки и заплатки.

Сотня суровых и немногословных швабов, посланная наказать обнаглевших людоловов, не успела даже обнажить оружие, как была уничтожена выстрелами из аркебуз столь малого размера и калибра, что дыма сгоревшего пороха почти не давали. С двухсот шагов! Всех до единого! И даже капитана, которого вполне могли взять в плен и потребовать выкуп.

И откуда они здесь взялись, эти людоловы? На севере германских земель их много, давно уже захватили все ганзейские города, отрезав Священную Империю от Балтийского моря, и Татаро-Московия уже граничит с Испанскими Нидерландами. Или пока ещё не граничит? Да кто их разберёт, этих дикарей! Но вот так далеко на юг они пока не заходили. Неужели в северных землях закончились люди и больше некого угонять в рабство?

А крестьян у маркграфа, похоже, угонят всех — вдалеке над лесом показались дымы, это деревни горят. Вроде бы и гореть нечему в кривых халупах из дикого неотёсанного камня, а вот горят. Несколько жердин на крыше, поддерживающие толстый слой дёрна, столько дыма дать не могут. Крестьян вроде бы и не жалко, так как при здешних скудных урожаях прибыли с них почти что и нет, хотя те же бургунды охотно покупают людей для своей армии, жалко репутацию — не смог маркграф Гогенштауфен защитить свои деревни и прочее двуногое имущество. А основной доход идёт с двух соляных шахт и с торговли солью с Италией.

— Мы готовы, господин! — негромко окликнул Готфрида лысый и пузатый итальянец-артиллерист, выписанный за большие деньги из Милана.

Готовы, это значит, что наконец-то зарядили четыре огромных железных бомбарды, способных забросить каменное ядро на тысячу шагов.

— Так начинайте, маэстро Гаэтано, пока дикари не разбежались. Чего же вы ждёте?

Лукавит его сиятельство, ох и лукавит! За единственный выстрел без приказа сразу на четверть жалованье срежет, а уж за четыре бомбарды… Да и то сказать, огненное зелье привозят из того же Милана или Флоренции, и оно неимоверно дорого. У московитов, говорят, оно дёшево и его много, но они на сторону не продают, а кому очень нужно к тому сами приходят и стреляют. Вот как сейчас.

Маэстро Гаэтано не надеялся отбиться от людоловов тёсанными из камня ядрами, но рассчитывал, что замок их не заинтересует. Не за тем пришли. Тем более конница замки не штурмует.

— Ну и чего вы ждёте? — повторил маркраф.

Итальянец поклонился и вернулся к бомбардам. Проверил ещё раз каждую, поправил прицел, хотя вряд ли ядра хоть в кого-нибудь попадут, обругал для порядка криворуких помощников, и взял запальник с тлеющим фитилём.

— Поберегитесь, мессир!

Вот так — сам рискуй, но никогда не смей подвергать опасности нанимателя. Как раз артиллерия и есть сейчас самое опасное оружие. Для того, кто его применяет.

Но несмотря на всю бесполезность при обороне, бомбарды на стены всё равно затаскивают. Ибо модно, богато, и является определённым признаком вольнодумства — несколько Пап подряд издавали энциклики, запрещающие использование богомерзких грохочущих и воняющих серным дымом труб.

Запальник, это длинная палка с пеньковым фитилём, пропитанным селитрой. Маэстро ткнул огонёк в запальное отверстие, и бомбарда оглушительно рявкнула. Он проводил взглядом каменное ядро, обмотанное верёвкой для придание нужного размера, и неторопливо пошёл к следующему орудию. Стрельба есть дело неспешное, и многие торопыги, пренебрегавшие этим правилом, беседуют сейчас с ангелами на небесах. Или с чертями в аду, что более всего вероятнее.

Бабахнула вторая бомбарда, за ней третья и четвёртая, и на стене всё заволокло едким пороховым дымом. Пришлось подождать, пока его развеет ветром, и только потом обслуга бросилась к орудиям. Их сначала нужно охладить смоченными в уксусе тряпками, потом прочистить внутри, тщательно проверив на отсутствие тлеющих остатков пеньковых пыжей, и только тогда можно приступать к заряжанию. Дело тоже совсем небыстрое, и доверить его кому-то другому маэстро не мог — ведь к каждому жерлу полагается своё, строго определённое количество совочков пороха, а помощники в собственных пальцах путаются, болваны необразованные.

Как и ожидалось, ядра никуда и ни в кого не попали, зато вызвали нездоровое любопытство татаро-московитских людоловов. Видно было, что они о чём-то спорят, а потом в сторону стен замка направился всадник. Прямо к воротам, не опасаясь выстрелов из лука или арбалета. Неужели наивный дикарь не знает, что неприкосновенность переговорщиков не распространяется на варваров?

— Не стрелять! — предупредил маркграф Готфрид. — Давайте послушаем, что он от нас хочет.

Татарин остановился в тридцати шагах от ворот и крикнул на неожиданно хорошей и правильной латыни, которую в Священной Римской Империи понимал каждый благородный и образованный человек. Так, во всяком случае, считалось.

— Эй вы, свиноподобные порождения прокажённых ослиц и плешивых собак, чего грохочете и мешаете добрым людям спокойно заниматься своими делами?

— Маэстро, угости наглеца ядром, — потребовал маркграф.

— Невозможно, — развёл руками итальянец. — Бомбарда не может стрелять на такие маленькие расстояния.

— Тьфу на тебя! За что я плачу деньги? — выругался фон Гогенштауфен и вступил в перепалку с переговорщиком. — Не твое дело, дикарь, когда и куда мы стреляем! Проваливайте отсюда, пока целы! Так и быть, отпускаю вас живыми!

— Какое благородство! — засмеялся переговорщик. — Видят Христос и Аллах, мы не хотели вас трогать, но вы сами напросились! Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками, и сдавшиеся останутся живыми. В случае отказа — смерть. Времени на раздумье, извините, не даю.

— Нужно сдаваться, — раздался голос за спиной, и фон Гогенштауфен резко обернулся. Жирный монах-бенедиктинец, давно прижившийся в замке безобидным прихлебателем, благочестиво перекрестился. — Он упомянул Христа, мессир, поэтому мы можем рассчитывать на приемлемые условия плена.